Десять лет прозябал Качур в сыром и мрачном Грязном Долу, десять лет им помыкали староста и священник. Но вот он попадает в Лазы —и видит там свет, солнце, жизнь, шагнувшую вперед, людей, свободно высказывающих те самые взгляды, за которые он вел такую тяжкую борьбу десять лет назад. Одинокий, спившийся Качур погибает. Его личная судьба страшна и безотрадна.
Жизнь ломает Качуров, но эта же жизнь все-таки идет вперед, приближаясь к осуществлению их идеал©в. Самый маленький камешек, вложенный в основание здания будущего, не пропадает втуне. И так неодолимо это движение вперед, что в одежды борцов за прогресс начинают рядиться приспособленцы и пенкосниматели вроде Феряна, которому Качур бросает в лицо: «Не я ли своими страданиями создал тебе пьедестал, на котором ты стоишь? Ты был тряпкой, подхалимом... Тем, кем ты стал сегодня, я был пятнадцать лет назад!» Да, между «новыми людьми» есть такие, как Ферян, но есть и такие, как по-настоящему честный и умный Ерин. И недаром Ерин, поначалу презиравший Качура за раболепство, проникается к нему все большим сочувствием. Именно Ерин продолжит то дело, за которое так безуспешно боролся Качур. Да и в самом Качуре снова просыпается дух борьбы, он готов стать «тем, кем нельзя быть в наше время»,— социалистом. Борьба тяжела, она часто несет «страдание без награды», но она необходима, так как без нее избавление народа невозможно,— таково оптимистическое кредо Цанкара в романе. Это не логкий, а выстраданный и именно поэтому — самый подлинный оптимизм.
Иван Цанкар поддерживал тесную связь с социал-демократической партией, организовавшейся в 1896 году и ставшей в 900-х годах значительной силой в общественной жизни Словении. Он выступал на рабочих собраниях, сотрудничал в центральном органе партии — газете «Красное знамя», прогрессивном журнале «Наши записки», где в острой публицистической и сатирической форме разоблачал беспринципность словенской буржуазии, ее реакционность.
Как писатель и общественный деятель Цанкар был известен широким массам рабочих и любим ими. В 1907 году борьба трудящихся Австро-Венгрии за всеобщее избирательное право, усилившаяся под влиянием русской революции 1905 года, увенчалась победой. Социал-демократическая партия Словении выдвинула одним из своих кандидатов в парламент Ивана Цанкара. Весной 1907 года Цанкар приехал в Словению и несколько раз выступал перед рабочими с политическими речами, а также лекциями о словенской культуре и литературе. Эти лекции были пронизаны мыслью о том, что подлинными хозяевами всего ценного, что было создано в области культуры, являются не правящие верхи, а народ. «Когда сгинет — и дай бог, чтобы это случилось скорее, наше гни-
лое, всеми смертными грехами отягощенное общество, вместе с ним не погибнет то, что создали под его жестоким ярмом наши деятели культуры. Тогда окажется, что наши деятели культуры под гнетом несправедливого общества работали для народа; что народ... будет срывать плоды с того дерева, которое крепостные культуры сажали для своих неблагодарных господ и удобряли кровью своего сердца!»
Рабочие округа, где баллотировался Цанкар, дружно голосовали за него, однако в парламент прошел кандидат буржуазной народно-прогрессивной партии, популярной тогда в крестьянстве.
В напряженные дни предвыборной борьбы у Цанкара возник замысел самого его известного произведения, переведенного па многие европейские языки. Это — «Батрак Ерней и его право» (1907). «Хотел написать агитационную брошюру к выборам, а получилась моя лучшая новелла»,— говорил писатель.
В это время пролетариат Австро-Венгрии вел борьбу за закон о пособиях престарелым рабочим и батракам. Проникновение капиталистических порядков в патриархальные отношения между хозяевами и батраками влекло за собой немало человеческих драм. Эта борьба вдохновила Цанкара на создание монументальной художественной картины общества, построенного на несправедливости. Проведя своего ищущего правду героя по всем ступеням современной ему иерархической лестницы, писатель подводил к мысли о том, что вся она должна быть разрушена до основания. Книга Цанкара звала не к реформам; говоря о непримиримости интересов хозяев и батраков, она звала к решительному бою.
