Иеремия убежденно кивнул.
– Она что-то знает! Возможно, ей не все ясно, но она, постоянно сопровождая мать, могла догадаться о чем-то важном для раскрытия преступления.
– А что ее братец, этот Мартин Лэкстон? Судя по вашим рассказам, он закоренелый преступник. Такой ни перед чем не остановится. К тому же у него имелся пистолет. Он вполне мог подкараулить тогда во время пурги мать и сестру.
– В точности так считает и мастер Риджуэй, милорд. Во всяком случае, я не вижу причин, помешавших, например, Мартину Лэкстону убить собственную мать.
– Для этого нужны такие причины, о которых мы, возможно, и не подозреваем.
Иеремия не мог ничего возразить по этому поводу.
– Условия в этой семье таковы, что и не узнаешь. Ах, если бы только Энн проявила ко мне чуточку больше доверия! Уверен, все стало бы значительно проще.
Иезуит подложил себе паштета из индейки, оказавшегося изумительным на вкус.
– А что вы думаете обо всех этих странностях в семействе Форбс, милорд? – продолжил Иеремия.
– На голову старика пуританина, похоже, свалились все беды.
– Ну, если говорить о смерти третьего по счету из его наследников, это вполне можно списать на волю Божью. Но странное самоубийство камердинера? Того, который разбился насмерть, выпав из окна?
Сэр Орландо налил гостю еще вина, несмотря на протесты последнего.
– Самоубийство, говорите? А может, просто несчастный случай. Впрочем, все это уже быльем поросло. Как вы думаете восстановить события тех далеких лет?
Пока что Иеремия не собирался рассуждать на эту тему.
– Что вы скажете о внезапном откровении Темперанции Форбс о том, что, дескать, «он и ее убьет», сэр?
Трелони в ответ пожал плечами.
– Она боялась за ребенка. Может, вообще не понимала, что говорила в ту минуту. Ведь позже, как я понимаю, она все отрицала.
– А повторяющиеся неблагополучные роды первой миссис Форбс? – напомнил судье иезуит.
– В том, что женщина производит на свет мертвого ребенка – или нескольких, – нет ничего необычного, – с горечью ответил сэр Орландо Трелони.
– Понимаю вас, милорд. У вас, увы, имеется на сей счет печальный опыт. Однако я все-таки счел бы целесообразным побеседовать с повитухой Изабеллой Крейвен, пользовавшей супругу Форбса. Она могла бы сообщить нам много любопытного.
– Если вы считаете это целесообразным, доктор, так возьмите и разыщите эту Крейвен или как ее там, – пробурчал судья Трелони. – Я считаю это пустейшей тратой сил и времени. Даже лучшая из лучших повитуха отнюдь не всегда в состоянии уберечь ребенка от смерти… Или его мать.
При последней фразе Трелони так стиснул зубы, что Иеремия отчетливо ощутил, как они скрипнули.
Иезуит убедился, что не следует дальше рассуждать на эту весьма болезненную тему. И, как бы желая извиниться за проявленное равнодушие к хозяйке дома, повернулся к леди Джейн.
– Должен просить у вас прощения, миледи, что мы заставляем вас слушать подобные малоприятные вещи. И вообще не время и не место рассуждать об этом.
Молодая женщина изобразила на измученном личике подобие улыбки.
– Нет-нет, право, не стоит обращать на меня внимание, сэр. Этот разговор для меня интересен. Хотя бы так можно узнать, в чем заключается работа моего мужа. Это помогает мне лучше понять его.
От Иеремии не ушло, как явно смущенный этой фразой сэр Орландо уткнулся в серебряную тарелку. И иезуит снова задумался над тем, что все-таки происходит в этой молодой семье.
Когда они, покончив с ужином, поднялись из-за стола и Трелони жестом пригласил гостя следовать в гостиную, миссис Трелони осталась в столовой проследить за тем, как прислуга убирает со стола. Иеремия решил воспользоваться возможностью напрямик расспросить судью о том, что его мучило.
– Прошу вас простить мою излишнюю откровенность, милорд, но мне показалось, что ваша супруга чем-то удручена.
Сэр Орландо ответил не сразу.
– Какое-то время потребовалось, чтобы она освоилась на новом месте, – начал он после продолжительной паузы. – Возможно, она с тоской вспоминает прежнюю жизнь у Дрейперов.
Иеремия удивленно наморщил лоб.
– Неужели вы готовы что-то скрыть от меня, милорд?
– И что же, по-вашему, я от вас скрываю, святой отец?
– Милорд, невооруженным глазом видно, что и новый брак не принес вам счастья, – топом, не терпящим возражений, произнес святой отец. – Вот только я никак не могу понять, в чем дело. Между вами и вашей супругой что-нибудь произошло?
Сэр Орландо отвернулся.
– Святой отец, вряд ли вы должны взваливать на себя бремя ответственности за этот брак только потому, что в свое время посоветовали мне взять в жены мисс Джейн Дрейпер.
Иеремия закусил губу. Формально его друг прав, только он обязан был выяснить то, зачем пришел в этот дом.
