На коричневой груди — ожерелье из белоснежных зубов задушенного им мраморного леопарда. Языки костра тянулись к стропилам, и в их фантастическом свете Гаро казался бессмертным богатырем, сошедшим со страниц старинных сказок: гордо закинутая голова, топкий с горбинкой нос, горящие восторгом глаза.
— А что, гаронд больше не подходит вам?— шутливо спросил Алекс, любуясь своим названным братом.
— Гаронд хорошо и партизан хорошо!—громко засмеялся Гаро.
Алекс ударил ладонь о ладонь.
— Вы кровью заслужили эти гордые звания.
— Партизан, партизан!—заговорили воины, восхищаясь незнакомым звучным словом.
Вбежал Маунг Джи и крикнул:
— Смотрите, что делается!
Вместе с воинами Алекс выскочил из морунга, и то, что он увидел, заставило его сжать кулаки. Над далекой синеватой горой поднимались черные султаны дыма. Выше они сплетались в толстый ствол, который жирным питоном ползал над замершими джунглями. Горела Хванде. Глухо рокотали там-тамы, передавая печальную весть: джапони сожгли деревню в отместку за то, что она дала приют беженцам из Мангло.
Жители Тангкхулоа и воины стояли молча. Даже дети не шалили. Так и разошлись, не промолвив ни слова.В Тангкхулоа шло брожение, тайное, скрытое. Женщины шушукались и тотчас же замолкали при виде воинов. Мужчины больше отсиживались по домам. Встречая Алекса,молча кланялись, пряча глаза, и ускоряли шаг. Нагкхулоа не яаходил в морунг, где разместился отряд. Гаро объяснял такое поведение просто плохим настроением, а Алекс все чаще тревожно задумывался.
В джунглях, действительно, тысячи причин могут повлиять на настроение человека: удушливая жара, моросящий дождь, вечные сумерки в зеленых зарослях, однообразие пищи, укусы насекомых. Но нага по своей натуре —большие оптимисты. Стоит сытно покушать, поболтать с добрым товарищем, погреться у костра или на ласковом солнышке, как бодрость возвращается.
Однако проходили дни, а напряжение в Тангкхулоа не падало. Мужчины становились все раздражительнее, женщины - злее. Горько плакали дети — взрослые чаще вымещали на них свою досаду.
Поиски вождя не дали результатов. Воины и охотники обшарили весь прилегающий лес. «Если Джонни жив, он сделает все, чтобы выручить вождя»,—успокаивал себя Алекс.
Через два дня загорелась Мао. Черный дым драконом пополз по голубому небу, надвинулся па яркое солнце, словно стремясь проглотить его. Эта деревня была совсем близко от Тангкхулоа. Беда подступала к сиеми.
— Там Пагаланг и с ним двадцать воинов,—признался Гаро.— Я послал их помочь убрать урожай.
Алекс только посмотрел на него и ничего не сказал.А вечером на следующие сутки приплелся усталый, весь в подпалинах, Юный воин Мбанго. Он бежал и день и ночь, забыв о всех опасностях джунглей. Ему одному удалось спастись из горящей Мао.
— Не могли же они все погибнуть,- не поверил Гаро.-И Пагаланг?
— Погибли, кадинбо. И командир Пагаланг, и Гебба, и Берау.
- А почему ты живой?
- Я...— паренек смутился, опустил голову.
— Пусть расскажет все по-порядку,—вмешался Алекс. Мбанго взглянул с благодарностью на Алекса и сбивчиво, путаясь, поведал обо всем.
