– Как же отыскать их? Куда они могли пойти?
Высвободившись из объятий Брендана, Аморе посмотрела ему в глаза. Взгляд ее был полон решимости.
– Мы обязаны найти их! – заявила она и, повернувшись к двери, хотела идти, однако Брендан удержал ее.
– Выгляни в окно! Уже смеркается, и скоро станет совсем темно. Как ты собираешься их искать? И где?
– Брендан, ты позабыл о том, что несколько последних ночей в Лондоне было светло как днем, – взволнованно произнесла леди Сен-Клер. – Пожирающий город огонь освещает его подобно адскому пламени! Прошу тебя, помоги мне разыскать пастора Блэкшо и мастера Риджуэя. Они определенно сумели спастись и находятся где-нибудь неподалеку от Ньюгейта. Я знаю, я чувствую это!
– Я помогу тебе. Завтра утром! Будь благоразумна, прошу тебя. Пойми, сегодня это бессмысленно.
– Мало ли что может с ними случиться. Может, они ранены и нуждаются в нашей помощи?
Но Брендану, хоть и не сразу, все-таки удалось уговорить леди Сен-Клер дождаться следующего дня.
– Приляг, отдохни, умоляю тебя, – просил он. – Я разбужу тебя, как только рассветет.
Когда Иеремия, запыхавшись, все-таки добрался до Ньюгейта, языки пламени уже лизали наружные стены надвратной башни. Прикрыв глаза, он прислонился к стене, пытаясь отдышаться.
У ворот что-то оживленно обсуждали начальник тюрьмы и несколько надзирателей.
Не отдышавшись как следует, иезуит приблизился к ним и обратился к одному из стражников:
– Там еще остались арестанты?
Излишним было спрашивать об этом. Из подвалов отчетливо доносились крики заключенных, их не мог заглушить даже рев огня.
– И вы бросаете этих людей на произвол судьбы! – в ужасе воскликнул Иеремия.
– Часть мы отправили в Клинк, – нимало не смущаясь, ответил тюремщик. – И несколько этих негодяев сумели-таки удрать. Сейчас ждем, пока не прибудут гвардейцы для их конвоя.
Иеремия не верил ушам.
– Вы что, не видите, огонь подбирается к окнам! Немедленно выпустите несчастных, иначе будет поздно!
В ответ надзиратель лишь пожал плечами. Иеремия понял, что пытаться взывать к его рассудку все равно что биться головой о каменную стену. Он стал высматривать среди стоявших начальника тюрьмы. Один из мужчин, одетый богаче и приличнее других, нервно поигрывал связкой ключей.
– Вы начальник тюрьмы? – без долгих предисловий обратился к нему Иеремия.
– Допустим. А вам что здесь нужно?
– Если вы сию же минуту не выпустите их оттуда, ваша тюрьма станет для них могилой!
– Ничего знать не желаю. Нам велено дождаться гвардейцев.
– Гвардейцы сюда не доберутся! – выкрикнул ему в лицо Иеремия. Иезуит начинал терять терпение. – Если эти люди погибнут, знайте, их смерть останется на вашей совести. Отпирайте двери!
– Вы что, спятили? – вскипел начальник тюрьмы. – Это сплошь жулье да отъявленные бандиты. Их не удержать. Они и нас с вами прикончат!
– Сколько среди них настоящих преступников? Как вы можете огульно обвинять этих людей – ведь они здесь не по приговору суда! Если они по вашей милости погибнут в огне, тогда вы убийца и вам по делам вашим воздастся на Страшном суде!
Начальника тюрьмы, похоже, проняло после слов Иеремии. Он стал неуверенно оглядываться, словно из-за угла должны вот-вот появиться долгожданные гвардейцы. Но они не появились.
– Так уж и быть – выпущу этот сброд. Но преступники останутся там! И не просите за них!
Подойдя к дверям башни, он отпер замок. Иеремия бросился на другую сторону.
