Оглядевшись по сторонам, водитель жестом позвал нас за собой. Он завел нас в ближайший ресторан. Затем, когда мы сели за столик, сказал, отряхивая руки:
– Тамум, тамум. – «Конец».
Мы от всей души поблагодарили его за помощь. Уходя, он чуть не плакал.
Заказав незнакомые блюда из незнакомого меню в незнакомой стране, мы с Махтаб не знали, что нам подадут. К нашему удивлению, это оказался изумительный, зажаренный на вертеле цыпленок с рисом. Мы были наверху блаженства.
Поскольку нам надо было убить время, мы долго сидели за столом, смакуя каждый кусочек и взволнованно разговаривая об Америке. В душе я очень беспокоилась за папу. Я набила желудок, но голод по известиям о близких так и остался неутоленным.
Вдруг Махтаб просияла.
– Ой! – воскликнула она. – Вон тот дядя, который нам помогал.
Подняв голову, я увидела водителя, направлявшегося к нашему столику. Он присоединился к нам и заказал какую-то еду и чай. Очевидно, ему стало совестно, что он бросил нас одних, не посадив на автобус.
Наконец все втроем мы вернулись на автовокзал. Там водитель отыскал какого-то человека, турка по национальности, очевидно управляющего, и договорился с ним о нас. Управляющий с нами тепло поздоровался. Водитель еще раз произнес:
– Тамум, тамум.
И вновь глаза его увлажнились. Он оставил нас на попечении турка.
Управляющий предложил нам сесть у дровяной печки. Мальчик лет десяти подал чай. Мы ждали.
Незадолго до четырех часов управляющий приблизился к нам.
– Паспорт? – попросил он.
У меня упало сердце. Я смотрела на него пустыми глазами, притворяясь, что не понимаю.
– Паспорт? – повторил он.
Я открыла сумочку и медленно стала в ней рыться – я вовсе не хотела, чтобы он видел наши паспорта.
Он быстро замотал головой и выставил вперед ладонь – мол, достаточно. Пока он проверял документы других пассажиров, я пыталась осмыслить его действия. Вероятно, он отвечал за то, чтобы у всех пассажиров были при себе документы. Он убедился, что паспорта у нас есть, а остальное его не интересовало. Знать бы, что ему сказал водитель.
Мы все еще блуждали в мире интриг, границ и документов, даваемых шепотом объяснений и понимающих кивков.
Объявили посадку, я поняла слово «Анкара», и мы с Махтаб поспешили за остальными пассажирами к современному междугородному автобусу типа «Грейхаунд».
В задней части, слева, мы нашли два свободных места. Пассажиры вереницей заходили в автобус, постепенно заполнив его почти до отказа. Мотор работал, и в автобусе было тепло.
От свободы нас отделяла лишь двадцатичасовая поездка до Анкары.
Уже через несколько минут мы были за городом и стремительно мчались по извилистой горной дороге, покрытой коркой льда. Множество раз, когда автобус кренился на поворотах, где с краю дороги не было никаких защитных барьеров, наша жизнь подвергалась опасности. Господи, думала я, неужели мы проделали столь долгий и трудный путь только для того, чтобы сорваться с обрыва?
Давала себя знать усталость. Все тело ломило после перехода границы, но боль не могла прогнать сон. Я погрузилась в полудрему и, хотя была начеку, наслаждалась теплом и видела во сне завтрашний день.
Среди ночи я проснулась от толчка. Водитель нажал на тормоз, и автобус опасно заскользил, прежде чем остановиться. За окном бушевала вьюга. Перед нами стояло еще несколько автобусов. Впереди, за изгибом дороги, я увидела глубокие заносы. Пара автобусов, забуксовав в сугробах, заблокировала путь.
Рядом было какое-то здание – гостиница или ресторан. Убедившись, что ждать придется долго, многие пассажиры сошли с автобуса и направились туда, чтобы отдохнуть.
Было около полуночи. Махтаб крепко спала, да и я различала зимний пейзаж сквозь сонную дымку. Я вновь задремала.
Час шел за часом, я пробуждалась и опять погружалась в сон. Один раз я проснулась, дрожа от холода, – отопление было выключено, – но от усталости не могла пошевелиться. Я быстро уснула.
Уже почти рассвело, когда меня разбудил шум снегоочистителя, расчищавшего дорогу впереди. Махтаб дрожала во сне.
Наконец, после шестичасовой стоянки, мы двинулись дальше по заснеженной местности.
Махтаб заворочалась, протерла глаза, выглянула в окно и вспомнила, где мы находимся. Она задала извечный детский вопрос:
– Мамочка, когда мы приедем?
Я рассказала ей о длительной задержке.
– Мы приедем очень поздно, – заключила я.
В течение долгих часов автобус мчался с сумасшедшей скоростью, рассекая слепящую метель. Когда водитель попытался до отказа выжать газ, я не на шутку встревожилась. На каждом повороте обледенелой горной дороги гибель казалась неотвратимой. Автобус неминуемо должен был сорваться вниз. Какая была бы глупая смерть!
