За первой парой последовали другие, и за столом остались только люди постарше, чьи головы ие переносили кружения. Так как мужчин было больше, чем женщин... то некоторым из кавалеров приходилось ждать, пока не освободится какая- либо из дам.
— Я скоро отправлюсь в Берлин, — сказал Потерман Винналю. — Меня пригласили туда по важным делам. Они там не менее заинтересованы в нас, чем мы в них... Надо укреплять... связи.
Винналь недоверчиво взглянул на Потермана. «Так ли уж немцы заинтересованы в нас? Бегут отсюда, как крысы с корабля».
— Да, бегут, — спокойно ответил Потерман. — С ящиками масла, банками варенья и прочей дребеденью. А разве крупный капитал бежит? Шээль, Лутер, Круль, Акционерный банк? И не думают! И это хорошо. Чем глубже пускают у нас корни иностранный капитал, тем надежнее наше собственное положение. Не правда ли? Вполне естественно, что мы представляем им всевозможные льготы. И это вовсе не простая дипломатическая вежливость, когда министр иностранных дел провожает на корабль уезжающих немцев, а генерал Лайдонер устраивает банкеты в честь отбывающих в Германию офицеров. Кто знает, какие еще могут наступить времена. Военных баз мы немцам, конечно, предоставить не можем, но экономических — пожалуйста, сколько угодно!
— Экономических баз? Да-да, ты, пожалуй, прав, — согласился Винналь. — Но все же странно, как подумаешь... Я хорошо помню, как мы отовсюду выпирали немцев — из городского управления, банков, предприятий... И сами занимали их места. А теперь?
— А что нам остается? Не хочешь же ты, чтобы здесь снова воцарились большевики? Ты очень хорошо знаешь, что одни мы не устоим. На кого же нам опереться? Конечно, существуют Латвия, Литва и хотя бы Финляндия, с ними мы еще потолкуем, но единственной реальной силой сейчас все же является Германия. Разве Гитлер слабее Вильгельма, которого Пяте в восемнадцатом году позвал к нам на помощь?
Потерман пустился в подробные объяснения насчет того, что высокая политика — это искусство лавирования и не всякий, дескать, владеет этим искусством. Винналь, усталый после сегодняшнего хлопотливого дня, молча кивал в ответ, а сам раздумывал, как бы повыгоднее использовать свою связь с приятелем, стоявшим теперь у государственного кормила. И едва только кончилось разглагольствование министра, как Винналь заговорил о своей фабрике, которая якобы хромает на обе ноги. Он сообщил о своем намерении перейти на более выгодное производство сельскохозяйственных машин, но это потребует новых установок, технического оборудования...
Потерман одобрил этот план и выразил готовность всячески поддержать его, если нужно, даже войти в компанию. У него имеются связи с Берлином, и нет сомнения, что оттуда можно достать наилучшее оборудование, фабрика фосфоритов только на днях получила оттуда свои новые установки. Пусть Винналь завтра же засадит своего инженера за разработку планов и проектов.
— Да-да, — согласился Винналь, — все это прекрасно, но ты и сам, вероятно, представляешь себе, во что все это обойдется. Ты стоишь там... поближе к государственной казне... Что, если бы...
Не закончив фразы, он вопросительно поглядел на соседа.
Тот некоторое время молча вертел в руках рюмку с вином, привалился к спинке стула и сказал, не глядя на Винналя:
— Ты насчет ссуды?
— Да-да, насчет ссуды! — быстро ответили ему.
— Ну что же... Ссуды и раньше предоставляли, к тому же людям, чья честность намного сомнительнее твоей... Посмотрим, посмотрим! Что ж...
Разговор был на этот раз прерван, так как начался дамский вальс и министра увели танцевать. Винналь на минутку остался один. Усталость его как рукой сняло, и он почувствовал себя так легко, что впору самому было пуститься в пляс «Что ж...» — сказал Потерман. Что ж? Значит, значит... И Винналь уже видел, как его захудалый завод
превращается в блестящее, крупное предприятие с числом рабочих, возросшим в несколько раз, с новыми, современными станками... А прибыль вырастает в три-четыре раза, и конкуренция задушена... Тогда можно будет по своему усмотрению подбросить рабочим несколько сентов прибавки, чтобы удержать их от заражения бациллами большевизма... О, его фирма, его заводское клеймо прославятся, все будут требовать плугов, косилок, дисковых борон только с его клеймом... А лет через десяток он, возможно, станет германским почетным консулом; посол и президент республики приедут к нему с поздравлениями. А благословит его сам епископ...
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Праздник продолжался со все возраставшим подъемом. Оркестр гремел, и даже пожилые господа и дамы были вовлечены в водоворот танца. Юбиляр сидел за столом и, несмотря на то, что его беспрестанно отвлекали, предавался своим мечтам, механически следя глазами за танцующими и в то же время не видя никого.
