Если бы вы только знали, как хочется мне сейчас снять с себя это платье.
Обняв Алена, леди Сен-Клер привлекла его к себе, и он с поразившей его самого страстностью принялся целовать и обнимать ее.
Остаток дня и ночь они провели вместе. Ален не выпускал Аморе из объятий, осыпал поцелуями, предлагал ей самые смелые и невиданные ласки, удовлетворяя ее желания с такой ненасытностью, будто эта ночь последняя в их жизни.
Утреннее расставание оказалось тяжелее, чем он ожидал. Опять в ставший ненавистным дом! Риджуэй тянул время как мог, пока Аморе не предложила ему позавтракать вместе, после чего Ален отправился в скорбный путь на Патерностер-роу.
Там, как он и предвидел, его ожидал ледяной прием. Энн, смерив его укоризненным взглядом, едва Ален показался на пороге дома, выдала гневную тираду:
– Наконец соизволили явиться под родной кров! Как, по-вашему, должна чувствовать себя жена, когда ее спрашивают, где муж, а ответить нечего?
Ален пытался сохранить подобие непринужденности, но это никак не избавило его от вскипавшего раздражения.
– Кому я так срочно понадобился?
– Вашим больным – вернее, тем немногим, кто остался, – у вас ведь теперь времени и на них нет, поскольку целыми днями вы околачиваетесь у доков в поисках этого ничтожества, вашего подмастерья, который скорее всего просто решил смыться от вас. Ну а по ночам, как водится, вы бегаете по шлюхам!
Раздражение Алена перешло в ярость.
– Ошибаетесь, мадам, – бросил он в ответ. – Я сейчас не от шлюхи.
– Да от нас за милю несет этой вашей шлюхой! И это не впервые. Валяетесь с самыми грязными потаскухами. Смотрите не притащите домой постыдную хворобу!
Тут Ален утратил чувство самоконтроля. Схватив Энн за плечи, он с силой тряхнул ее.
– Не смейте называть эту женщину шлюхой, слышите! Кому-кому, а вам помалкивать бы. Вы и есть самая настоящая шлюха, прижившая неизвестно с кем вашего ублюдка, которого норовите подсунуть мне!
– Оставьте ее, Христа ради, – вмешалась сбежавшая вниз Элизабет.
Ален, опомнившись, брезгливо оттолкнул Энн, и та, разрыдавшись, бросилась к тетке.
– Оставьте ее в покое! – возмущенно воскликнула Элизабет.
Ален повернулся к ней.
– Ну-ну, вы с ней всегда заодно, мадам. Уж не хотите ли вы убедить меня, что не знали о том, что Энн давно беременна?
Элизабет, спустившись с последней ступеньки, не спеша подошла к Риджуэю.
– Да нет, знала, конечно. Как я могла не знать? Но вы должны понять, что не Энн в этом повинна. Потому что ее отец, мой обожаемый свояк, превратил бы ее жизнь в ад, останься она под его крышей.
– Почему она в таком случае не женила на себе настоящего отца ребенка? – недовольно спросил Ален.
– Потому что это было никак нельзя.
– Нельзя? Почему же? Наверняка к нему у нее были куда более искренние чувства, чем ко мне.
Элизабет помрачнела и резко спросила:
– Вы на самом деле такой глупец, что ничего вокруг себя не замечаете? Энн изнасиловали!
Ален, не в силах ничего сказать, продолжал смотреть на нее. Гнев сменился сочувствием к Энн. Прежней ярости как не бывало.
– Но кто? Кто был этот негодяй? – наконец пробормотал он.
– Я вам этого сказать не могу. Спросите у Энн сами.
Рассеянно кивнув, Риджуэй повернулся и вышел в сад поразмыслить обо всем в одиночестве.
Только к вечеру, уже в спальне, он смог поговорить с Энн.
