Высокий, широкоплечий, громкоголосый. Здороваясь с ней, исчезал в кабинете, где сидел Мухин, и оттуда вскоре раздавались отборные матерные ругательства, слышимые далеко за пределами офиса.
– Чего он так орет? – округлив от удивления глаза, спрашивала Инна Александровна.
– Не знаю. Мухину попадает каждый раз так, что не позавидуешь.
– У нас директор тоже орал, но все же не так. Стекла не дрожали. Когда приезжал, все десятый угол искали, но мат, во всяком случае, не употреблял. Зато вопросы все решал. Я только говорила, что мне нужно и все. А этот Мухин? Сидит себе в углу, как пень, ничем не интересуется! Что ни спросишь – не знает. Кричит, да хамит. Позволяет себе все, что вздумается! Сначала к одному руководству привыкаешь, потом, без предупреждения, новое приходит – привыкать нужно. Все другое, требования другие, ломает каждый под себя, как хочет. Какая психика тут выдержит?
«А с тобой какая психика выдержит?» – пробубнила финансовый директор себе под нос и сказала гораздо громче:
– А Вы не знали, что фирму перекупают?
– Откуда? Нам никто ничего не сказал, словно мы – стадо овец. Один раз пришел этот – громкоголосый с аудитором. Какое-то время там посидели. Потом Зингерман сюда зашел, походил – походил, пару папок открыл, закрыл и ушел. А через неделю приехал Мухин. Нас всех собрали и познакомили с новым руководством.
«Мило!» – рассудила Вика. Такой поворот сюжета ей бы и самой не понравился. Наверное, поэтому вся «старая гвардия» ходит такая недовольная!
Как-то раз, когда девушка заглянула в кабинет к главному инженеру, тот поинтересовался:
– Вик, а ты в курсе, что у нас дом до сих пор не сдан?
– Нет. А почему?
– И мне хотелось бы знать, почему.
– А Михаилу Федотовичу говорили?
– А почему я должен говорить? Он что, сам не знает? А дом этот у нас до сих пор на баланс ТСЖ не передан. Считай, который месяц за свет, да за электричество платим. С жильцов ведь потом эти деньги не спросишь.
– Может, не знает?
– Я подходил, говорил, да он только отмахнулся. Таких директоров еще не видел!
Выяснив, как обстоят дела на самом деле и проверив документы, Вика заглянула к Мухину.
– У нас проблема.
– Какая?
– С уже построенным домом. Его передавать надо, налоги платить, а документы до сих пор не готовы.
– Так этим вроде юристы занимаются.
– Я их спрашивала – ответили, что не до этого. С почтовым адресом никак не разберутся, а расходы капают.
– Ну, так скажи юристам, чтобы поторопились.
– А Вы не хотите им сказать?
– Почему я должен?
– Чтобы ускорить процесс. Дом нужно на баланс ТСЖ передавать, там какие-то претензии есть. Может, тоже созвонитесь?
– У меня телефона их нет.
– У строителей есть.
– А чего ты так торопишься? Быстрее налоги хочешь заплатить?
Ирина настороженно прислушивалась к разговору, а Иван – с улыбкой, наблюдая за реакцией Мухина.
– Платить все равно придется. По договору мы давно уже квартиры должны были передать, а все никак. Куча вопросов лишних может быть. И не только от налоговой. Хорошо, что жильцы в суд на нас пока не подают.
– Ладно, подумаю.
Не успев выйти, Вика услышала грозный голос Мухина, обращенный к юристам. «Процесс пошел! Интересно, а почему Инна Александровна про то, что дом уже сдан молчала? Решила достать этот скелет из шкафа попозже, по случаю? Готовит очередную пику мне в спину? Мол, она обладает всей информацией, а я – нет? Нет, надо срочно залезть к ней в сейф! И у аудитора не мешало бы еще раз уточнить, чем нам эта задержка грозит!».
Она, словно хищная кошка, походила кругами вокруг сейфа, но узнав, что комплект ключей только у ее соперницы, сильно расстроилась. В жизни ей не видать этих ключей! И Мухин – не помощник. Позже залезла в программу и нахмурилась. Ни один документ так и не разнесла! В знак протеста! Что же делать? Не драться же с ней! «Ладно, не переживай. Когда-нибудь это закончится», – убаюкивающее прошептал внутренний голос. Вздохнув, стала набивать суммы сама. Расправившись с документами, Колесникова подняла голову. Кто-то вошел в комнату.
– Привет, – поприветствовала ее Оля. Чего так поздно?
– Ты меня спрашиваешь?
– Я прихожу обычно к обеду и работаю допоздна – вечером лучше думается. И клиент один должен подъехать.
– Симпатичный?
– Я на внешность внимания не обратила. Капризный – точно, мне вокруг него приходится вприсядку прыгать. Но, вроде, договорились.
– Левый заказ?
– Да, подрабатываю.
– А что, мало платят?
– Не то, что обещают.
– Понятно. Надежда умирает последней. Так ты не на Вадима Сергеевича работаешь?