Во второй половине дня автобус резко затормозил, и на нас глянула смерть. На дороге впереди суетилось множество людей, и когда мы медленно проезжали мимо, то увидели последствия чудовищной автокатастрофы. На обледенелом крутом повороте перевернулось по меньшей мере с полдюжины автобусов. Раненые, стенающие люди лежали на снегу. Другие пытались оказать им помощь. Мне стало дурно.
Наш автобус долго полз в веренице машин. Я старалась не смотреть в окно, но не могла удержаться.
Однако стоило нам выехать на свободную дорогу, как водитель опять нажал на акселератор. Пожалуйста, Господи, помоги нам живыми и невредимыми добраться до Анкары, молилась я.
Вновь сгустились сумерки – наступала вторая ночь двадцатичасового путешествия. Я повторила про себя вопрос Махтаб: «Когда же мы приедем?»
Беспокойный, тревожный сон то подкрадывался, то пропадал. Было больно двигаться; не двигаться – тоже. Каждый мускул надрывно кричал. Я ерзала и ворочалась на сиденье, не в состоянии найти удобное положение.
Наконец, в два часа ночи, мы прибыли на большой, современный автовокзал в Анкаре. Двадцатичасовая поездка на автобусе из Вана вылилась в тридцатидвухчасовое мучение, но теперь оно осталось позади.
Была среда, пятое февраля – прошла ровно неделя с тех пор, как мы, неожиданно для себя, вырвались из цепких лап Махмуди. Ну, теперь все в порядке, подумала я.
Не успели мы войти в многолюдное здание автовокзала, как услышали международное слово «такси!», и тут же последовали за тем, кто его выкрикнул, чтобы, не дай Бог, не попасться на глаза полиции.
– «Шератон». Отель «Шератон», – сказала я, не зная, есть ли таковой в Анкаре.
– На.
– Отель «Хайятт».
– На.
– Хороший отель.
Видимо, таксист понял слово «хороший» на фарси и быстро повез нас в центр города. В лабиринте улиц он притормозил и показал на особняк с темными окнами, закрытый на ночь.
– Амрика, – пояснил он.
Посольство! Утром, как только оно откроется, мы примчимся сюда.
Проехав еще с квартал, шофер свернул на бульвар и остановился перед элегантным зданием с вывеской по-английски: «Отель "Анкара"».
Сделав нам знак подождать, таксист вошел внутрь и вернулся с портье, который говорил по-английски.
– Да, у нас есть номер на ночь, – сказал он. – Ваши паспорта?
– Да-да.
– Проходите.
Я дала таксисту хорошие чаевые. Мы с Махтаб прошли следом за портье в красивый холл. Здесь я заполнила регистрационную карточку, вписав бэннистерский адрес родителей.
– Ваши паспорта, пожалуйста, – попросил клерк.
– Минуту.
Я порылась в сумочке, решив прибегнуть к уловке, которой меня научил Амаль. К паспортам я приложила щедрую сумму – сто пятьдесят американских долларов.
– Это за номер, – сказала я.
Клерк уделил больше внимания деньгам, чем паспортам. Он широко улыбнулся, затем вместе с носильщиком сопроводил нас до номера, который показался мне самым прекрасным из всех гостиничных номеров мира. Здесь стояли две роскошные кровати, глубокие кресла и телевизор, рядом находилась большая, современная ванная с отдельным помещением для переодевания.
Не успели клерк с носильщиком удалиться, как мы с Махтаб, счастливые, крепко обнялись.
– Даже не верится, – выдохнула я. – Можно почистить зубы, принять ванну и… лечь спать.
Махтаб тут же направилась в ванную, чтобы навсегда смыть с себя Иран.
Вдруг в дверь громко постучали. Я уже знала, что дело в паспортах.
– Кто там? – спросила я.
– Портье, – донесся приглушенный голос.
Я открыла дверь, он стоял с паспортами в руках.
– Откуда у вас эти паспорта? – сурово спросил он. – В них нет ни виз, ни штампов, разрешающих въезд в Турцию.
– Ничего страшного. Утром я улажу эту проблему. Первым делом я пойду в посольство.
– Нет. Здесь вам нельзя оставаться. Ваши паспорта не действительны. Я вынужден позвонить в полицию.
И это после всего, что нам пришлось вынести!
– Пожалуйста, – взмолилась я. – Моя дочь принимает ванну. Мы устали, промерзли и хотим есть. Ради Бога, разрешите нам остаться на ночь, а утром я сразу же обращусь в посольство.
– Нет. Я обязан позвонить в полицию, – повторил он. – Вам придется освободить номер.
Он был любезен, но непреклонен. При всем его сочувствии к нам он не хотел рисковать своим местом. Он дождался, пока я уложила наши скудные пожитки обратно в сумку. Затем сопроводил нас в холл на первом этаже.
Мы были в безопасности целых две минуты, с тоской подумала я.
По пути вниз я предприняла еще одну попытку.
– Я добавлю денег, – предложила я. – Пожалуйста, позвольте нам остаться здесь на ночь.
– Нет. Мы обязаны сообщать в полицию обо всех останавливающихся в отеле иностранцах. Вам нельзя здесь оставаться.
