- Но, господин полковник, не я организую восстание. Это же реакция населения! Семена восстания сеют сами захватчики, и плоды уже зреют.
— Вы должны предотвратить бунт. Вы руководитель племен. У вас есть вооруженная сила. Мы поможем вашему отряду, произведем вас в офицеры. Но вы должны во всем советоваться с нашим представителем, майором Бичером. Через него мы будем держать связь с вашим отрядом.
— Хорошо, господин полковник, Я постараюсь сработаться с ним, — уперся Алекс взглядом в лошадиное лицо англичанина.— Хочу только докончить свою мысль: если слить удар восставших с ударом ваших войск с фронта, враг будет неминуемо раздавлен. Разве это не устраивает союзников? Ведь, хотите вы этого или нет, ненависть растет и взрыв неизбежен. Бегущего слона за хвост не остановишь.
— Ха-ха-ха! Отличная пословица!—расхохотался Мор-роу.— Ее нужно запомнить, Хэтчинсон. В Индокитае я слышал нечто подобное: чем больше давить лимон, тем кислее будет.
- Опять вы с этой навязчивой идеей!- поморщился полковник.- Мы уже, кажется, договорились с вами обо всем.
— Ну, будь вы русским, вас бы не выпустили отсюда, дружище,— вмешался Морроу.— Нет, это только подумать: русский в сердце Азии, в жемчужине Великобритании, делает революцию. Ха-ха-ха! Да Черчилль лопнет от ужаса!
— Оставьте глупые шутки, господин подполковник!—рассердился Хэтчинсон.-Вы — американцы, как и русские, никогда не были джентлъменами. В общем, так,—повернулся он к Алексу.— Завтра-утром вы явитесь сюда со своими воинами, получите необходимое и после лэнча отбудете поездом
обратно. Прощайте!
— До свидания, господин полковник,— Алекс поднялся, кивнул американцу и вышел.
— Я полагаю, вы согласитесь провести последний вечер в Калькутте в компании веселых друзей,— говорил по дороге Кирк.-Когда вам еще удастся вырваться из джунглей!
— Благодарю за приглашение. Извините, сегодня хочу побыть один.
- Сотрите, не пожалейте! Прелестная Лора жаждет видеть вас. Гордитесь, вы завоевали ее любовь с первого взгляда.
- Я должен привести в порядок свои дела. А Лоре, если вас не затруднит, передайте мой нижайший поклон и наилучшие пожеланияю
— Только и всего? Ну что ж, рад служить вам. Завтра я провожу вас. Будьте готовы к двенадцати ноль-ноль! Гуд бай! Алекс поднялся к себе в номер. Попросил боя принести свежие газеты и журналы. Прилег на тахте, приказав Джон* ни готовиться к отъезду. Настроение у пего испортилось. И все из-за письма. Беседа у Хатчинсона окончательно все прояснила. Ему не сдобровать, если перехватят его весточку на родину. Да что — он! Все нага пострадают. Как он мог?! Мальчишка! Размяк, расчувствовался.
Не читалось. Отложил газету в сторону. Попытался отвлечься другим. Вспомнил Лору. Эта женщина, конечно, интересовала его. Интересовала потому, что ее, славянку, как и Алекса, война забросила далеко от родины, сюда, в сердце Азии. И он очень жалел ее, как женщину страшно одинокую в этом шумном блестящем окружении поклонников, как человека, потерявшего в жизни все: родину, друзей, любовь.
В первый же вечер после приема у губернатора майор Кирк предложил проехаться по ночной Калькутте. Алекс охотно согласился. Город был затемнен — наведывались японские бомбардировщики. И тем не менее было приятно окунуться в ночной свежий воздух после духоты губернаторских апартаментов.
Быстрая езда, бьющий в лицо ветер, сытое урчание мотора, таинственность каменных нахохлившихся громад и темные провалы ущелий-улиц — все это доставляло острое наслаждение.