Но тут он вдруг заметил среди других танцующих Асту, с игривым смехом вихлявшуюся в фокстроте. «Что этой трактирной девке взбрело в голову? Думает, наверно, что у меня в доме все позволено! Как она смеет! Кокетничает с городским головой...»
Винналь оглянулся, ища осуждающих взглядов. И действительно, он заметил, как две пожилые дамы, супруга пробста и супруга директора бойни, возмущенно глядя на наглую девицу, судачили о ней.
Но Аста ни на что не обращала внимания, пребывая словно в ином мире. Она танцевала с высоко поднятой головой, с полуоткрытыми губами. Ее партнером был на этот раз доктор Карбус, не очень твердо стоявший на ногах и уже не придерживавшийся никаких сословных различий.
Когда танец кончился, Винналь подозвал Асту.
— Где ты, собственно, находишься? — зашипел он, с трудом подавляя свой гнев. — Нашлась царица бала! Немедленно убирайся в кухню!
В глазах Асты сверкнул огонек, она стиснула губы, стала серьезной, повернулась и ушла своей гордой походкой.
Под утро Винналь увел Потермана в комнату, куда музыка проникала еле слышно, словно под сурдинку, создавая уютное настроение.
— Вот так, наконец-то! - выдохнул Винналь, усаживая Потермана в мягкое кресло. — Здесь гораздо тише. Может быть, ты устал? Хочешь коньяку? Ох, уж этот юбилей.,.
На столе появился коньяк с ломтиками лимона и сахарной пудрой:
— Мы не кончили наш разговор... Значит ты думаешь, что я могу надеяться?
— На что надеяться? - удивленно, с таким видом, будто понятия не имеет ни о чем, спросил Потерман. Неужели он так быстро успел забыть о своем обещании? Или Винналь неправильно понял его слова?
— На то, что государство поможет мне...
Лицо Потермана помрачнело. Весь вечер дельцы кружились вокруг него, точно мухи вокруг горшка с медом. О устал от просьб, выпрашиваний и приставаний всех этих старых и новых друзей. Министр решил быть более скупым на посулы.
— Государство? Зачем государство? У тебя у самого банк под боком.
— Торговый банк не даст такого крупного займа. Тем более долгосрочного и дешевого. Государству не следовало бы быть таким равнодушным. Для него не все равно, работает ли мой завод исправно или становится банкротом. И назови ты мне, ради бога, хоть один завод покрупнее, которому государство не предоставило бы ссуды! Эта ссуда частенько даже превышает основной капитал. Что говорить об этом! И, в конце концов, кому не списали потом этой ссуды — частично или полностью?
Винналь не любил говорить длинно, но здесь дело шло о серьезном. Потерман сразу понял это и решил поприжать старика.
— Чего ж ты, в конце концов, добиваешься, санации?
— На первых порах... только ссуды, — робко ответил Винналь.
— Ссуды? Но что ж, это можно. Для получения ссуды ты достаточно богат: у тебя имеются дома, торговля, хутор, фабрика, акции, словом, тебе не занимать стать всякого добра. Но долгосрочной ссуды с небольшими процентами? Нет, этого нельзя, ты же не такой делец, который умеет прикинуться бедняком.
С этим Винналь не мог согласиться. Господи, где у него это богатство, где достаток? Торговля? Ее у него больше нет. Дома? Дома заложены. Фабрика? На пороге банкротства. Хутор? Но что такое хутор в нынешние времена? Туда только вкладывай да вкладывай деньги. А он тебе ничего не возвращает!
— Если ты такой бедный, так кто же даст тебе ссуду! Поговорим уж сразу о санации, об оздоровлении! Мы направим к тебе комиссии, экспертов... Но и ты должен... суметь.
- Уж я с ними справлюсь! - радостно воскликнул Винналь.
При помощи ожидаемых сумм можно ведь смазать и заставить замолчать самые скрипучие голоса.
- Обо всем этом ты должен был раньше подумать! - поучал Потерман. — Сегодняшний день рождения мог быть гораздо скромнее. А то вдруг — поросята на ужин!
- Да много ли стоят эти жалкие поросята? - махнул рукой Винналь.
- Дело не в цене! Но пятеро этих жалких поросят поднимут визг. Завтра весь город будет говорить о сожранных свиньях, о сотне гостей, о шумном празднике. Человек завистлив, ничего не поделаешь. А шум разнесется далеко. Кто согласится санировать этакого богача? Тебе бы надеть дерюгу, ходить с небритой бородой. Собрать лицо в морщины, жаловаться и плакаться, что нечем уплатить рабочим и приходится увольнять их; не знаешь, мол, что предпринять с фабрикой. Одним словом, нужно было иначе подготовить общественное мнение. Вот тогда бы все сошло гладко.
- Значит, ты думаешь, что теперь... не выйдет?
- Нужно суметь, тогда любой верблюд пройдет сквозь игольное ушко. Прежде всего — у тебя «наверху» должны иметься верные друзья...
- А ты?
