1. На одной из фотографий есть следующая надпись: «На память другу Худайберды от Бекджана. 1956 год, октябрь», на более поздней фотографии другая надпись: «С одним пожеланием — быть верными друг другу до последнего часа. Бекджан. 2.III.58 г.». Обе надписи сделаны авторучками с синими чернилами.
2. Заключение. Обе надписи сделаны одним и тем же лицом.; Надпись на более ранней фотографии последующих исправлений не имеет. В тексте надписи на обороте второй фотографии изменений сделано не было. Только в дате «2. III.58 г.» третья палочка в записи месяца (III) дописана позднее. Эта палочка (I) отличается от двух других, стоящих перед ней (II), силой нажима, производимого на перо. Оригинальным текстом этой части подписи должно быть «2.11.58 г.», но не «2.Ш.58 г.».
Эксперт X. Ходжакгаев».
Хаиткулы прочитал этот документ вслух. Палта Ачилович всплеснул руками:
— Да, да-а-а... мы на верном пути! Значит, мы не ошиблись, заставив Ялкабова показать снимки.— Он никому не давал сказать, повторяя одно и то же: «На верном пути, на верном пути...»
Хаиткулы охладил его пыл:
— Конечно, то, что Худайберды переделал надпись Бекджана в свою пользу,— улика против него. И его ложные показания... Но давайте не будем спешить. В Ашхабаде я, кроме всего прочего, поинтересовался судьбой дочери Най-мираба. Она вышла замуж, сейчас уехала вместе с семьей за рубеж на два года. Я ей написал письмо, оставил в министерстве, должны ей переслать... Открылось' и еще одно об-
стоятельство: Назлы и Бекджан, оказывается, любили друг друга. Выходит, что Худайберды и эта свадьба их разъединили... Потом мы это обсудим, а сейчас расскажите, что еще удалось выяснить.
Пиримкулы-ага коротко подытожил свою часть расследования. Когда он назвал, автора анонимки, остальные двое участников этой оперативки не поверили своим ушам. Хаиткулы его сообщение особенно заинтересовало. Капитану он задал несколько вопросов, чтобы полностью выяснить, каким образом тот нашел автора записки.
Палта Ачилович протер носовым платком очки, надел их и открыл свою черную папку. Он, как и Хаиткулы, был огорошен открытием капитана, но комментировать его не стал, а изложил сделанное им в последние дни:
— Вы знаете, что я должен был проверить, была ли у Худайберды нужда просить Гуйч-агу заколоть его барана. Чтобы напасть на след убийцы, надо было прояснить этот вопрос. Да-а-а... Могу сказать, что вопрос этот решен мной полностью. Ялкабову не было никакой нужды останавливать Гуйч-агу... по той причине, что напротив его живет мясник Сапбы Сапаров, с которым у Худайберды прекрасные отношения, ходят друг к другу в гости. Вот показания Сапбы-кассана, я записал его слова...
Палта Ачилович нашел в папке нужный ему листок, зачитал:
— «...Не могу понять: если ему понадобилось заколоть барана, почему он не позвал меня?» Вот видите!
Хаиткулы терпеливо его выслушал, потом обратился к обоим собеседникам:
— Какие сделаем выводы? Нового-то немало. Палта Ачилович заговорил опять первым:
— Бекджан и Худайберды — друзья. Это факт? Факт. Худайберды женится на Назлы. Бекджан не пошел на свадьбу друга, ведь Назлы — девушка, которую он любил. Ясно, что дружбы — такой, как прежде,— у них уже не было. Никакой дружбы! Да-да... стали .заклятыми врагами. Худайберды женится, но, разочаровавшись, отправляет Назлы домой, и с этой ночи презрение и ненависть к Бекджану свили прочное гнездо в его сердце. Ненависть к Бекджану разрастается с каждым днем. Считая себя оскорбленным своим, бывшим другом, ночью 3 марта он дает выход своей ненависти... Слушайте дальше. Боясь разоблачения, убийца переделывает подпись на фотографии, подаренной Бекджа-ном любимой девушке, так, чтобы у него появилось, алиби.
Первое следствие споткнулось именно на этом. Он переделал «второе февраля» на «второе марта», и всё — к нему нельзя было придраться. Теперь понятно, почему Бекджан тогда не подождал Гуйч-агу,— не потому, что там стоял Довлет-гельды, а именно оттого, что увидел Худайберды, с которым его отношения зашли так далеко. Убийца — Худайберды Ялкабов и никто другой. Гуйч-агу он задержал рядом с собой не для того, чтобы пригласить старика прирезать ему барана,— это он просил для отвода глаз; главное — надо было оставить Бекджана одного. Потом же, когда все так тонко было проделано и подготовлено, оставалось сделать последнее. Худайберды это и сделал. Считаю, что надо не откладывать и взять под стражу Ялкабова.
— Да, улики выстраиваются стройно, опровергнуть эти факты очень трудно, но...— Хаиткулы говорил осторожно, взвешивая каждое слово.— Но надо проверить все версии. Так как Бекджан и Назлы любили друг друга, могут появиться дополнительные моменты. Потом, эта анонимка...