Для произведения, которое строилось бы на широчайшем обобщении (социальная несправедливость — закон всего капиталистического мира) и в то же время было понятным и доступным любому читателю из народа, писатель не мог выбрать более удачной формы, чем та форма полусказки, полуевангельской притчи, в которой написан «Батрак Ерней и его право». От сказки взят прием повторов (Ерней повторяет свою историю несколько раз, каждый раз по-новому раскрывая вопиющую бесчеловечность хозяев жизни); от сказки идет многократное обращение героя к представителям разных общественных слоев, являющихся своего рода традиционными типажами. С евангельскими притчами повесть роднят величавая ритмичность, чеканность прозы, в которой явственно ощущается печальная и грозная мелодия, а также уподобление Ернея апостолу и Христу, такому же бездомному скитальцу, как и он, сопоставление хождения Ернея с крестным путем и т. д. Эта символика подчеркивает мученичество Ернея. В сказочно-легендарную оболочку писатель вместил и приметы времени (особенно в описании пребывания Ернея в городе), и вполне реалистические типы людей.
С великой любовью выписан сам Ерней, его достоинство, доброта и наивная вера в справедливость. Душу читателя потрясают сцены, в которых большой мастер просто и сдержанно и оттого еще более волнующе передает горе бездомного старика (например, прощание Ернея со своей каморкой), штрихи, которыми он рисует внутреннюю эволюцию своего героя, его справедливый бунт. «Батрака Ернея» я писал в разгар избирательной агитации, когда сам баллотировался... Над короткой молитвой в «Батраке Ернее» я просиживал целыми днями»,— сказал однажды писатель. Так из-под его пера вышло произведение, которое выдающийся словенский критик Иван Приятель назвал «кратким и вселенски-могучим поэтическим переложением Марксова «Коммунистического манифеста» *.
Такой же любовью к страдающим людям, такой же ненавистью к «противоестественной и безбожной несправедливости», как и «Батрак Ерней», проникнуты новеллы о «социальной нужде», вошедшие в цикл «За крестом» (190В),— «Юре», «Зденко Петерсилка», «Отчизна милая... ты как здоровье».
Кипучая весна 1907 года, встреча с родиной, любовь к М. Кес-слер вызвали в Цанкаре большой душевный подъем. Тогда-то и было написано едва ли не самое светлое его произведение — фарс «Соблазн в долине святого Флориана» (1907). Святоши из долины святого Флориана, поставленные на колени художником Петером, видящим скрытую от мира грешную их сущность, олицетворяют собою мещанскую стихию, а сам Петер — искусство, стремящееся к познанию истины и красоты жизни. Если в «Короле Бетайновы» буржуазный мир представал в волчьем обличье убийцы Кантора, то в фарсе «Соблазн в долине святого Флориана» он оборачивался свиным рылом самодовольного мещанина. И этого мещанина разоблачал и бичевал гонимый, но побеждающий своих преследователей художник. В фарсе, где сочный, лукавый юмор соседствует с романтической символикой и фантастикой, новое мажорное звучание получили мысли Цанкара об очищающей роли искусства в обществе.
В повести «Курент» (1909) Цанкар создает аллегорический образ народного поэта, живущего одной жизнью с народом, боль которого тысячекратной болью отзывается в его сердце. Курент — поэт-утешитель, поэт-пророк, возвещающий «зарю на востоке» — освобождение.
Так же символичны, как и фигуры самого Курента, картины, в которых предстают жизнь и история словенского народа. Символика и аллегоричность в «Куренте» более сложны, более иносказательны, чем в «Батраке Ернее», где они не заслоняют реальной жизненной основы произведения. Повесть «Курент» принадлежит уже к новому этапу в творчестве Цанкара, отмеченному нарастанием черт символизма.
После победы клерикальной партии на выборах 1907 года, доставшейся буржуазии ценой напряжения всех сил, в стране усиливается реакция. Церковники, этот идеологический авангард капитала в Словении, особенно в словенской деревне, расширяют свою духовную и экономическую власть над народными массами, реакция проникает во все области общественной жизни. Либеральная партия вступает в коалицию с клерикалами, обязуясь не выступать против церкви. Немалая часть интеллигенции — сторонников либерально понимаемого прогресса и «свободы мысли» — переходит в консервативно-католический лагерь.