- Я? Нет, я имею в виду таких друзей, которым придется ради тебя рисковать своим добрым именем и за это ожидать награды на небе.
- Зачем же на небе? Уже здесь на земле они могут получить аванс, — намекнул Винналь.
- Ты полагаешь ? - с кажущимся безразличием произнес Потерман.
Винналь на минутку задумался, быстро оглянулся и зашептал:
- Говоря честно и откровенно, но только между нами: процентиков двадцать? Проведешь?
- За кого ты меня принимаешь? — с возмущением произнес Потерман. — Взяточником считаешь, что ли?
Он беспокойно задвигался в кресле, налил коньяку, выпил и закусил ломтем лимона.
- А тридцать? Одна треть?
Винналь вытянул голову, с волнением ожидая ответа. Потерман медленно, твердо покачал головой. Неожиданно для самого себя Винналь выпалил:
- Ну, пусть будет половина! Но только с тем условием, что получу все деньги в валюте.
Потерман явно смягчился. Но теперь Винналю стало жаль столь опрометчиво предложенной суммы. «Ну и аппе титы у этого мерзавца, — подумал он., — чистый разбойник!» Он растерянно умолк и стал соображать, как бы отступить половчее. Потерман сам пришел ему на помощь.
— Да будет тебе известно: не нужно мне никакого вознаграждения., никакого аванса. Если я что-нибудь и сделаю для тебя, то только из чистой дружбы.
Словно тяжелый камень свалился с души Винналя, потому что он действительно зашел слишком далеко в своей щедрости. У него наверняка не хватило бы духу выполнить свое обещание, пошли бы ссоры и недоразумения, и пропало бы все дело. Он с удивлением посмотрел на такого бескорыстного, такого предупредительного друга и был явно тронут.
— Благодарю тебя, от души благодарю. Ты, значит, постараешься?
— Да, все было бы в наилучшем порядке, — медленно, словно задумавшись о чем-то постороннем, далеком, произнес Потерман, — если бы не одно препятствие.
— Какое препятствие? — испуганно спросил Винналь.
— Это твой хутор!
— Так-так! Кому же помешал мой хутор?
— Но ведь они там скажут: у Винналя имеется богатый хутор, почему бы не продать его и не вложить деньги в завод? Вот что они скажут. И разве они не правы?
Винналь начал возражать: нет, не правы те, кто так думает. Потерман может им доказать, какое большое государственное значение имеет образцовый хутор. А хутор Винналя именно такой. Пусть только подумают о том, сколько денег он каждый год тратит на удобрения, очистку канав, дренажные работы, постройку зданий.
— Вот видишь, этот хутор разоряет тебя. И завод твой хромает именно из-за этого, — заметил Потерман.
Винналь не дал сбить себя с толку. Он говорил о том3 как он, не щадя сил, почти каждую неделю ездит в деревню, чтобы увидеть, что делается на хуторе, как он на сельскохозяйственных выставках получает первые премии, как его молотилка обмолачивает хлеб для целой волости, а в молочной кооперации его молоко стоит на первом месте по проценту жиров.
Потерман упорствовал. Пусть Винналь говорит что хочет, но если кто-нибудь захотел бы помочь ему, то этот хутор сразу встанет ему поперек дороги. Санация должна пройти потихоньку, без большого шума* Пускай Винналь все же продаст хутор.
— Было бы государственным преступлением, если бы хутор попал в руки человека, который сведет на нет высокий уровень его сельскохозяйственной культуры! — вздохнул Винналь.
— Зачем же в руки такого? Найдутся люди, которые поднимут уровень культуры еще выше.
— Кто* например?
— Хотя бы я.
Винналь онемел. Вот куда нацелился этот мошенник! Хочет забрать хутор.
— Ты же знаешь, я в свое время изучал агрономию, - пояснил Потерман.
— Что из того? Ты не справишься с моим хутором. Он же не приносит чистой...
— Что-нибудь придумаю. У тебя там озеро возле двора. А я страстный рыболов. Летом построю себе лодку, закину удочку...
— Поймаешь только плотичку.
— Ничего, спущу в озеро мальков, тысячи, миллионы... Займусь рыбоводством... Зато уж тебе будет обеспечена санация.
Понадобился целый час, прежде чем Потерман сумел уломать Винналя. Он дал слово, что как только вернется в Таллин, тотчас же примется комбинировать; а Винналь пусть позаботится о том, чтобы все зависящее от него было в порядке. Предварительно договорились и о том, чтобы цена хутора была тем ниже, чем больше денег выхлопочет Потерман на санацию фабрики.
Вдруг в кабинет с испуганным видом вошла экономка и что-то зашептала хозяину на ухо.
— Подожди, пожалуйста, минутку, я сейчас вернусь, — извинился Винналь перед Потерманом и вышел из комнаты.
Тем временем Фердинанд со своими друзьями поднялся наверх, куда перетащили и некоторые инструменты из оркестра — 'большой барабан, контрабас и трубу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56