– Это в его стиле.
– Значит, как заложники они ничего не стоят.
– Даже меньше чем ничего. Можешь отправить их туда, откуда вытащила. Никакой пользы из их присутствия в своих темницах ты все равно не извлечешь.
– Думаю, – прищурилась Дара, – я рано или поздно найду им применение. Если не сейчас, то в будущем. Так что пускай поболтаются у меня в Селле.
– Если хочешь, я могу поделиться парочкой новых Преисподних.
– Мне не нужны чокнутые варвары и жрецы. А Забвение не принесет ущерба необходимым качествам.
Повелительница Хаоса небрежно взмахнула рукой. Вокруг Конана и Энендо взметнулась огненная колонна, а когда она опала, на этом месте никого уже не было.
– Может быть, заключим еще одно пари? – спросил Мандор. – Я думаю, Повелителю Теней удастся продержаться против твоих Охотников больше недели.
– Нет.
– Что «нет»?
– Никаких больше пари. Тем более, что ты прав. Я сама им займусь, если подскажешь его местонахождение.
– Сейчас? – уточнил глава Дома Всевидящих.
– Нет. Через полчаса.
Направляясь по Смещающимся Путям прочь от Обители Якоря, Инеррен не переставал воспроизводить в памяти эпизоды своей первой (и самой важной) Игры – на семи досках одновременно.
Что-то не давало ему покоя. Одно странное замечание Айры…
«Все происходящее на Доске Судеб всегда отражено в реальном мире – в прошлом, настоящем или будущем…»
Так и есть! В партии, которую он разыгрывал с Шутником, имелась фигура Лорда Тени, имелась фигура Повелительницы Хаоса, была также фигура Сферы. Тогда та партия завершилась вничью… только его Лорд Тени, уничтожив Сферу, сам был вынужден уйти с доски под натиском Повелительницы.
Кто такой Шутник? «Бывший демон, изображающий из себя Повелителя Вселенной, что не слишком хорошо ему удается», – так когда-то говорила Айра. Нет, это не имеет большого значения. Разве что Дара имеет к нему какое-то отношение…
Ну хорошо. Допустим, та партия соответствовала реальной ситуации теперешнего момента. Каков же в то время был ход Повелительницы Хаоса после уничтожения Сферы?
Тогда ею была призвана команда Охотников, а две фигуры из стана самого Инеррена – Варвар и Жрец – оказались выведены из Игры, так как их окружили Барьером.
Гм… Хороша позиция, нечего сказать. С Охотниками чародей мог справиться, однако дальнейшие маневры фигур Шутника при любом варианте развития партии неизбежно приводили к исчезновению с доски Лорда Тени.
Или все же был нерассмотренный вариант?
Был. По правилам той Игры Лорду Тени было не по силам прорвать Барьер, поставленный вокруг Жреца и Варвара. А теперешняя ситуация отличалась одним, но очень существенным моментом. Отсутствием всяких правил.
Только будет ли помощь от этих двух фигур?
Должна быть. Иначе Лорд Тени, то есть сам Инеррен, навсегда будет выведен из Игры…
Стоп!
Идея, мелькнувшая у него в голове, была совершенно сумасшедшей. Рассмотрев ее немного поближе, чародей понял, что несколько преуменьшил. Это даже не сумасшедшая, а самоубийственная мысль.
Одно воспоминание давало интересную трактовку развития событий. Сын Тишины, магистр чернокнижников Селлы, в минуту опасности отчаянно взывал к некой Повелительнице Хаоса. Что, если… Нет, это не могло быть совпадением. Следовательно, окружающий его союзников Барьер – на самом деле Барьер Селлы, мира, созданного герцогиней Дарой для каких-то своих нужд. Мира, в который легко войти и невозможно выйти.
Так-то оно так, однако Инеррен тогда не только сам вышел из мира-ловушки, но и вытащил за собой всю «великолепную шестерку». А то, что было осуществлено однажды, во второй раз сделать проще.
Вывод очевиден.
Поэтому, когда перед чародеем из тумана возникла квадратная фигура демона и приказала остановиться, он подчинился. Грубо проделав одно из стандартных связывающих заклятий, демон взвалил тело Инеррена на плечо и направился к хозяйке.
– Видишь? Ты бы выиграла пари, – заметил Мандор.
– Что-то тут не так. Он даже не сопротивлялся. Бережет силы, – высказала предположение Дара, – но для чего?
– Для финального поединка, – пробормотал чародей.