Джип неожиданно остановился под развесистым деревом. Шофер дал два коротких сигнала, ворота бесшумно отворились, и они въехали во двор. Кирк, чертыхаясь, окунулся в кромешную тьму и потянул за собой Алекса.
- Пропустим по паре пеков и домой,— сказал Кирк.— А то я совсем продрог. Нуреддин!
- Да, сэр,- отозвалась темнота.— Прошу вас, сэр. Очень рады вам, сэр.
Неслышно открылась дверь и тотчас закрылась за ними. Распахнулась тяжелая портьера, открыла зал, заполненный мерцающими свечами, голыми плечами и полированными жирными затылками. Они бесчисленное количество раз отражались в зеркалах, сплошь покрывавших стены. Справа на ярко освещенных подмостках шло представление.
Алекс не успел еще осмотреться, как к ним по-кошачьи подкрался метрдотель в белоснежном смокинге и провел их к свободному столику, на котором в тяжелом серебряном подсвечнике горела толстая свеча. Кирк что-то шепнул подскочившему официанту, отодвинул свечу и, усаживаясь удобнее, сказал:
— Этого ты не увидишь в своих джунглях.
Утром Алекс со своей группой прибыл в штаб специальных акций. Их встретил подполковник Морроу. Американец передал Алексу подробную карту Нагаленда, изготовленную английским генштабом для корпуса парашютистов Уингейта. У Морроу была копия. На обеих картах наметили пункты сбрасывания грузов, нанесли примерное местоположение партизанской базы в Хванде, договорились об опознавательных сигналах.
Затем Морроу от имени союзного командования подарил каждому по новенькому автомату и стилету с прямым обоюдоострым лезвием из темно-синей стали. На черной эбонитовой рукоятке надпись: «Побеждает быстрейший». Кинжалы
были изготовлены специально для английских «коммандос». Воинов нагрузили коробками с драгоценным хинином, консервированными продуктами. Сунули в джип ящик с ромом.
Американец пригласил Алекса в кабинет на «отвальную чашу».
—Тебе с содовой? Нет? Правильно. Прощальная чарка должна быть крепче, чтобы дольше помнилась друзьями,— он протянул Алексу полный стакан неразбавленного виски.
Выпили. Громова передернуло. Он поспешно проглотил подряд три маленьких сэндвича.
— Война,—усмехнулся Морроу.— Все испортилось. Даже виски — дрянь.
Помолчал. Потом придвинулся вплотную и, глядя прямо в глаза Алексу, доверительно заговорил:
— Слушай, дружище! Я ценю, твой размах и решительность. Это по-нашенски, по-американски. Самодовольные бритты хотят загребать жар чужими руками. И в то же время страшно боятся, как бы другие не вывели их из игры и не дали бы пипка, как джапам. Англичане не простят тебе, если твои парни поднимут восстание. Но ты не отчаивайся. Вот тебе моя рука здесь, а там — Рэджи и Даниэль. А это возьми, пригодится.
Он протянул ему побрякушку.
— Зачем это мне?—спросил Алекс, недоуменно вертя з пальцах кольцо с квадратным вензелем.— Я же не барышня,,
Морроу молча взял кольцо обратно. Нажал сбоку неприметный с булавочную головку выступ, и вензель раскрылся. Внутри в белый квадратик были вписаны черным лаком три буквы «С.І.С». Он щелкнул крышечкой и вернул кольцо.
— Покажешь это кольцо американцу, и он всегда поможет тебе. Но не дай бог, если его увидят бритты или их агенты. Не будь наивным, мой мальчик! Давай лучше выпьем!— Морроу наполнил стаканы виски, сделал большой глоток и продолжал энергично.— У англичан своя цель —не выпустить своих владений из рук. У нас совсем другое: дать им новую жизнь под эгидой Америки1 Вот так-то, кадонги! Ну, пора на поезд. Держи со мной связь. Счастливого пути!—Морроу под руку вывел Алекса из кабинета.— Если что-нибудь тебе не ясно, обратись к Рэджи. Он в курсе. Прощай, дружище!
