– А ты хотел сейчас дать мне новый урок, Учитель?
– Нет, Коннор. Новый урок преподам тебе не я и не сейчас…
Этт и Хранитель, проверив сохранность Ткани Существования, недоуменно переглянулись. После того, что случилось, тут непременно должны были остаться рубцы, а их не было. Барьер стоял прочно, как будто и не разваливался на части.
– Не понимаю, – сказал наконец Этт.
– Никто не понимает, – мрачно заявил Хранитель. – Боюсь, Необходимость потребует дополнительного расследования.
– Что ж, – усмехнулся Делвин, – я мог бы даже предположить, кого именно она назначит специальным следователем.
– Только не это! – хором произнесли Хранитель и его помощник.
– Повелитель Теней покинул Реальность и ушел в иной план бытия, – заканчивал Воланд сообщение. – Равновесие восстановлено, и даже Логрус с Лабиринтом объявили перемирие…

Эпилог

Сумерки, словно в старые времена, окружали Инеррена. Но это не были Серые Страны, подвластные Богу Смерти; это не были ужасающие Дома Боли и непредсказуемые миры Теневой Тропы.
Это была безводная и бессолнечная земля, где властвовало Ничто. Нет, не Пустота и не мифический Лимб, преддверие ада. Звезды, во множестве мерцающие в серой ночи, не могли разогнать мрак – но и не давали ему возможности заполонить все вокруг.
Королевство Сумерек… Инеррен уже бывал здесь. Он точно знал, где располагается выход на Тропу Теней. Но не стремился туда.
– Я выведу вас отсюда, – тихо сказал он, – но сам останусь.
– Зачем? – спросил Роджер.
– Сам не знаю. Я должен.
Джек покачал головой.
– Похоже, тебя не зря называли сумасшедшим, – произнес он, просто констатируя факт.
Чародей пожал плечами.
– Я не отрицал этого. Никто не смог бы зайти так далеко, как я, и остаться в здравом уме. Может быть, со временем…
– Здесь нет времени, – заметил Роджер. – Но ты прав. Я остаюсь: на той стороне мне больше неинтересно…
Джек ухмыльнулся.
– Мы слишком хорошо понимаем друг друга, – сказал он. – Однако у меня появилось несколько идей. Барьер надежен?
Инеррен окинул взглядом стену, сложенную из старых камней.
– Да. И останется таковым.
– Тогда прощайте, – проговорил он и, пожав руки обоим, удалился прочь.
Роджер слегка прищурился:
– Он вернется. Я почти уверен в этом.
– Быть уверенным в чем-либо – это такая скука! – криво усмехнулся чародей. – Ничего, вскоре ты это поймешь.
Через стену перебрались две фигуры: крепкий юноша со старинным мечом у пояса и пожилой человек с длинным магическим посохом. Обменявшись несколькими словами, они пошли по берегу широкой реки, в которой никогда не текла вода.
– Я хочу пить, – произнес юноша.
– Здесь пьют пыль, – ответил его спутник.
«Это уже чересчур!» – подумал Роджер, сообразив наконец, ЧТО он видит перед собой; Инеррен же ничего не сказал, так как это была не первая увиденная им сцена, описанная в книге и материализованная в бескрайних просторах Множественной Вселенной.
Тем более здесь, в мире нереального и фантазии. Здесь, где оживают все мечты и все кошмары. Здесь, где наполовину свихнувшийся от безысходности Инеррен некогда получил свое могущество из своих собственных рук – и сошел с ума окончательно…
Повелители Нереального сидели на мраморной скамье, не ощущая ни окружающего холода, ни жесткости ее сиденья. Рожденные смертными, они больше не были таковыми. Память оставалась при них, как и сила; но исчезло другое. Чувство страха.
Что и привело их в эти края. Потому что на реальной стороне бытия нет места тем, кто отказывается признать эту самую реальность как нечто незыблемое… О нет, их никто не изгоняет в этот сумеречный мир их собственного разума; нет, они сами приходят сюда в поисках покоя, который не обретут никогда.
Ибо нет покоя для тех, кто познал вкус Беспредельной Власти. Не столь важно, было ли это Могущество Теневой Тропы или Сила Воображения. У них различные корни и несхожий внешний вид; конец же – все равно один и тот же, поскольку оба эти Пути ведут в Пустоту.
Разве что Повелитель Нереального одержит верх над своим безразличием и обретет то, что смертные именуют целью жизни. Такого никогда прежде не случалось, но что это доказывает?