– Теперь я понимаю положение, в котором вы оказались. Вы были беременны, а мать, которая хотела вам помочь, внезапно погибла. Но почему вы тогда не рассказали мне обо всем? Я сумел бы вам помочь. Почему предпочли пойти на обман?
– Вы хотите сказать, что готовы были жениться на мне, принять чужого ребенка и растить как своего? – саркастически осведомилась Энн.
– Нет, по…
– Ну вот видите! Разве поступились бы вы своей свободой ради того, чтобы вызволить из беды какую-то там брюхатую дурочку! А по-другому помочь вы бы мне никак не смогли.
– Возможно, вы и правы, – вынужден был признать Ален. – Мне жаль, что вам выпало столько всего вынести. Но кто совершил над вами насилие?
– Поверьте, лучше вам этого не знать.
Сказав это, Энн скользнула под одеяло и закрыла глаза. Ален не стал пытаться разговорить ее, но в ту ночь забылся сном лишь под утро.
В День святого Якова враждующие флоты Англии и Голландии вновь сошлись в решающей схватке. На сей раз верх одержали британцы. Голландцам пришлось спасаться бегством, лишившись двадцати кораблей и свыше семи тысяч матросов. Британцы же потеряли всего один корабль, «Резолюшн», и примерно пятьсот членов экипажа.
Ален на лодке отправился в Чатем проверить, нет ли среди них Николаса. Раненых разбросали по пивным и харчевням, поскольку госпиталя для них не было. Риджуэй обошел все заведения и осмотрел раненых. Многие из матросов получили серьезные ожоги, кое-кто лишился руки или ноги. И хотя ему было не в диковинку видеть искалеченных в боях и раненых, на душе от этого легче не стало. Сколько же бед несут людям войны! Что до жалованья, то его наверняка им еще долго придется дожидаться, ибо казна была пуста. Ника Ален среди них не обнаружил.
Один из раненых жаловался на нестерпимую боль. Рана на ноге была обработана кое-как. Хирург не раздумывая взялся за дело. Выпросив у кабатчика бренди и чистых тряпок, он продезинфицировал и перевязал рану. Ален настолько углубился в работу, что не заметил подошедшего к нему человека.
– Вы военный лекарь, сэр?
Повернувшись, Ален увидел симпатичного вида мужчину лет сорока. Длинные, до плеч, темные волосы, вытянутое лицо, карие глаза и энергично вздернутый нос. Ухоженная эспаньолка, на манер королевской. Ален поднял с носилок раненого, куда присел передохнуть.
– Да, сэр, я лекарь. У меня лечебница в Лондоне. Но моего подмастерья насильно призвали на флот, вот я и пришел сюда в надежде найти его.
– Понимаю вас, – ответил мужчина. – Меня зовут Джон Ивлин. Я член комиссии по снабжению раненых и военнопленных. Мне жаль, что вы так и не смогли отыскать вашего подмастерья. Как я понимаю, здесь его нет.
– Нет, – покачал головой Ален. – Он наверняка на другом корабле, из тех, которые еще не возвратились в порт. Может быть, вам известно, когда они вернутся?
– Увы, ничего сообщить вам не могу. Это в ведении командования флота.
Ален еще раз взглянул на лежавших вповалку раненых.
– Не самый лучший метод размещения, – со вздохом отметил он.
– Кому вы это говорите? – вздохнул в ответ Ивлин. – Лекарям необходимо бегать из одной харчевни в другую, и они не успевают оказать помощь всем, кто в ней нуждается. К тому же, если ты в кабаке, да еще ранен, поневоле напьешься до бесчувствия. В этой связи я обратился к королю с предложением срочно организовать здесь, в Чатеме, госпиталь. Я уже отыскал и подходящее помещение, подсчитал и расходы, которые, кстати, не так уж и велики. Мистер Пипс передал планы в военно-морское ведомство, они были одобрены, но, пока нет денег, нет смысла уповать, что дело сдвинется с мертвой точки. С ума сойти! Его величество швыряет жуткие суммы на своих любовниц, а для тех, кто ради него рисковать жизнью на войне, у него, видите ли, нет даже шиллинга.