Японцы незаметно окружили их в поле, где они вместе с мужчинами Мао жали рис. Сиеми сделали попытку прорваться, но пули отбросили их назад. Японцы подожгли поле. Сухая стерня и солома горели хорошо. От невыносимого жара начала тлеть одежда. Напрасно сиеми босыми ногами пытались затоптать пламя, огненная петля затягивалась. Девочку,— единственного среди них ребенка, загородили своими телами. Она не плакала, терпеливо переносила пытку наравне со взрослыми. Зарыдала лишь тогда, когда от искры на ее голове загорелись волосы. Огонь потушили, но девочка продол-Жала плакать. Она жалобно звала: «Мама, мама!» И Пагаланг не выдержал. Прилов девочку к груди, выскочил из огненного кольца. Он нес ребенка над головой, чтобы было видно. Джапони подпустили его вплотную и подняли на штыки. Ребенка швырнули в огонь.
— Они хохотали, эти дьяволы,— закончил Мбанго. — А ты?
— Меня отпустили предупредить вас: кто против джапони, того пожрет огонь и поразит гром.
— А, может быть, через тебя Они хотят выследить нас? — спросил Гаро.
Мбанго вытаращил глаза в недоумении.
— Вы слышали, друзья?— обратился Алекс к командирам, окружившим юношу. — Будем просить милости у злодеев?
— Я все слышал,— в дверях морунга стоял Нагкхулоа.-Человек хуже зверя, когда он зверь. Такого не тронут реки слез. Такого надо утопить в его собственной крови. Кадонги, воины! Люди собрались на площади. Они хотят тоже услы-шать.что. произошло в Мао. Пойдемте к народу!
Мбанго виновато оглянулся на командиров. Алекс протянул ему котелок с водой. Юноша трясущимися руками схватил его и жадно опустошил. Поклонился Алексу и направился к выходу, за старостой. Все остановились на площади, заполненной людьми.
Шум разом утих. Нагкхулоа вывел Мбанго на помост и оставил одного. Юноша дрожал от смущения, и никак не мог начать. А толпа терпеливо ждала. Наконец, Мбанго справился с волнением и повторил свой рассказ.
Сказано последнее слово, замолк слабый голосок. А люди все чего-то ждали. Было очень тихо.
- Горе нам, горе!— прорвалось вдруг со стороны женщин.— Вождь сиеми не нашла у нас защиты! Ее держали в мужском морунге! Позор нам, неслыханный позор! Перевелись у нас мужчины. Джапони жгут наши деревни. Где наши воины? Дайте оружие нам, женщинам!
Мужчины растерялись от неожиданности: еще никогда голос женщин не звучал на деревенских собраниях. И вот женщины заговорили. Воины не постояли за честь вождя, не могут отмстить за зло, причиненное чужеземцами. Есть от чего краснеть мужчинам! Того и гляди назовут трусами!
Гневно запылали под нахмуренными бровями глаза мужчин. Губы сжались в ниточку, словно стремясь удержать рвущуюся из груди ненависть.И вдруг все бушевавшие чувства: ненависть и отчаяние, гнев и стыд, вылились в один дикий ужасный вопль. Замелькали сжатые кулаки, засверкали дахи, раздались крики:
- Смерть желтым дьяволам! Месть похитителям вождя! Отомстим джапони за вождя и сожженные деревни!
Староста поднял руку. Строго смотрел на кипящее море человеческих страстей. Заговорил, когда смолк последний крик:
— Слыхано ли, чтобы женщины учили нас воевать? Война — дело мужчин. И теперь кричи не кричи, война началась. Джапони отняли у нас все: наших жен и дочерей, нашу дичь и рис, наши земли и леса. Мы расправились с обидчиками. Нам помог Великий Предводитель со своими храбрыми воинами. Теперь джапони жгут другие деревни, убивают наших людей. Все сиеми поднимутся на врага! У нас есть кадонги! Он сын богов. Он непобедим! Хэйо, хой!
Словно ток прошел по толпе. Она качнулась вперед в едином порыве. Люди тянулись к своему кадонги, пытаясь прикоснуться к его одежде. Широко открытые глаза, узловатые крепкие руки, радостный гул.