– А можно мы побудем в холле до утра? Пожалуйста, не выгоняйте нас опять в холод, на улицу. – Тут меня осенило. – Вы можете позвонить в посольство? – спросила я. – Вдруг удастся все уладить сегодня же.
Желая помочь нам в рамках дозволенного, он согласился. Он с кем-то с минуту говорил, затем передал мне трубку. Оказалось, что это охранник, американский морской пехотинец.
– В чем дело, мэм? – поинтересовался он, в его голосе слышались подозрительные нотки.
– Нас выдворяют из гостиницы, так как в паспортах нет штампов. Нам надо где-то остановиться. Не могли бы мы приехать в посольство?
– Нет, – рявкнул он. – Это исключено.
– Что же нам делать? – в отчаянии воскликнула я. Его голос, звучавший по-военному, стал ледяным.
– Как вы попали в Турцию, не оформив паспорта?
– Это не телефонный разговор. Попробуйте догадаться сами.
– Как вы попали в Турцию? – переспросил он.
– Верхом на лошади. Пехотинец разразился смехом.
– Слушайте, уважаемая, сейчас три часа утра. И у меня нет желания обсуждать подобные бредни. Ваша проблема не имеет отношения к посольству. Это дело полиции. Туда и обращайтесь.
– Вы с ума сошли! Я избегала полиции целую неделю, а вы меня туда посылаете? Вы должны мне помочь.
– Нет, мы ничего вам не должны.
В отчаянии, всего через улицу и в то же время за тридевять земель от свободы, я повесила трубку и сказала администратору, что придется дожидаться утра. Я вновь умоляла его позволить нам остаться в холле.
– Я не могу вам этого позволить, – ответил он. Слова были жесткими, но тон – мягким. Возможно, у него тоже была дочь. И я решила применить другую тактику.
– Вы можете позвонить в Америку за счет абонента?
– Да.
Пока мы ждали заказанного разговора с Бэннистером, портье отдал какие-то распоряжения, и вскоре появился заварной чайник, стаканы и настоящие полотняные салфетки. Мы медленно, с наслаждением потягивали чай в надежде на то, что нас не вышвырнут в холодную, темную ночь.
В Анкаре уже наступила среда, в то время как в Мичигане, когда я разговаривала с мамой, был еще вторник.
– Мы с Махтаб в Турции! – сказала я.
– Слава Богу! – воскликнула мама.
Со слезами облегчения она рассказала, что вчера вечером моя сестра Кэролин позвонила мне в Тегеран, и Махмуди сердито сообщил ей, что мы исчезли неизвестно куда. Они за нас ужасно беспокоились.
Я со страхом спросила:
– Как папа?
– Держится. Он даже не в больнице. А здесь, дома. Сейчас я поднесу ему к кровати телефон.
– Бетти! – воскликнул отец. – Я так счастлив, что вы выбрались. Приезжайте поскорее. Я… продержусь до встречи с вами, – произнес он ослабевшим голосом.
– Я знаю, папочка.
Было бы желание, а выход найдется.
Когда мама снова взяла трубку, я попросила ее связаться с чиновником из Госдепартамента, с которым она имела дело, с тем чтобы кто-то из Вашингтона объяснил мою ситуацию служащим посольства в Анкаре.
– Перезвоню, как только доберусь до посольства, – сказала я.
После звонка я утерла слезы – надо было как-то решать возникшую проблему.
– Что же мне делать? – спросила я у портье. – Я не могу идти с ней на улицу среди ночи.
– Садитесь в такси и езжайте от одного отеля к другому. Может, где-нибудь вас и примут. Без надобности паспорта не показывайте.
Он вернул нам паспорта и мои полтораста долларов, а затем вызвал нам такси.
По-видимому, он передумал звонить в полицию. Он просто не хотел неприятностей на свою голову. Когда подъехало такси, он сказал водителю:
– Отель «Дидман».
Тамошний портье проявил больше сочувствия. Когда я пообещала, что утром все улажу с паспортами, он осведомился:
– У вас проблемы с полицией?
– Нет, – ответила я.
– Ладно.
И он предложил мне зарегистрироваться под вымышленным именем. Я вписала в карточку свою девичью фамилию – Бетти Лавер.
Придя в номер, мы с Махтаб по очереди приняли горячую ванну. Затем почистили зубы и блаженно уснули.
Утром я позвонила Амалю.
– Бетти-и! – радостно воскликнул он. – Где вы?
– Исфахан! – весело откликнулась я.
Амаль вскрикнул от восторга при упоминании зашифрованного названия Анкары.
– Вы в порядке? Все прошло гладко? С вами хорошо обращались?
– Да, – заверила я его. – Спасибо. Спасибо. О Боже! Спасибо.
Мы с Махтаб с наслаждением позавтракали яичницей и жареным картофелем, изрядно сдобренным кетчупом, запивая все это апельсиновым соком. А я залпом проглотила настоящий американский кофе.
Затем на такси мы отправились в посольство Соединенных Штатов Америки. Когда я расплачивалась с водителем, Махтаб закричала:
– Мамочка, посмотри. Посмотри!
Она указывала на американский флаг, развевавшийся на ветру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56