Палта Ачилович настаивал на своем, а так как Хаиткулы не мог подкрепить доказательствами какую-либо другую версию, следователь, имея на то право, оформил постановление на задержание Худайберды. Пиримкулы-ага на мотоцикле отправился с этим постановлением в Керки, в прокуратуру.
В восемь часов вечера Палта Ачилович в присутствии инспектора Хаиткулы Мовлямбердыева и участкового инспектора Пиримкулы Абдуллаева вручил Худайберды постановление, подписанное прокурором... Милицейская машина, прибывшая из Керки, поджидала арестованного у гостиницы.
Най-мираб, которого Хаиткулы вызвал в гостиницу, увидев, как в машину поднимается Худайберды с руками, как бы спрятанными за спину, поздравил его:
— Молодцы, наконец правосудие свершится! Хаиткулы увидел, как криво улыбнулся Най-мираб, улыбнулся, показав изъеденные насом желтые зубы.
Между тем наступило лето, а с ним пришла та жара, когда днем люди ищут самую густую тень, а ночью выносят постель из дома во двор. В один из первых летних дней
почтальон принес в гостиницу телеграмму от Марал: экзамены сданы успешно. Хаиткулы побежал на почту, послал ответную поздравительную телеграмму, а выходя оттуда, нос к носу столкнулся с Веллек-агой.
Они давно не виделись. Веллек-ага за все три месяца, покат Хаиткулы вел розыск, ни разу не встретился с ним. Он сам сказал: не надо бередить старую рану. Зная характер старика и принимая во внимание, что в тот вечер он вернулся после поездки в пустышо и его показания мало чем могли помочь следствию, следователь, инспектор и участковый не беспокоили его.
Веллек-ага поднял голову, услышав, что с ним поздоровались, а узнав Хаиткулы, остановился. Сказал, что пришел послать телеграмму дочери. О расследовании не спросил ни слова. Хаиткулы помог ему послать телеграмму, содержание которой было таким: «Той у Корне 27-го. Обязательно приезжай. Отец». Новость, оказавшаяся для него неожиданной.
Если Марал приедет на свадьбу Корне, своей сестры, то через четыре дня он ее увидит. Хаиткулы почувствовал себя как на крыльях и не пошел в гостиницу, а решил побродить по аулу... За эти четыре дня, что он провел в Ашхабаде, он виделся с Марал всего один раз. Хаиткулы в разгар сессии не хотел мешать Марал, не говорил о своих чувствах и тем более не спросил ее о том, о чем так и подмывало спросить: почему она познакомилась с композитором Нурмуратом Нуралиевым?
Читатель, должно быть, цомнит, как возбужден был Хаиткулы в предотъездные минуты, когда собирался в Ашхабад для проведения графической экспертизы. Он гладил брюки и рубашку, мурлыкая цод нос что-то веселое. По радио в это время передавали республиканские известия. Палта Ачилович, лежа на кровати, наблюдал за сборами коллеги и внимательно слушал известия — не пропустить утренние и вечерние последние известия было одной из его «железных привычек». После известий диктор объявил следующую передачу: «Разучиваем новую песню».
— Мы пока еще не участники колхозной самодеятельности, чтобы разучивать песни, дорогой диктор! — Палта Ачилович встал, выключил радио, продолжая ворчать: — У нас дет времени их разучивать, нам надо учить наизусть уголовный кодекс, а песню мы послушаем от того, кто ее выучит.
Он снова лег на кровать, а Хаиткулы тут же вернул ручку регулятора в прежнее положение. — А я хочу послушать...
Через минуту он пожалел об этом.Прежде чем .начать разучивать песню, женщина-диктор стала рассказывать о творчестве молодого композитора, написавшего новую песню. Когда она назвала имя Нурмурата Нуралиева, у Хаиткулы все внутри перевернулось. Если бы в эту секунду грянул гром, это не произвело бы на него такого впечатления.
Наивный диктор, не ведая, что творит, все сильнее и сильнее разжигала у Хаиткулы ревность. Какие только не находила слова о таланте композитора и его новой песне, которая, оказывается, получила высокую оценку в Союзе композиторов!
«Мы пригласили в студию, талантливого композитора, чтобы он рассказал, как создавалась эта песня... Слово вам, Нурмуратджан...»
Едва Нурмуратджан произнес свои первые слова: «Недавно группа композиторов провела встречу со студентами и преподавателями медицинского института», как Хаиткулы, набравший в рот воды, чтобы опрыскать тряпочку, через которую он гладил брюки, выпустил изо рта фонтан. А композитор между тем распалялся все больше: «Выступила студентка, слова которой произвели на меня большое впечатление... Несмотря на то что я работаю сейчас над новой оперой, пришлось ее отложить. Я понял, что не найду покоя, пока не напишу эту песню. Я пошел к своему другу-поэту и попросил его написать слова. Он написал очень Хорошие стихи, и я принялся сочинять музыку. Никогда мне не работалось так легко и с таким наслаждением. Я писал днем и ночью, писал быстро, и вот эта песня готова... Я посвящаю ее той красивой, умной девушке из медицинского института, которая так смело критиковала нас...»