– Можно сказать, что на него. Частично. У нашей мастерской договор на проектирование с ним.
– А тут что, помещение арендуете?
– Нет, нас бесплатно посадили. Чтобы чертежи было удобнее смотреть – воля заказчика. Я не против, подальше от начальства – поспокойнее.
– Можно к обеду приходить, – подмигнула Вика. Соседка нравилась ей все больше. – Чаю хочешь? У меня есть вкусный. Или кофе?
– Пойдем лучше ко мне. Угощу!
– Пошли. Интересно на ваше царство посмотреть.
Вика, вслед за архитектором, решительно направилась в соседний кабинет, на пороге встала, как вкопанная. Ее взору открылась небольшая комнатка, утрамбованная столами так, что двигаться приходилось боком. На столах, в углу, на полу – всюду, куда бы ни падал взор, лежали длинные рулоны бумаги. Завал!
– Чертежи?
– Ваши планировки. Сто пятьдесят вариантов.
– Покажи!
Архитектор развернула несколько листов и стала объяснять:
– Это – планы первого этажа, это – парковки…
От кучи чуть видимых линий зарябило в глазах. Вика наклонилась, прищурившись.
– Ты сама все рисуешь?
Оля рассмеялась:
– Нет, программа. Вручную долго.
– Параметры задал и вперед?
– Да. Вот, последние планировки. Придется переделывать опять.
– Почему?
– Мухину кухня показалась маленькой.
– А сколько там?
– Двадцать метров.
– Ничего себе! У меня дома – восемь. Хотя, если судить по Мухину…
Девушка довольно хмыкнула, представив грузную фигуру директора, плавно рассекающую по двадцатиметровой кухне.
– Я пойду, чайник принесу, пока горячий, – спохватилась Оля.
Вскоре они сидели, уплетая найденные в ящиках конфеты и печенье, запивая все это сладкое богатство чаем с ароматом жасмина, привезенного кем-то из-за границы. Вика, прихлебывая из чашки, тщательно рассматривала одежду своей спутницы, так не похожую на ее. Светлые хлопковые штанишки с рисунком в мелкий цветочек, желтую мужскую рубашку, сандалии из рогожки, фенечки с каким-то незатейливым рисунком, детские кулончики…
Этот мир художников, архитекторов, переводчиков, музыкантов был для нее чем-то далеким, незнакомым, непостижимым, словно другая планета. Все они какие-то странные, видящие красоту там, где и не подумаешь; одевающиеся, как хиппи в какие-то обноски. «Гарантию даю, что эти неказистые штаны кучу денег стоят»! Несмотря на разницу в миропонимании, заметную невооруженным взглядом, Оля ей очень нравилась – чувствовалась доброта, тепло, ум, порядочность. С ней легко, непринужденно. И очень интересно.
– Друзья подарили, – заметила на себе та изучающий взгляд. – А это, – она дотронулась до кулона на шее, – сама сделала. Нравится?
– Нравится.
«Только у меня такие племянница носит», – подумала Вика, но вслух не проронила ни слова, боясь обидеть новую подругу.
Глава 13
Следующим летом два брата приехали погостить к матери с женами. Мария не без содрогания вспоминала свой первый визит к свекрови в качестве полноценной супруги. Устав после долгой и утомительной дороги, она рассчитывала наконец-то отдохнуть, перекусить на скорую руку и вытянуться на диване. Но не тут-то было. Свекровь с нетерпением ждала рабочую силу для помощи в огороде. «Для вас же стараюсь», – объяснили ей и вручили мотыгу. Окучивая ненавистную картошку, невестка проклинала все огороды и сады вместе взятые и валилась с ног от усталости. Бок нещадно саднило, нежная кожа ладоней покрылась водянистыми волдырями, спина превратилась в одну сплошную боль. Мало ей дома работы! Когда же они закончат? Украдкой посмотрела на другую невестку – может у той хватит смелости прекратить этот никому не нужный изматывающий марафон? Но жена старшего брата со сноровкой и невозмутимым спокойствием выполняла черновую работу в любой удобный момент демонстрируя свекрови и мужу, кто тут лучший работник. Взглянув на мужа, Маша поняла, что с его стороны понимания и поддержки она точно не дождется. И выхода нет. Придется терпеть, смириться. Ее долгожданный отпуск! Как она о нем мечтала! Нет сил работать и все бросить и уехать нельзя. Она бессильна что-то изменить. Крушение иллюзий было слишком болезненным, – всхлипнув, молодая жена утерла навернувшиеся слезы и уже мучительно ждала, когда они наконец-то уедут домой.
Свекровь, в свою очередь, внимательно, с тревогой наблюдала за молодыми. Старший сын с женой переглядывались, подмигивали друг другу, подшучивали над собой, иногда над ней. «Поладили. Хорошо», – подумала вдова и все ее взоры обратились на младшего, любимого сына. Там явно проблемы. Невестка то и дело обиженно отворачивалась. Или молчала или резко что-то выпаливала невпопад. «Даже злиться не умеет! Хоть бы толком объяснила, чего дуется! Сама, небось, не знает, чего дуется. Избалованная ведь какая! Сама сосватала, – горько вздохнула женщина, – и чего она говняется? В ее то положении впору прощения просить за все, что нам пришлось вытерпеть, да кланяться мне, ведь я – мать ее мужа все-таки. Да-а, ошиблась я, ничего тут больше не скажешь».