Ошеломленный Алекс чувствовал, что становится кумиром этой толпы. На него возлагали все свои надежды эти бедные люди. В него верили преданно и исступленно. Он больше не принадлежал себе. В нем они хотели видеть воплощение своих надежд, сконцентрировать свою волю.
— Спокойно, кадонги, спокойно!—шепнул Нагкхулоа.— Не пяться!
Староста стоял плечом к плечу с ним. Властное, прорезанное морщинами лицо его было величавым и торжественным. Он сложил руки на груди, откинул голову назад и горящим взглядом обводил возбужденных людей.
Алекс взял себя в руки. Решительно шагнул вперед.
— Люди сиеми!— крикнул он,—Люди сиеми, воины встанут на вашу защиту! Мы победим. Ведь и слабые, если они объединятся вместе, побеждают сильного врага. Смерть джапам, свобода народу! Хэйо, хой!
— Хой, хой, хой!— прогремело над площадью.
Ночью, забил большой барабан Пао. Тяжелые удары гул-ко.отдавались в горах, тревожа джунгли. Они обращались к людям нага с горячим призывом:
— Поднимайтесь, сиеми! Враг сжег Мангло, Хванде, Мао. Он угрожает Тангкхулоа, он похитил вождя. Этот враг— джапони. У нас нет другого выхода. Настало время потрошить петуха. Кланы Мангло, Хванде, Тангкхулоа, кадонги Алиссандербонг зовут вас на борьбу за жизнь, за честь и за свободу. Смерть джапони, свобода нага!
Жители Тангкхулоа жадно вслушивались в ночь. Л ночь молчала. В тревожную тишину врывались только отголоски джунглей: голодное рыканье тигра, трусливое тявканье шакалов, пугающее уханье совы. Люди толпились у морун-га, переговаривались. Не расходились, ждали ответа.
Вот вдали зародился смутный гул. Он ширился, наплывал перекатами. Уже можно было различить отдельные удары. Ритм участился. Потом удары посыпались реже, зато зазвучали громче. Они уже звучали со всех сторон. Там, в горах, словно собиралась большая гроза, рокотавшая тревожным громом. Люди джунглей, сыновья гор откликались на призыв гнева и горя.
Долго не ложились спать той ночью гароиды. Соблюдали траур, скорбели о друзьях, соплеменниках. Смотрели в огонь, который был сегодня особенно игривым. Бог огня принял много жертв и был удовлетворен.
Алекс глубоко задумался. Где-то теперь его любимая? Что с ней сделали? Он не сводил глаз с огня. Удивительная вещь костер, живой, неукротимый. Он в вечном движении, успокаивает и волнует, ласкает теплом и наводит ужас.
Огонь вызывает глубокие раздумья и далекие воспоминания, навевает причудливые фантазии и расцвечивает воображение, притягивает, как магнит, рождает чувство близости у всех, кто собирается вокруг костра. Недаром ему поклонялись древние. С помощью его люди быстрее находили друг, друга в первозданном мраке, сплачивались, создавали семью,
род, племя, из которых вырастали потом народы и государства. И Алексу казалось, будто он сейчас, здесь, стоит у начала цивилизации, закладывает первый камень в фундамент нового справедливого мира.
Солнце расплавило вершину горы. Потом сверкающим мячиком замерло на ней, рассыпая ослепительные лучи и словно раздумывая: не покатиться ли ему вниз по склону в тот прохладный лесок, не окунуться ли в кусты, кудрявящиеся в перелесках. И будто испугалось чего-то, закарабкалось по невидимой лестнице выше и дальше от страдающей земли.
Утром походные там-тамы забили сбор. Отряд выстроился на площади. Женщины с чаппами за спиной обходили ряды воинов. Каждый запускал туда руку и вытягивал завернутый в банановый лист пакет с едой. Алекс в последний раз договорился с Нагкхулоа о сигналах опознавания — Тангкху-лоа тоже готовилось укрыться в тайном убежище. Прозвучала команда, и отряд тронулся в путь. Алекс обернулся, сорвал с головы панаму и помахал на прощание.