И тут же арестанты толпой устремились наружу, едва не сбив с ног Иеремию, начальника тюрьмы и остальных стражников. Кое-кто из узников, пробегая мимо, норовил садануть своих мучителей локтем в бок или дать пинка под зад.
Иеремия стоял, прижавшись к стене, чтобы толпа не увлекла его за собой подобно бурной горной речке. С трудом ему удалось пробраться ко входу в подвал, где находились квакеры. Он увидел, как Джордж Грей вместе со своими братьями по вере, отчаянно работая локтями, силится протолкнуться к выходу. Завидев пастора, квакер ухватил его за рукав.
– Я знал, что ты придешь за своим другом! – радостно воскликнул он.
– Скорее! Скорее! Немедленно выводи отсюда своих! – настаивал Иеремия. – Сейчас вас никто не задержит. Вы на свободе! Я позабочусь об Алене. А вы давайте прочь отсюда. Спасибо тебе за все!
– Тебе спасибо! Если бы не твое великодушие, нас бы давно уморили голодом.
– Давайте идите! – бросил на прощание Иеремия, продвигаясь к лестнице.
По ней, наполняя воздух грохотом цепей кандалов, тяжело топали заключенные изо всех отделений верхних этажей. Иезуит вынужден был дожидаться, пока не иссякнет людской поток, но не выдержав, стал протискиваться против толпы. Второй этаж… третий…
Ален полулежал на постели, безучастно уставившись перед собой. Видимо, он спал и был разбужен охватившей тюрьму суматохой, однако не понимал, что происходит. Иеремия тут же бросился к нему и принялся поднимать.
– Ален, вы слышите меня? – взволнованно обратился он к лекарю. – Нам нужно немедленно уходить отсюда!
Риджуэй поднял глаза на пастора Блэкшо, но тут же вновь уставился в пол.
– Иеремия… – едва разборчиво пролепетал он.
– Прошу вас, попытайтесь встать, – умолял иезуит.
Обхватив исхудавшее тело Алена, Иеремия попытался поднять друга и поставить на ноги, но ноги не держали его. Ален ослаб настолько, что не мог даже стоять, не говоря о том, чтобы самостоятельно передвигаться. Пастору ничего не оставалось, как взять Риджуэя на руки.
Рев пламени ощутимо нарастал. Языки его уже лизали железные решетки окон. От сыпавшихся отовсюду искр задымилось одеяло на соседней кровати.
Наполнивший тюремную каморку жар показался Иеремии зловещим дыханием преисподней. Чтобы Ален не пострадал от искр, пастор накинул на него одеяло, после чего, собрав все силы, поднял лекаря. Руки и ноги Алена болтались словно у тряпичной куклы. Дойдя до лестницы, пастор, хватаясь за горячие поручни, стал осторожно спускаться.
Хотя Риджуэй за время пребывания в Ньюгейте заметно убавил в весе, тело лекаря оказалось непосильной ношей для еще не успевшего оправиться от побоев Иеремии. Пару раз иезуит едва не упал на лестнице. Постепенно тюрьму заполнял едкий, разъедающий глаза дым. Сломанное ребро напоминало о себе страшной болью в боку. Ноги дрожали от непомерной нагрузки.
Дойдя до второго этажа, пастор вынужден был остановиться и усадить Алена на ступеньки. Перед глазами плясали красные круги.
«Ничего не выйдет, – обреченно думал Иеремия. – Снова эта тьма, будто на тебя опустили черный балдахин. Нет, оставаться здесь означает обрекать себя на верную гибель». Тряхнув головой, пастор решительно поднялся, изо всех сил стараясь удержаться на ногах и не свалиться без чувств. Но…
– Ален, мне очень жаль, однако…
И тут он заметил молящий взор друга. Ален, казалось, заклинал его спасаться самому, бежать прочь и оставить его. Но Иеремия упрямо замотал головой.