Хаиткулы, бросив утюг, выдернул штепсель из розетки, чтобы больше не слышать «талантливого, композитора», и стал сгребать одежду с вешалки и запихивать ее как попало в чемодан.
Палта Ачилович не мог решить, что его больше занимает — сама передача или состояние Хаиткулы. Он видел, что ашхабадского инспектора будто осы жалили, когда говорил композитор. Ему не очень хотелось вставать еще раз, но он все-таки встал и вернул штепсель в прежнее положение.
— Я вас глубоко уважаю, Хаиткулы Мовлямбердыевич, но только давайте послушаем песню... Видите, оказывается, не только следствие, но и песни создаются на реальной основе и на конкретных фактах. Занятная история!
И музыка оказалась хорошей, и слова проникновенными, и голос певца приятным, но они не подняли настроения Хаиткулы,.— наоборот, он стал мрачнее тучи. Небрежно попрощавшись с Палтой Ачиловичем, он бросился вон из комнаты...
...В Ашхабаде Хаиткулы поначалу решил не встречаться с Марал, но на следующий же день отправился,.,, в медицинский институт. Шел с одним намерением: выведать все о новой песне «талантливого композитора» и об участии Марал в ее создании... Но разговор во время этой встречи, естественно, коснулся его, поездки в Сурхи, и, хотя Хаиткулы старался щадить девушку и не бередить старую рану, он узнал от нее новость, весьма его заинтересовавшую, о которой он уже поведал коллегам,— Назлы и Бекджан любили друг друга. По словам Марал, это была чистая, и преданная любовь. Хаиткулы засыпал девушку вопросами...
Растревоженный воспоминаниями во время эхой нечаянной прогулки, он внезапно круто повернул и вернулся на почту. Заказал срочный разговор с Ашхабадом.
На счастье, Марал оказалась в общежитии.
— Марал, отец послал тебе телеграмму, что двадцать седьмого свадьба твоей сестры. Ты должна, обязательно приехать. Не жди вручения диплома...
Марал не поняла, почему Хаиткулы так настаивает на ее приезде.
— ...Конечно, я должна быть обязательно на свадьбе сестры. Но и здесь у меня забот по горло... Ты только о тое мне хотел сказать или еще что-нибудь? Слушаю очень внимательно...
Марал, конечно, ждала от него и других слов.
— Милая Марал, сложилась очень серьезная ситуация... Она отчасти связана с судьбой твоей сестры. Ты должна обязательно приехать, чтобы потом не пожалеть... Приезжай скорее... как можно скорее! В аэропорту я тебя встречу.
— Если это так серьезно, вылечу завтра же первым рейсом. Встречай. Диплом подождет, если ты так настаиваешь...
Марал не могла понять, почему Хаиткулы велел ей так быстро приехать в Сурхи, терялась в догадках. Пройдет два-три дня, и она с благодарностью будет думать об этом решении Хаиткулы...
Отношения между Хаиткулы и Палтой Ачиловичем неожиданно стали натянутыми. Случилось это после одного разговора, во время которого Хаиткулы наконец-то собрался изложить следователю свою версию, даже начал о ней разговор... Это было вечером, когда после напряженного дня они пошли выкупаться.
Хаиткулы боялся, что там, на арыке, Палта Ачилович окажется слишком разговорчивым и он не успеет вдоволь наплаваться, поэтому по дороге разделся и шея в трусах, не обращая внимания на то, что Палта Ачилович нервничал: что скажут люди? На ходу заговорил об их делах:
— Я собираюсь вам, Палта Ачилович, изложить некоторые свои соображения... Впрочем, у вас сейчас отличное настроение, воспользуюсь им. Я, вообще-то говоря, не люблю заострять внимание на недостатках других людей. Поймите меня правильно...
Смех Палты Ачиловича перебил ого слова, тот даже не выслушал окончания фразы. Отбив барабанную дробь по голому животу под расстегнутой рубашкой, он разразился тирадой:
— Хаиткулы Мовлямбердыевич! Вот уж сколько мы с вами делим вместе наш хлеб-соль. Чего уж нам стесняться друг друга! Спрашивайте что хотите. Будем обмениваться опытом? Давайте! Да-а-а... у вас, наверно, есть новая версия нашего запутанного дела. Выкладывайте. Только учтите, что опознание анонимщика ровным счетом ничего не меняет, я придерживаюсь своей версии, и я ее доведу до конца. А то, что мы немного учим друг друга, совсем неплохо, Я готов всю жизнь учиться. И с удовольствием поучу других. Вы представляете молодые кадры, а я, воспользуюсь хорошим русским словом,— костяк. Передавать опыт молодежи — ваша священная обязанность, Хаиткулы -Мовлямбердыевич. Спрашивайте, готов отвечать вам, земляк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21