ДЬЯВОЛЫ НОЧИ
В долине было неуютно. И не столько потому, что она кишела крагами. Сиеми — горцы, им привычно в родных горах. Они спустились вниз, чтобы показать долинным племенам, что японцев можно бить везде. Пусть каратели ищут их там, в горах, гаронды ударят по врагу здесь, в долине. Нага должны почувствовать: они хозяева джунглей, не японцы.
На первой стоянке дозорные увидели двух неизвестных. Окликнули их, но те затаились. Потом один появился из кустов и подал голос: «Кто вы?» Алекс ответил. Через некоторое время неизвестные вышли из укрытия, подняв руки вверх. Исхудалые и оборванные, на исцарапанных обросших щетиной лицах лихорадочно светились запавшие глаза.
Это были американские парашютисты. Они плутали в джунглях больше педели, чтобы войти в контакт с племенами нага. И как им чертовски повезло!
Один из них, Даниэль Рибон походил на боксера: перебитый нос, вспухшие губы, бычья шея, темные решительные глаза. Другой — Рэджи Гринвуд, красивый стройный парень с непропорционально маленькой продолговатой головкой, посаженной на широкие плечи, глаза серые, цепкие.
Американцы набросились на еду. Горстями запихивали в рот горячий белый рис, жадно рвали зубами полусырое недо-жареное мясо. Жир тонкими струйками стекал по подбородку и капал на грудь. Алекс забеспокоился:
— Довольно, ребята! У вас же заворот кишок случится.
— О'кей, босс! У меня желудок медный, а кишки стальные. Мне и быка мало,—захохотал довольный Даниэль.— Наголодались!
— Дай и фунт гвоздей переварит. Дай ему только пинту рома для смазки,— усмехнулся Рэджи.
— Эх, Рэджи, ром—мечта. Хотя бы закурить!
— Друзья,— обратился Алекс к воинам,— дайте им табачку, своего, что до печенок достает!
Отряд вышел на большую дорогу. Командиры залегли у обочины. Мимо с небольшими интервалами проносились тяжелые грузовики и легковые автомобили, броневики и мотоциклы, проходили танки и артиллерия. Слышался лязг гусениц, бренчание плохо пригнанного снаряжения, приглушенный говор и смех солдат, тарахтение моторов. На машинах горели лишь подфарники.
— Эх, жаль взрывчатки нет. Устроили бы им бал-маскарад!— шумно вздохнул Билл.
— Сменил бы ты свое оперение, Сверкаешь, как поп на обедне,— отозвался Алекс.
Билл рассеяно оглядел себя. Ему не хотелось расставать ся с роскошным шелковым халатом, добытым в трофеях. Два золотых дракона, вшитых по синему полю во всю грудь и спину, светились даже В этой кромешной тьме. Улыбка раздвинула его тонкие губы:
— Проклятые джапы так мелки, что ни одна рубашонка не подходит. А эта поповская риза пришлась впору. Испачкаю ее сейчас в земле и будет о'кей.
Отползли в кусты. Тесно сгрудились, притираясь плечами друг к другу. Жарко дышали на Алекса.
Он медлил. Операция сложная. Сейчас он отдаст последние приказания, и механизм заработает, возврата не будет. Сработают ли все его части, как задумано?
— Пора, братья! По местам! Таро уже у цели,— тихо скомандовал Алекс. Ощупью нашел Маунг Джи, привлек к себе.— Тебе предстоит самая трудная задача, мой дорогой. Не зарывайся! Как направишь первую машину, так бегом к Га-ро. Не медли! И не рискуй напрасно. Ну, желаю.успеха!
— Спасибо, мой командир! Сделаю, как нужно.
— Все будет о'кей, кинг! Мы присмотрим за мальчиком,— весело крикнул Рэджи.— Бай, бай!
Стояла глухая тропическая ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32