– Нет, нет! Лучше мне принять смерть здесь, вместе с вами…
Стиснув зубы, пастор вновь взвалил на себя обмякшее тело друга, но, пройдя от силы десяток шагов, почувствовал, что ему вновь необходим отдых.
«Господи милостивый, помоги мне!» – мысленно взывал он к Создателю.
Вдруг в дыму иезуит разобрал чей-то приближающийся силуэт, и он узнал в нем Джорджа Грея.
– Вы здесь так надолго застряли, что я не вытерпел и сказал себе: дай посмотрю – может, моя помощь пригодится тебе и твоему другу, – объявил квакер. – Понесем его вместе – ты бери за ноги, а я – под руки.
Иезуит, не в силах ответить, кивнул. Завернув Алена в одеяло, они подняли его и потащили вниз. Путь на нижний этаж оказался мучительным испытанием для обоих. Несколько раз Иеремия едва не упал, но все-таки устоял. Вскоре они оказались в холле, из которого было два шага и до выхода.
Когда они выбрались из ворот башни Ньюгейт, огонь уже лизал ее стены. Повернув голову, Иеремия заметил, как полыхает здание суда Олд-Бейли.
Иезуит вместе с квакером понесли больного Алена сначала по Джилтспер-стрит, потом, миновав Пай-Корнер, направились к рыночной площади Смитфилда. По пути они часто останавливались передохнуть – Иеремия едва держался на ногах.
Так они добрались до поросшего травой открытого пространства, где прежде продавали лошадей и скот, сейчас площадь стала прибежищем тех, кого пожар лишил крыши над головой. Отыскав свободное место – полоску в несколько квадратных футов, Иеремия и Грей осторожно уложили Алена. Иеремия постарался укрыть его одеялом, так чтобы никто не заметил сковывавших руки и ноги кандалов. После этого, ощутив смертельную усталость, пастор опустился на землю рядом с ним.
– Я от души благодарен вам за помощь, – сказал он, подавая руку Джорджу Грею.
Квакер крепко пожал ее.
– Для меня честь помогать тебе и твоему другу. Может, нам еще суждено встретиться в других, не столь ужасных обстоятельствах.
Махнув на прощание рукой, он исчез в толпе.
Глава 39
Брендан с грустью смотрел на спящую Аморе. Лишь глубокой ночью она наконец успокоилась и смогла заснуть. И сейчас, во сне женщина время от времени вздрагивала, тихо и жалобно стонала, словно перепуганный ребенок.
Ревность Брендана к Алену сменилась болью. Он сознавал, как сильно любит Аморе. Его переполняло желание сражаться за любимую, вернуть ее! Но как быть с тем, кого уже нет среди живых, кто уже не мог быть ему соперником, хотя сладостные воспоминания об этом человеке навеки поселились в сердце его возлюбленной?
Протянув руку, Брендан нежно провел пальцами по щеке молодой женщины. Вздрогнув, Аморе открыла глаза. Секунду или две она с радостной улыбкой смотрела на ирландца, но потом, припомнив печальные вести минувшего дня, омрачилась.
– Начинает светать, – произнес Брендан.
Кивнув, Аморе поднялась с раскладной кровати, на которой спала, и, не прибегая к помощи служанки, стала одеваться. Брендан помог ей застегнуть довольно безликое платье, которое обычно носили жены представителей городской знати.
Вечером Аморе послала одного из своих лакеев в дом сэра Орландо Трелони узнать, не у него ли доктор Фоконе. Судья пришел в ужас, когда узнал о том, что произошло с Ньюгейтской тюрьмой, и был страшно обеспокоен тем, что ему не было ничего известно ни о докторе Фоконе, ни об Алене Риджуэе.
– С нами пойдут Уильям и Джим, – решила Аморе. – Оба хорошо знают пастора Блэкшо и мастера Риджуэя.
– На экипаже нам не проехать, – предупредил ирландец. – Так что придется отправиться верхом.
– Но мастер Риджуэй слаб! Ему не удержаться на лошади.
Аморе раздумывала.