На вокзале было столпотворение. Казалось, весь мир помешался на бегстве. Прибывавшие поезда были до отказа набиты теми, кто жаждал попасть в славный город Калькутту. Отходящие составы штурмовались толпами тех, кто рвался из каменной клети города. Эти два встречных потока бушевали, затягивая в свой водоворот все новые массы беженцев. Полчища нахальных крикливых носильщиков с неистовой яростью бросались на приезжающих и отъезжающих, выхватывая поклажу прямо из рук обалдевших пассажиров.
Алекс и его группа затерялись бы в этом кипящем мора, не будь с ними услужливого майора Кирка. Выстроившись гуськом во главе с Кирком и двумя солдатами, они тараном пробили галдящую массу. Воины шли охотничьей цепочкой, как ходили в родных джунглях. Алекс замыкал шествие.
И вот поплыли за окном залитые водой поля, перелески, вспухшие мутные речки. На полустанках и станциях поезд осаждали толпы изможденных людей, желавших уехать. Но двери вагонов были накрепко заперты, за ними стояли угрюмые усатые проводники. Только отдельным солидным господам, одетым в ослепительно белые дхоти или хороший европейский костюм, удавалось пробиться на поезд. Их обычно сопровождала целая армия слуг: одни несли хозяйские чемоданы, узлы, зонты, судка с сдои, другие палками расчищали
путь. Алекс с воинами должен был добраться до Димапура, а потом уже пешком добираться через линию фронта до своих. Ди-мапур — крупный узел на Ассам-Бенгальской железной дороге. От него вело мощеное шоссе на Имфал, главный опорный пункт союзных войск на центральном участке фронта. От Им-фала уже рукой подать до Нагаленда.
Ехали оживленно. Воины рассказывали о своих впечатлениях со всеми подробностями, заново переживая необыкновенные приключения в необыкновенной гигантской деревне чужеземцев. День, когда, наконец, показались холмы и горы, стал праздником. Все прилипли к окнам, неотрывно глядя на синеватые силуэты горных в зазубринах хребтов. Потом попросили у Алекса горячительного.
Они все собрались в одном купе, отметить праздник чаркой рома. Сидели кружком и пели родную песню. Купе гудело низкими грубыми голосами:
Горы не выдадут, горы укроют, Злому врагу глаза заметут,
Горе трусу, слава герою! Горы беду отведут.
Женщины и ребятишки у полустанков махали им руками,
Ночью на остановке перед Димапуром Алекс вышел на платформу. Дождь, ливший весь день, прекратился. Сырая мгла прильнула к телу. Алекс поежился.
Послышалось хлюпанье многих ног. Алекс прижался к стене вагона, пропуская колонну солдат.
— Заходи по-одному,— раздалась команда, и солдаты, бряцая котелками и оружием, полезли в соседний с ними последний вагон.
Дверь купе отворилась, голос Джонни позвал:
— Кадонги, где вы? Отзовитесь!
— Здесь я, иду,— Алекс направился на узкую полоску света.
— Если ты русский, удирай немедленно,— шепнул у самого уха кто-то.— В Димаиуре или раньше тебя схватят. Беги!
Алекс стремительно обернулся — никого. Показалось, что ли? Нет, секунду назад он ясно даже чувствовал на затылке чье-то теплое дыхание.
«Неужели все-таки письмо меня подвело?—подумал встревоженный Алекс, входя в свое купе.— Не для пас ли прибыл этот почетный экскорт? Скорее всего просьба о возвращении на родину...
Паровоз свистнул и медленно тронулся.Что же делать? Выпрыгнуть на ходу? Но нельзя оставить воинов, они не догадываются об опасности. Что же делать? Кажется, придумал. Очень рискованно, совсем как в детективном романе. Но там, конечно, все получается. А вот получится ли здесь?..