В деревню к свекрови невестка старалась больше не ездить, находя любой предлог. Зато ее супруг туда писал, ездил, время от времени жаловался на неподдающуюся перевоспитанию супругу. Отношения с невесткой только ухудшались, несмотря на периодические усилия обеих сторон проявить терпимость к друг другу и дипломатию. Даже рождение двух дочек не сделало их брак в глазах свекрови полноценным.
Рождение детей для Маши стало тем событием, которое наполнило наконец-то смыслом нескладную до этого жизнь. Пока она была в больнице, муж каждый день навещал ее, писал письма, стоя под окнами роддома. Было приятно, что у нее, как у всех, есть муж, дети. Акушерки в роддоме уважительно смотрели на золотое кольцо и заботливо сообщали о том, как чувствует себя ребенок. С разницей в два года на свет появились две дочери. Лиза и Вика. После рабочего дня усталый Алексей торопился домой и с удовольствием пеленал, гулял и кормил малышей. Наконец-то, и в ее семье наступило что-то, похожее на гармонию.
Неожиданно, как торнадо, обрушилось новое несчастье, – у ее матери Александры, которой было всего-то пятьдесят четыре года, рак крови! Обожаемая ею мама умирает! Это все из-за ее отца! Она бросилась за поддержкой к мужу, но тот не захотел связываться с проблемным семейством жены, да и зачем ему лишние траты? Обиженная, Маша полетела к родителям, надеясь застать мать живой, оставив детей на мужа.
Александра любила зятя не больше, чем ее дочь свекровь. Теща считала своего зятя недалеким, жадным и примитивным человеком, неспособным сделать женщину счастливой. И не раз советовала бросить такого супруга, не понимая, что ее дочь сделала лучший выбор, чем она сама. И что та терпимость, с которой ее любимое чадо относится ко всем жестоким словам и поступкам мужа – лишь привычка, норма, тянущаяся с детства.
«Не умирай, как же я буду тут без тебя один», – рыдал убитый горем отец.
«Я умираю. Молодая. А он даже сейчас только о себе думает», – прошептала женщина, и, горько вздохнув, отошла в мир иной.
Измотанная, опустошенная, потерявшая последний оплот в жизни, Маша вернулась домой, где ее ждал раздосадованный супруг, вынужденный все время ее отсутствия справляться с детьми и домашними заботами один.
Ее брат тоже себя никак не проявил, не помог даже с похоронами! Вообще, странный он какой-то. Ничего не доводит до конца. «Непризнанный гений», – раздраженно подумала она о брате, который при всех его талантах не смог проложить дорогу в жизни. Сейчас работает где-то шофером и начал, как и его отец, злоупотреблять спиртным. Это ее брат, который все детство ненавидел за это отца! Вряд ли у них дальше сложатся хорошие отношения. Молодая женщина находила утешение только в слезах…
Через некоторое время их семейная жизнь вошла в привычное русло. Отец Вики работал на заводе, где делал карьеру, медленно, но уверенно поднимаясь вверх по служебной лестнице. Вступил в партию, без чего повышение не представлялось возможным. Его стали ценить как хорошего работника и примерного семьянина, часто ставили в пример окружающим. Были и заметки в газетах, и награды и достойные премии. Заработок у него всегда был на порядок выше, чем у остальных, и, будучи отцом уже двоих детей, по-своему, не спрашивая супругу, распоряжался полученным доходом. Его жена все равно деньгами распоряжаться не умеет. Все вещи, купленные ею, какие-то бестолковые, несуразные. Даже в магазин за продуктами лучше ходить самому – купит на раз поесть, потратит при этом кучу денег. Ни запасов делать не умеет, ни солений. Все не как у людей. Если бы не его мать, просто умница, которая постоянно присылает что-то из деревни, было бы совсем туго. И отблагодарить свекровь за заботу тоже желания нет. В деревню ее не вытащишь. Не скажешь, что он совсем не доволен своим браком, но почему она никогда его слушает? Была помоложе – помалкивала, а сейчас еще и спорить научилась. Учишь, ее учишь, а толку ноль. И, считая это правильным, он откладывал почти все, что зарабатывал, на свою сберегательную книжку, не забыв, при этом, оформить страховку на дочек, чтобы после совершеннолетия был стартовый капитал. Отдыхать на юг они не ездят, благо есть дом в деревне, по ресторанам не ходят, на жизнь много не тратят. Чтобы выжить в этом мире – надо экономить, ограничивать себя. И это правильно! В результате на его счету через несколько лет совместной жизни накопилась сумма, достаточная для покупки небольшого дома. Всегда приятно иметь что-то за душой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89