– Ладно, прихватим с собой паланкин – в нем и доставим сюда мастера Риджуэя.
Брендан не решался разуверять женщину. Она была несокрушимо уверена в том, что отыщет Алена Риджуэя и пастора Блэкшо, и отыщет живыми. Аморе просто-напросто не желала верить, что оба погибли.
Наскоро оседлали лошадей. Два лакея перекинули через плечо ремни крытых носилок. Брендан вскочил на Лепрекона, а Аморе прислуга помогла усесться в дамское седло кобылицы, на которой миледи обычно совершала прогулки верхом в парке Сент-Джеймс.
– Откуда начнем поиски? – неуверенным тоном осведомилась она у Брендана.
– Думаю, пастор Блэкшо направится в безопасное место, туда, куда огонь точно не доберется. Сейчас большинство погорельцев избрали местом временного постоя поля Сент-Джайл и Мурфилд.
– Но от Ньюгейта до них вон сколько добираться.
– Ты права – ближе всех к Ньюгейту Смитфилд. Так что оттуда и начнем! – решил Макмагон.
На рыночной площади скопилось столько народу, что Аморе и Брендан вынуждены были спешиться. Доверив лошадей лакеям, которые несли паланкин, они вместе с Джимом и Уильямом стали обходить пристанище бездомных.
Аморе пристально вглядывалась в людей, пробираясь среди них и прочитывая на десятках лиц одно и то же: скорбь, отчаяние, безысходность… Все пребывали словно в оцепенении, не в силах понять, отчего судьба обошлась с ними столь жестоко. Никто не взывал о помощи. Казалось, они утратили последнюю надежду и веру в избавление от выпавших на их долю страданий.
Иногда между ними попадались бездыханные тела – тех, у кого не хватило сил убежать от стихии. Они были не в счет, пребывая в мире ином. Дрожащими руками леди Сен-Клер приоткрывала мешковину или одеяло, которыми были накрыты умершие, и вглядывалась в их лица. Кого только среди них не было: и стар, и млад, и нищие, и почтенные горожане, и женщины, и мужчины. Сердце Аморе разрывалось от сострадания к этим людям!
Внезапно взор Аморе упал на двух мужчин, тесно прижавшихся друг к другу. Оба спали. Один, словно стремясь уберечь друга даже во сне, обнял его. Подойдя ближе, леди Сен-Клер пригляделась к ним. И в следующее мгновение камень спал с души – Иеремия и Ален!
Она стала энергично махать остальным, подзывая их, и опустилась на колени рядом с лежавшими иезуитом и мастером Риджуэем. Взяв пастора Блэкшо за плечо, легонько тряхнула его. Вздрогнув, Иеремия раскрыл глаза и испуганно посмотрел на нее.
– Мадам… Вы? Но как вы… – пробормотал пастор и тут же, не дожидаясь ответа, озабоченно повернулся к Алену, лежавшему с закрытыми глазами. Аморе обратила внимание, как дрожала рука пастора, когда он приложил ее к груди Риджуэя.
Облегченно вздохнув, Иеремия произнес:
– Хвала тебе, Дева Мария! Он жив!
– А как вы? – спросила Аморе, вглядываясь в дорогие сердцу черты. Пастор Блэкшо, казалось, за эти немногие дни постарел на десяток лет. – Вы не ранены?
Иеремия улыбнулся:
– Это не столь важно, мадам.
Брендан склонился над Иеремией и помог ему подняться. Пастор сморщился от боли.
– Давайте-давайте, обопритесь на меня, – решительно заявил ирландец.
Уильям и Джим подняли так и не пришедшего в сознание Алена и понесли к стоявшему поодаль паланкину. Усадив его, они привязали Риджуэя ремнями к спинке, чтобы ненароком не вывалился по пути.
Брендан помог пастору взобраться на Лепрекона и повел жеребца в поводу.
Так они отправились в путь к дому леди Сен-Клер.
Заметив багровую полосу на шее, она в ужасе спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63