Джонни все понял с полуслова. Потушив свечу и приказав воинам ждать его, Алекс распахнул дверь. Джонни ногой придерживал ее открытой, пока Алекс взобрался по двери наверх и уцепился за крюк крыши. Подтянулся на руках, впился ногтями в железо.Тугие порывы ветра толкают, спихивают вниз. Вот и грибок вентилятора. Пальцы соскальзывают. Кругом мокро. Наконец-то! Он распластался на крыше, перевел дух. Опустил конец веревки Джонни. Вот они оба уже на скользкой крыше. Потом по лесенке спустились на буфера.
Джонни жмется к нему, дрожит то ли от ужаса, то ли от сырого ветра. А ветер стегает по глазам, щекам, не дает раскрыть рта. Кругом мрак. Две полоски белеют внизу — рельсы. И грохот. Он бьет в барабанные перепонки, отдается в мозгу. Они летят над самой землей.
Алекс ощупью нашел ухо Джонни, крикнул в него:
— Все хорошо. Хэйо, Джонни! Держи меня за ремень. И сам держись крепче!
Нагнувшись, отсоединил шланги воздушного тормоза. Нащупал сцепление. Теперь нужно уловить момент: когда натяжение ослабнет, откинуть петлю с крюка.
Грозно стучат колеса. Уже совсем близко. Вот, наконец, и этот момент! Усилие, еще одно — и тяжелая петля потянула за собой, лязгнула о буфера. Вагон быстро отдаляется, становится все меньше.
— Уф!—Алекс выпрямился и с облегчением вздохнул.— Брат! Подожди здесь, а я пойду на паровоз!
Взяв у Джонни свой автомат, Алекс поднялся на крышу вагона. Сжав зубы, он побежал по скользкой крыше. Глаза шарят перед собой. Вот черная пропасть. Сжалось тело, холодок пробежал по спине. Прыжок. Есть, перепрыгнул. Снова разбег, прыжок и дальше. Замаячил высокий тендер паровоза.
Алекс скатился по лесенке, рысцой по буферам и снова наверх. Уселся на водяной бак. Ну, кажется, все. Только здесь и перевел дух. Паровоз пронзительно засвистел, и к Алексу прижалось что-то теплое, дрожащее.
— Джонни, ты? Зачем ты сделал это?
— Оставить своего кадонги — никогда! Я не боюсь его теперь,— он довольно засмеялся.— Не боюсь этого дракона, который дышит огнем и дымом.
Они съехали с угольной кучи, и полуголый кочегар с широкой лопатой в руках отпрянул назад, изумленно тараща глаза. Две мрачные фигуры решительно шагнули в тесную металлическую коробку туда, где среди блестящих ручек и колесиков священнодействовал одетый в серую спортивную курточку и короткие шорты под ремень машинист. Он обернулся на сдавленный крик кочегара.
— В чем дело, сэр?—спросил он растерянно Алекса.—-Вы, очевидно, заблудились. Ваше место в вагоне...
— У меня нет времени объяснять вам, почему мы здесь. Остановите немедленно поезд. Чем скорее это сделаете, тем будет лучше для всех,—жестко отчеканил Алекс, выставив вперед автомат и внимательно оглядывая кочегара, машиниста и его помощника, стоявшего у окошка.
— Если я это сделаю, меня расстреляют,— сказал машинист, чуть дрогнув лицом. В огромных черных глазах его промелькнула тоска.— Уж лучше стреляйте вы. Тогда моей семье хоть пенсию будут платить.
— Не стреляйте, умоляю ради Аллаха,— рухнул в отчаянии на колени кочегар.— У меня куча детей, жена. Они умрут с голоду. Им никто не поможет. Не стреляйте! Пощадите!.
— Далеко Димапур? — Двадцать пять миль.
— Ну, ладно. Покажи, каким краном остановить поезд,— обратился к нему Алекс—А чтобы на вас не подумали, мы свяжем всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32