– Насколько сложной ни кажется иногда проблема, решение оказывается простым, – ответил он.
– Уверяю вас, никаких проблем не существует, – заверил его Трелони. – А теперь, друг мой, я бы предпочел поговорить о других вещах.
На следующее утро Иеремия снова направился на Чэнсери-лейн. Всю ночь его донимали вопросы, найти ответы на которые он был не в силах. Он часами размышлял о том, что могло произойти между судьей и его молодой женой, однако ни к какому результату так и не пришел. Неужели с его стороны было ошибкой советовать сэру Орландо вступить в этот брак? Может, лучше было бы просто прислушаться к своему внутреннему голосу и вообще держаться в стороне? Но теперь было уже поздно – он чувствовал необходимость вступить в роль посредника между супругами.
Иеремия прибыл в дом Трелони, точно зная, что судья заседает в это время в Вестминстер-Холле, корпя над разбором дел. Отворивший ему двери лакей без слов впустил его в дом – прислуга знала, что иезуит принадлежал к числу самых почетных и желанных гостей.
Джейн, как раз вошедшая в холл, с радостью приветствовала его:
– Доктор Фоконе, как я рада видеть вас вновь. К сожалению, мужа нет, он уехал в Вестминстер-Холл.
– Мне это известно, миледи. Собственно, я пришел проведать Мэлори. Лишний раз убедиться, что его нога в порядке, – солгал Иеремия, втуне надеясь, что наказание за этот грех не будет столь уж суровым.
– Конечно, в порядке, доктор. Но думаю, в этом нет необходимости. Мэлори уверяет, что нога больше не болит и что он бегает даже лучше, чем прежде.
– И все же лишний осмотр не помешает, – настоял иезуит. – Да и потом, это минутное дело.
Хозяйка велела лакею разыскать камердинера. Когда Мэлори пришел, Джейн удалилась, оставив их наедине.
– Доктор Фоконе, клянусь вам, моя нога здоровее, чем раньше, – смущенно сказал Мэлори. – Наверняка ведь вы явились сюда не по мою душу.
Иеремия развел руками.
– Но раз я уж все равно здесь, не помешает взглянуть и на тебя, Мэлори. Думаю, лучше будет подняться в твою комнатенку.
Оказавшись у себя, Мэлори уселся на край постели, послушно стянул с ноги чулок и поднял штанину.
Иеремия внимательно изучил затянувшуюся рану и попросил Мэлори согнуть и разогнуть ногу.
– Когда я вчера был здесь на ужине, мне показалось, что твоя новая хозяюшка была не в настроении. Да и выглядит она не бог весть как. Как она себя вообще чувствует? Не высказывала никаких жалоб? Ну там мигрень, головокружение, недомогание?
– Да нет, доктор, что-то не припоминаю такого, – покачал головой Мэлори.
– И все же бледность не дает мне покоя. Впечатление, что ее что-то мучит. Случайно, не знаешь, что это могло быть?
Слуга поджал губы и потупил взор. Не составляло труда догадаться, что он знал причину неурядиц в доме Трелони.
– Что-то не ладится между его светлостью и его супругой? – не отставал Иеремия. – Случаются перепалки?
– Нет-нет, сэр, что вы.
– Тогда в чем дело? Мэлори, пойми, я лишь хочу помочь им обоим. А это сделать возможно только тогда, когда обо всем знаешь.
Камердинер понял, что загнан в угол, из которого просто так не выбраться.
– Пару раз я слышал, как ее светлость плакала у себя в спальне. Мне кажется, она очень несчастна.
– А почему она плакала, не знаешь?
– Не мое дело встревать в дела хозяев, доктор.
Иеремия удивленно поднял брови:
– Уж не хочешь ли ты сказать, что его светлость обходится со своей супругой… Ну, скажем, не с подобающей учтивостью?
– Ох, сэр, прошу вас, не расспрашивайте меня больше ни о чем. Я никогда не пойду на то, чтобы говорить плохое о хозяевах.
Иеремия тяжело вздохнул.
– Ну ладно, Мэлори. Попытаюсь сам проникнуть в эту тайну.
Поднявшись, Иеремия решительно направился вниз и велел горничной отыскать хозяйку дома. Джейн оказалась в гостиной.
– Миледи, могу я просить вас побеседовать со мной наедине? Всего пять минут, не больше, – призвав на помощь всю вежливость, обратился он к Джейн.
Во взгляде Джейн мелькнуло беспокойство, и она, с явным усилием кивнув, жестом предложила иезуиту занять стоявшее тут же кресло.
– Чем могу вам помочь, доктор?
– Понимаете, в последнее время меня мучает одна загадка, представляющаяся мне настолько запутанной, что, боюсь, в одиночку мне с ней не справиться. Вероятно, лишь вы могли быть настолько любезны, что помогли бы мне. Больше помощи мне ожидать неоткуда и не от кого.
Молодая женщина с неподдельным изумлением посмотрела на Иеремию.
– Отчего вы считаете, что только я в силах помочь вам?
– Уверяю вас, это так!
– А о чем идет речь?