Часть внеочередная
Комментарии к «Книге Единорога»
(Хроники Амбера, книга Теней)

Ее раздвоенные копыта не издавали никакого шума, мягко окунаясь в плотный туман. Она шла уже много веков, и впереди ее ждал неизмеримо больший срок. Если, конечно, она одержит победу.
Некогда их было больше. Теперь оставалась лишь она. Кто погиб в этом долгом путешествии, кто заблудился в аномальных складках изменяющегося пространства-времени, кто устал и отказался следовать к цели… Даже Сфинкс, самый могучий из ее союзников, остался далеко позади.
Но вот – свершилось. Впереди виднелось именно оно, Древо Жизни. И с его нижней ветви свисал именно тот, кого она искала.
– Змей! – прозвенел ее голос.
Клиновидная чешуйчатая голова приподнялась и окинула оценивающим взглядом немигающих алых глаз белого единорога.
– Какая вссстреча! – сказал Змей. – Я давно шшду тебя – еще сс начала времен. Поклониссь Мне – и рассделишь ссо Мной правление. Ты этого досстойна.
– Я не за этим пришла, Змей, – возразила Единорог. – Мне нужно собственное королевство, а ты узурпировал всю Власть. Так не пойдет. Отдай одну из Сил, и мы поговорим об остальном.
– Конешшно шше, я дам тебе Ссилу, – Змей сполз с дерева и нежно обвил ее своими кольцами. – Мне не нушшна всся Влассть. Но вначале ты ссделаешшь для меня… кое-что. Не так ли, моя милая Эмбер?
Возможно, думала она, Власть стоит этого…
Во тьме Первозданного Хаоса вспыхнуло желтоватое солнце, которое тут же атаковали орды адских всадников. Затем появилась луна, выхватив из вечной темноты побережье мерно колышущегося океана.
Над берегом господствовала гора Колвир, на вершине которой стояла Единорог. Серебристые лучи лунного света сделали ее похожей на призрачную статую, памятник себе самой.
Некоторое время она наслаждалась покоем этого места. Но вскоре вдали раздался вой охотящегося Огненного Ангела, и в глазах Эмбер вспыхнули огоньки гнева. Так не может продолжаться…
– Нечесстно? – переспросил Змей. – Ты получила Влассть Ссотворения, как мы и договаривалиссь.
– Но ты приказываешь своим созданиям всячески мешать мне! Разве это честно? У тебя ведь слуг побольше, чем я успею сотворить за следующее тысячелетие.
– Это вопросс Ссилы, а не чессти. Да, Я мешшаю тебе – и это неиссбешшно. Ты олицетворяешшь Мою противополошшноссть, Порядок – и твоя Ссила рано или поссдно сстолкнетсся сс Моей. Пусскай лучшше это происсойдет ссейчас, нешшели тогда, когда преимущесство будет на твоей сстороне.
Эмбер глубоко вздохнула:
– Что ж, ты не оставляешь мне иного выбора. Я вынуждена вызвать тебя на поединок.
Змей поднялся на хвосте, издав довольное шипение.
– А сставкой, милая, будет твоя ссвобода. Ты сстанешшь ссамой лучшшей Моей рабыней…
Единорог нанесла удар. Змей отдернул голову, и ее копыто прошло чуть в стороне. Раздвоенный язык Змея коснулся колена Эмбер, и ее нога онемела. Единорог превратила падение в выпад, и ее витой рог коснулся левого глаза Змея. Тот попытался вновь отпрянуть в сторону, но на сей раз Эмбер была быстрее. Мощь, усиленная яростью и гневом, вырезала алый камень из глазницы и прижгла рану так, что Змей лишь на миг ощутил боль.
Подхватив Глаз, Единорог осторожно коснулась им своего колена. Онемение исчезло.
– Счастливо оставаться, – сказала она, проскальзывая в складку пространства и перемещаясь на свой островок покоя.
Змей остался бесноваться позади…
Несколько веков прошло, пока Змей оправился от потери и перешел в наступление. Эмбер успешно обороняла границы своего королевства, однако вскоре начала понимать, что война в конце концов будет проиграна. Питаясь излучениями Первозданного Хаоса, Змей мог пополнять силы практически в любой точке Вселенной, тогда как Единорог вынуждена была преобразовывать ту же энергию с помощью Глаза. Она видела, что камень наполняется каким-то новым содержимым, тем, чего внутри него ранее не было; но разгадать смысл новых образов, вращающихся в алых глубинах Глаза, Эмбер не могла.
Формы те были… хаотическими. И Порядок внутри нее не мог воспринять эти образы и впитать их силу.
Тогда-то Единорог и решила, что ей необходим союзник в царстве ее врага. И нанесла визит в края, где власть Змея была абсолютной – в черную цитадель Двора Хаоса…
О том, как Эмбер привлекла на свою сторону молодого и многообещающего мага по имени Дворкин, написано вполне достаточно – хватит и того, что изложено в Книге Единорога (кстати говоря, автором ее является сам Дворкин). Об их долгих отношениях, столь тайных, что Змей до определенного момента ничего не заподозрил, также можно было бы написать отдельную книгу. Но зачем? Итог их гораздо более важен, нежели любая книга или библиотека, – ибо «итогом» тем был не кто иной, как Оберон.
О рождении сына Дворкин вскоре узнал. Увы, одновременно это откуда-то стало известно и Змею. И тот, за неимением в пределах досягаемости самой Эмбер, обрушил свой гнев на мятежного Дворкина.
Как Дворкину удалось спастись, он никогда не рассказывал. Как ему удалось сбить адских гончих со следа и продержаться достаточно долго, чтобы добраться до горы Колвир, – остается еще большей загадкой. Но случилось именно так.
Единорог дала Дворкину посмотреть внутрь Глаза Змея, и тот, пораженный в самое сердце тем, что увидел, вынужден был удалиться к самому краю Бездны Хаоса. В одиночестве и тишине Дворкин размышлял о величии Вселенной, увиденной им сквозь алую призму, и мысли эти заразили его жаждой созидания – что не было присуще никому из его соотечественников.
Вернувшись к Эмбер, он снова взял Глаз и, вскрыв себе вены на левом запястье, обратился к хладной Вечности со словами, которые в одной из Великих Книг записаны примерно так: «Да будет Свет!»
Одни слова вызвали бы простой шум. Слова и кровь – толчок ужасающей мощи.
Кровь уроженца Хаоса, узревшего под зыбкой тканью Вечности Порядок (или то, что он полагал таковым), наполнила эти слова Силой и заставила горы содрогнуться, а моря – выйти из берегов.
Но катаклизм остался бы незамеченным, когда бы Дворкин остановился на этом. Однако он продолжал говорить, и кровь его образовала на камне узор печати, скрепляющей те слова.
Печать ту несведущие позднее назвали Лабиринтом…
Печать. Узор. Образец для подражания, созданный на основе образов, которых никто более не видел.
Только после этого Единорог сообщила ему, что то краткое время, проведенное ими вместе, принесло свои плоды, и познакомила с юным Обероном…
Эмбер никому не сказала, что свои плоды принесла и ее еще более давняя встреча со Змеем. Та, первая.
Не зря адепты Искусств Хаоса утверждали, что Лабиринт – просто безмозглый узор, в который впечатана личность самого Дворкина (а позднее – Оберона); тогда как Логрус – воистину живое существо, а тот меняющийся рисунок в потайной пещере – лишь его след…
Никогда не верьте сказанному, ибо слова, как и глаза, могут обмануть.
Никогда не верьте написанному, ибо то, что написано пером, легко исправляется с помощью топора (вопреки утверждениям древних).
Но главное – никогда не верьте тому, что выдается за истину в последней инстанции. В девяти случаях из десяти это – откровенная ложь; в десятом же – правда, только та ее часть, которая не принесет никакой пользы знающему ее.
Порою ложь говорит куда больше, нежели могла бы сказать правда.
И еще больше говорит молчание.
А самое точное и достоверное Знание скрывается не в открытых и вседоступных книгах, но и не в тайных и запретных манускриптах.
Больше всего знал тот, кто искренне сказал: я знаю лишь то, что я ничего не знаю… Большего не узнать никому из смертных.
А Всеведущие Боги не знают даже этого.