Творчество Ивана Цанкара в это трудное время противоречиво и сложно по своим настроениям. Несомненно то, что ни на минуту он не утрачивает своей боевой непримиримости по отношению к существующему строю. Его резкое и прямое слово, его сатира продолжают с прежней неустрашимостью бичевать эксплуататоров, мракобесов, ренегатов. В начале 1910 года выходит его драма «Холопы», в которой писатель поставил перед собой задачу создать «верную картину нашей нынешней, небывало грязной политической обстановки». Цанкар заклеймил в ней карьеризм и обывательскую трусость «свободомыслящих» интеллигентов, перекрасившихся в ревностных католиков, ставших холопами реакции. Он создал фигуру священника, перед которым подобострастно склоняются вчерашние либералы. Это образ такого же масштаба, что и образ Кантора — «Короля Бетайновы». Под бесстрастно величавым обличьем пастыря кроется зловещая, неумолимая сила, холодный и проницательный ум, устремленные к единой цели — наложить свою руку на все живое, мыслящее, пригнуть его к земле, впрячь в ярмо церкви. Дальнейшее развитие получает в драме тема интеллигенции и народа. Герой ее, учитель Ерман, идет дальше Качура, он провозглашает необходимость открытой борьбы против тех-, кто держит народ в темноте и рабстве. «Наступило время опрокинуть преграды, поставленные перед человеком духовными и светскими опекунами»,— говорит он. Однако, отравленные религиозным дурманом, опутанные церковниками, рабочие и ремесленники отвергают его проповедь. Ерман отказывается от борьбы. Он ощущает свою слабость перед лицом охватившей страну реакции, свое неумение подойти к народу, сломить его заблуждение. Обращаясь к своему соратнику, кузнецу Каландру, он говорит: «Дай мне руку! Она стоит двух моих! Эта рука будет ковать свет... Нет, мне уж не бывать на сходках. Вы, у которых в сердце молодость, а в руках —сила, вы смотрите! На ваши плечи обопрется жизнь...»
Многозначителен и характерен для Цанкара вариант финала драмы, написанный на экземпляре, подаренном другу писателя Л. Крайгеру. Ерман, отрекшийся от попытки пробудить народ, испытавший смертельное отчаяние, снова собирается с силами, готовый идти в новую жизнь.
«Нет сомнения,— пишет Б. Зихерл,— что Цанкар во всех героях своих драм, в Щуках, Крнецах, Ерманах, воплотил и свои собственные, личные колебания, минуты отчаяния и отречения и, наоборот, моменты пробуждения веры в освободительную миссию трудящегося народа» Ч
По-новому рисуются в «Холопах» взаимоотношения между революционно настроенным интеллигентом и передовыми рабочими. Если в «Мартине Качуре» это лишь символический союз, осознаваемый Качуром в самом конце его жизненного пути, то в «Холопах» это союз реальный, основанный на ясном понимании освободительной миссии пролетариата.
Драма вызвала настоящий переполох в лагере реакции. Яростно обрушилась на пьесу клерикальная критика. «Христианское» учительство протестовало против «осквернения возвышенного призвания» воспитателей юношества. Постановка драмы была запрещена правительственной цензурой, нашедшей в ней шестьдесят два недопустимых места.
Критику социальной несправедливости Цанкар продолжает в новеллах этих лет, в частности, в «Повести о Симоне Сиротнике» (1909).
В это время Цанкар до конца осознает положение писателя-революционера в капиталистическом обществе. Если ранее враждебность этого общества рождала в нем горькое чувство непонятости, то теперь Цанкар видит в ней залог того, что он правильно выполняет свой писательский и гражданский долг. Выкристаллизовав свое представление о демократической национальной культуре, вступив в живое общение с пролетариатом своей родины, Цанкар еще бесстрашнее бросал вызов реакции.
В написанной в 1910 году книге «Белая хризантема» в полулирической, полупублицистической форме Цанкар говорил о своем понимании роли искусства в жизни общества, о своей твердой вере в скорый приход новой жизни, которая возродит униженное или растленное искусство современного общества.
«Глубже вглядись, друг! Ты видишь, откуда эти новые силы? Жизнь пробуждается в низинах, которые спали... что из того, если весна приближается в бурях и разливах? Из черных наносов взойдет буйная поросль!»
Цанкар выдвигает перед писателями требование идти в ногу со временем, развиваться вместе с ним, подхватывать самые прогрессивные его тенденции. Подлинный художник, по убеждению Цанкара, должен ставить перед собой те же цели, которые стоят и перед народом, то есть цели социальной революции.
В статьях 1909—1912 годов Цанкар создал концепцию словенского литературного процесса, выделив в нем линию демократической литературы. До сих пор его статьи продолжают давать очень много для понимания истории словенской литературы.
Таким образом, Цанкар продолжал идти в авангарде революционной литературы. Но в то же время в его творчестве усиливается воспевание романтической мечты — «вечно неутолимого стремления» к возвышенной и чистой красоте, причем действительность, в противоположность этой мечте, предстает в виде грязного, животного прозябания: «Новая жизнь» (1908), «Воля и сила» (1910), «Красавица Вида» (1911), «Милан и Милена» (1913). Туманная символика, налет загадочности затрудняют восприятие этих произведений.
В определенной мере в это время Цанкару свойственны и настроения богоискательства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21