– О вас. Наверняка вы помните тот наш самый первый разговор в доме вашего дядюшки. Вы тогда дали понять, что всем сердцем любите сэра Орландо и что никого на свете в мужья не желаете.
– Помню, – едва слышно произнесла Джейн и опустила голову.
– Теперь ваше желание стало явью, однако счастья вам не принесло. Почему?
Лицо Джейн исказила гримаса муки, уголки ее рта задрожали, а изумрудный взор уподобился холодному морю.
– Миледи, умоляю вас, доверьтесь мне, – вкрадчиво произнес Иеремия. – Расскажите обо всем, что между вами происходит.
– Как я могу?! – всхлипывая, воскликнула она. И тут иезуит понял, что она близка к истерике. – Вы ведь его друг.
– Именно потому, что друг, я обязан знать обо всех его поступках! И ему от этого не легче, уж поверьте мне. Прошу вас, расскажите, что произошло?
Слезы полились по щекам Джейн.
– Ничего! – стиснув зубы, ответила она.
– Ничего?
– Когда он просил моей руки, я-то думала, что нравлюсь ему, что он любит меня, любит по-настоящему…
– Так и есть! – подтвердил Иеремия.
До него никак не доходил смысл того, отчего эта женщина так несчастна.
Джейн Трелони покачала головой.
– Нет, я ему неприятна. Возможно, далее отвратительна.
Слова Джейн буквально ошеломили доктора Фоконе, и в первую секунду он был не в силах произнести ни слова.
– Такого быть не может, миледи! Сэр Орландо обожает вас!
– Почему же в таком случае он ни разу ко мне не прикоснулся? – в отчаянии воскликнула она.
– То есть… он не выполняет свой долг супруга?
– Не выполняет. Он всегда приходит в спальню и ложится в постель поздно, думая, что я уже заснула. И встает в такую рань, когда я сплю. Целый день он проводит в суде или в Сарджентс-Инн.
Закрыв лицо руками, Джейн дала волю давно копившимся слезам.
– Когда я дома, он вообще не смотрит в мою сторону и почти не разговаривает со мной. Что мне делать? Как быть? Скажите мне, как я должна поступить?
Иеремия не знал, что и сказать в подобной ситуации. Поведение друга показалось ему необъяснимым.
– Миледи, твердо обещаю помочь вам, хотя еще и сам не знаю как. Но не утрачивайте надежду! Можете мне верить, я выясню причины столь непонятного поведения сэра Орландо.
С этими словами Иеремия поднялся и направился к двери. Полуобернувшись, он, вложив в свои слова всю убежденность, сказал:
– Я знаю, что он любит вас. И в это вы должны верить!
Глава 25
Иеремия, проведав одного из своих подопечных, собрался возвращаться к себе на Лондонский мост, как вдруг обогнавший его экипаж остановился.
– Доктор Фоконе! – послышался знакомый властный голос.
Иеремия подошел ближе.
– Ах, так это вы, мистер Форбс! Рад видеть вас в добром здравии! – вежливо приветствовал он главу семейства Форбс.
– Пустословие спокойно можете опустить, доктор. Усаживайтесь ко мне. Мне необходимо с вами переговорить.
Вздохнув, иезуит подчинился и уселся на переднюю скамью. Айзек Форбс нетерпеливо стукнул тростью по крыше, скомандовав кучеру ехать дальше.
– Что вас занесло в этот Богом забытый район, доктор? Здесь ошивается один только сброд.
– Это люди, сэр, и я пытаюсь избавить их от болезней, – спокойно, но с достоинством ответил Иеремия.
Старик Форбс презрительно фыркнул, но тему развивать не стал, а лишь покосился на иезуита.
– Похоже, вы предпочитаете исцелять тех, кому обычный лекарь не по карману, сэр.
Пастор понимал, куда клонит его собеседник, но решил промолчать.
– Вы ведь с меня за лечение внука и пенса не потребовали, доктор, – продолжал патриарх семейства. – Либо вы из тех, кто деньги ни во что не ставит, либо что-то у вас на уме.
Произнося этот монолог, старик пытливо всматривался в лицо пастора, однако тот выдержал взгляд.
– Я тут справился насчет вас в Королевской врачебной палате, так там о вас и слыхом не слыхали. Стало быть, и лицензии у вас нет.
– Верно, нет, – ответил Иеремия, стараясь говорить как можно беспечнее. – Я по примеру Томаса Сайдемана из Вестминстера целиком посвятил себя изучению простудных заболеваний. И пациенты мои, как вы совершенно справедливо подметили, без гроша в кармане. Судья Трелони наверняка поставил в известность об этом вашего сына, но тот, когда возникла необходимость, невзирая ни на что, решил послать именно за мной, да вдобавок посоветовал строго исполнять все мои предписания.
Айзек Форбс умолк, по-видимому, обдумывая сказанное иезуитом, и отвел взор. Иеремии оставалось надеяться, что его доводы возымели действие.
– Чудной вы народец – исследователи, – чуть свысока заметил старик. – Впрочем, и без этой лицензии Королевской врачебной палаты вы врач что надо, должен признать. Выходили моего внука. Поэтому прошу вас вновь обследовать его.
– Он снова нездоров?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63