Часть завершающая
Невозможность

«Невозможное мы делаем сразу, невероятное – чуть подумав.»
Андре Нортон. «Буря над Колдуном»
Когда все средства примирения исчерпаны и враг подступает к самому краю пропасти, на котором стоите вы…
Когда весь ваш мир в очередной раз катится в созданную вашими же долгими усилиями пучину…
Когда ничто уже не в состоянии предотвратить неизбежное…
Тогда в дело вступаем мы. Только тогда.
Не то чтобы мы так любили выкручиваться из невероятно сложных и в принципе нерешаемых ситуаций. Нет, в этом отношении мы, как и нормальные люди, предпочли бы иметь выбор. Но как раз его у нас и нет, впрочем, как и у вас. Наш шеф принципиально не принимает никаких заказов, кроме самых безнадежных, считая, что их выполнение поддерживает нашу (в смысле, его) репутацию на недосягаемо высоком уровне. Тут он, пожалуй, не так уж не прав, однако какой ценой эта репутация приобретается!
Хотя в отношении цен шеф является великим мастером. Обычный его тариф клиенты называют «грабеж средь бела дня», специальные услуги – «разбой на большой дороге», а когда разговор заходит о срочности исполнения, вообще теряют дар речи.
Правда, платят всегда. Не было ни одного случая, когда клиент отказался бы выплатить обусловленную контрактом сумму. Еще до меня, в период сразу после основания команды «Невозможность», поговаривали об одном очень самонадеянном типе, посмевшем противопоставить шефу собственное, с позволения сказать, могущество…
Пока дело ограничивалось отговорками, угрозами и попытками шантажа, шеф попросту начислял проценты на основную сумму; когда в ход пошли наемные убийцы-профессионалы, он вежливо отсылал упрямому клиенту их головы в изысканных упаковках, добавляя к каждой короткую записку с напоминанием о том, что сумма долга к настоящему моменту составляет столько-то и столько-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74