Джон Ивлин виновато посмотрел на своего собеседника.
– Вы уж простите мою горячность, сэр. Но когда вдруг не находится денег на важное дело, тут…
Он не договорил.
– Могу вам лишь посочувствовать, сэр, – искренне ответил Ален.
– Вообще-то мне сейчас пришла мысль спросить вас вот о чем: не согласились бы вы сотрудничать в комиссии? – продолжал Ивлин. – Нам не хватает лекарей. И должен вам откровенно заявить, что, вероятнее всего, вам придется трудиться задарма. Во всяком случае, заплатят вам далеко не сразу. Может быть, вам, прежде чем дать мне ответ, следует все хорошенько обдумать? В ближайшее время я переправляю раненых в больницу Святого Варфоломея. И поскольку вы работаете в Лондоне…
– Я обещаю вам подумать, – ответил Ален и распрощался с Джоном Ивлином.
Разумеется, перспектива посвятить себя тяжкому труду за призрачное жалованье, а в худшем случае и вообще ни за грош, привлекала мало. Но Ален проникся сочувствием к раненым, по сути, брошенным на произвол судьбы и обреченным на смерть без надлежащей медицинской помощи. С другой стороны, работа в госпитале давала возможность реже бывать дома. После того знаменательного разговора отношения Энн и Алена не улучшились, и Риджуэй решил хотя бы несколько дней в неделю бывать в госпитале. Было и еще кое-что, не дававшее ему покоя.
Как только выдалась возможность, Ален отыскал сэра Орландо и попросил принять и выслушать его. Он рассказал судье о разговоре с Джоном Ивлином.
– Так вы и в самом деле собрались работать в больнице Святого Варфоломея? – не скрывая скепсиса, спросил Трелони. – Вы ведь знаете, как обстоят дела с нашей казной.
– Да, но я знаю и то, в каком отчаянном положении находятся несчастные моряки, – возразил Ален. – И готов помогать им. Хотя и опасаюсь, что от меня потребуют дать какую-нибудь там присягу, коль я решил посвятить себя работе в этой больнице.
Сэр Орландо кивнул в ответ.
– Вполне вероятно. К тому же вам не мешало бы знать, что этот Джон Ивлин явно не принадлежит к числу обожателей католиков. Недавно он подал королю один документ, и знаете, как он его озаглавил? «Порочное воздействие новоеретичества иезуитов на короля и государство» – именно так можно перевести это с французского. Если я вас верно понял, вы просите меня замолвить за вас словечко.
– Был бы весьма признателен вашему сиятельству за это.
Трелони, усевшись за письменный стол, вооружился пером.
– Я снабжу вас соответствующим рекомендательным письмом.
Перо со скрипом забегало по белому листу бумаги. Закончив писать, судья присыпал документ песком, аккуратно сложил и запечатал.
Ален с благодарным поклоном принял от него письмо и уже собрался уходить, но сэр Орландо попросил его остаться еще на минуту.
– Вот о чем я хотел спросить вас, мастер Риджуэй. Вам никогда не приходилось что-нибудь слышать о том самом парне, ну, ирландце, который в свое время квартировал у вас? Дай Бог памяти – как же его?.. Ах да, Макмагон!
– Вероятно, вы имеете в виду Брендана Макматуна? – с улыбкой поправил судью Ален. Он вспомнил, как терпеть не мог молодой ирландец, если его фамилию переиначивали.
Трелони презрительно отмахнулся.
– Да-да, вечно я путаю эти варварские имена! Так вы ничего о нем не слышали? Не знаете, случаем, где он сейчас обретается?
– Нет, милорд, – солгал Ален. Недавно Аморе призналась, что он во Франции, а уж она-то знает. Ален решил не распространяться на эту тему.
– Как вы думаете, он может вернуться в Лондон? – продолжал допытываться судья.
Алену показалось, что в голосе Трелони звучит озабоченность, и он невольно спросил себя, с чего бы это. Два года назад судья Орландо Трелони вынес Макмагону излишне суровый приговор, хотя ирландец был невиновен. Дело в том, что сэр Орландо разделял предрассудки многих своих соотечественников о том, что все ирландцы сплошь ворье и пьянчуги. Брендан не простил судье учиненной над ним несправедливости, да и не скрывал этого.
– Думаете, мистер Макмагон будет вам мстить? – с сомнением спросил Ален.
Сэр Орландо без тени улыбки посмотрел на Риджуэя.
– Я считаю это более чем вероятным.
– Милорд, я понимаю, у Макмагона мало оснований обожать вас, но, поверьте, я не думаю, что он до сих пор носит в сердце злобу на вас. В конце концов, он человек разумный. И если он вернется сюда, то уж явно не по вашу душу.
– Ваши бы слова да Богу в уши! – со вздохом произнес судья. Сэр Орландо не разделял оптимизма Алена Риджуэя.
Глава 28
– Энн, где Молли? Мне нужна чистая сорочка.
Энн в этот момент ощипывала курицу и даже не подняла головы на вошедшего в кухню Алена. Она была на восьмом месяце беременности, что временами превращало ее просто в стерву.
– Вам что, трудно напомнить ей о том, что нужно сделать? – допытывался Ален.
По-прежнему уткнув физиономию в курицу, Энн сквозь зубы процедила:
– Она ушла.
– Ушла? Куда? И зачем?
– Я рассчитала ее.
Ален изумленно уставился на нее.
– Рассчитали?
– Да! – прошипела Энн. – Думаете, я не понимаю, чем вы с ней каждое утро занимаетесь, когда она приносит вам водицу для умывания? Мерзость какая! Вот я и выставила эту сучку из дому.
Ален в бессильной ярости сжал зубы. Ему не в чем было упрекнуть себя. Молли была просто жизнерадостной девчонкой и не видела трагедии в том, что ее далеко не старый еще хозяин разок-другой залезет ей под юбку или чмокнет в щеку. Но даже здесь были свои границы, которые Ален никогда не нарушал, тем более против воли служанки. Со временем эти тисканья и поцелуйчики стали своего рода ежеутренним ритуалом, который ни Ален, ни Молли всерьез не принимали. Естественно, в один прекрасный день это стало известно и Энн, но Ален никогда не думал, что та станет вымещать злобу на Молли.
– Вы не имели права выставлять бедную девушку на улицу! – укоризненно сказал Ален. – Надо было сначала посоветоваться со мной.
Раздражение гнало его из дому. Он стал даже подумывать о том, чтобы прикрыть свою лечебницу и перебраться в госпиталь, лишь бы не видеть Энн. Риджуэй был настолько погружен в свои мысли, что толком не соображал, куда направляется. Лишь увидев перед собой Ладгейтские ворота, он невольно остановился, прикидывая, что делать. Положившись целиком на волю ног, он миновал сначала ворота, потом Флит-стрит и двинулся к Стрэнду. Может, ему улыбнется счастье и леди Сен-Клер окажется дома. Он, как никогда прежде, жаждал ее общества, ее понимания и нежности. Преодолевая смущение, Риджуэй ударил латунным молоточком на двери дома. Ему отворил лакей.
– Ах, это вы, мастер Риджуэй. Вы как нельзя кстати. А то госпожа уже велела послать за вами. У нас с одним из слуг приключилась беда.
– Что случилось?
– Под лошадь угодил, и она его помяла. Сейчас я провожу вас к нему.
Пострадавший лежал у себя в каморке на кровати. Им оказался Уильям. Аморе с озабоченным видом сидела подле него.
– Мастер Риджуэй! Так скоро? – пораженно воскликнула она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63