– Со мной? – спросила Повелительница Хаоса, показав в широкой улыбке ровные белые зубы.
– Если придется. Но инициатива принадлежит не мне.
Мандор соболезнующе покачал головой. ТАК с Дарой еще никто не отваживался разговаривать. Неудивительно, что та «немного рассердилась»…
Но Повелительницу Хаоса отличала одна черта, свойственная далеко не всем власть предержащим. Она довольно редко приводила вынесенный приговор в исполнение немедленно, обычно давая своим эмоциям возможность накопиться и усилиться. Одна из поговорок Хаоса звучит следующим образом: «Месть – это блюдо, которое нужно употреблять хорошо выдержанным». И в этом отношении Дара была истинной дочерью Хаоса, откладывая расправу порою на целые столетия.
Однако прошу понять меня правильно: она вовсе не отпускала жертву на свободу, чтобы та лихорадочно изыскивала возможности ускользнуть от неизбежного, доставляя тем самым кучу неприятностей. О нет, принцесса Дара оставляла объект своего будущего внимания в таком месте, где он не будет ее беспокоить, но в то же время сама она без всякого труда сможет в любой момент туда добраться. Тюрьма? Ничего столь грубого… Хотя по сути название было верным.
Просто Повелительнице Хаоса личной тюрьмой служил некогда созданный ею мир Селлы.
– Я отвечу на вызов, – сказала Дара, улыбаясь все так же ослепительно, – но чуть попозже. А пока – не могу лишить тебя возможности оценить одно мое изобретение.
– Машинку для производства спагетти с начинкой? – спросил Инеррен. – Сырьем для которой служит человек, предпочтительно живой?
Глаза Мандора сверкнули.
– Отличная идея! Я установлю ее в одной из Преисподних, и, если в этом аппарате столько же эффекта, как и в твоем описании, тебе обеспечена премия. Я лично об этом позабочусь.
– Это следует понимать так, что ты позаботишься и о моем хорошем самочувствии? До получения премии, по крайней мере?
Только многовековой опыт помог Мандору в этот момент.
– Сделаю все, что в моих силах. – Он обернулся к Даре. – Если в твои намерения входит покончить с ним до указанного срока, пожалуйста, предупреди заранее. Тогда я займусь розыском наследников.
– Договорились, – кивнула Повелительница Хаоса. – Не желаешь ли что-нибудь еще сказать ему перед тем, как Повелитель Теней навеки позабудет о самом своем существовании?
– Нет, пожалуй, – покачал головой глава Дома Всевидящих, в глубине души ощущая, что вести словесный поединок с Дарой и Инерреном одновременно сейчас не в его силах.
– Тогда – прощай, Повелитель Теней! – Она медленно подняла руку – и, повинуясь ее воле, мраморные плиты пола вспыхнули и начали плавиться. Огненная жидкость поглотила чародея.
– Это конец? – спросил Мандор через несколько минут.
– Он парень крепкий, – пожала плечами Дара, – и мог выжить. Но внизу у меня скрыто начало тайного прохода в Селлу, со всеми сопутствующими ловушками.
Инеррен выжил.
Огонь уничтожил путы – как обыкновенные, так и колдовские. Капканы, которые подстерегали дерзнувшего пройти личным путем Повелительницы, не успевали схватить того, кто давно научился следовать Тропою Теней. А Стражи… Стражи были двух типов: не умеющие соображать и умеющие выживать. Первые умерли быстро. Вторых Дара позднее занесла в черный список.
Чародей выжил. Но последнее, самое мощное средство, защищающее мир Селлы от вторжения незваных гостей, сработало. И он стал желанным гостем – то есть тем, кто лишен собственного имени.
Его странствия по странам Селлы длились много лет. Неизвестный, как его называли, стал чуть ли не всемирно известен, пока однажды не столкнулся с другой такой же знаменитостью. Это был воин, носивший почетное звание «Погибель для Волшебников».
Чары Селлы заставляют попавшего в нее забыть собственное имя. Об именах прежних знакомых в волшебной формуле этой завесы не упомянуто ровным счетом ничего, так что истинное имя этого воина-варвара – Конан – Неизвестный прекрасным образом вспомнил, о чем и заявил тому. Конан, в свою очередь, одарил чародея ответной услугой, сообщив ему одну деталь: в прежние времена Неизвестный называл себя Повелителем Теней.
Ценя по достоинству важные услуги, Неизвестный открыл для Конана путь из Селлы, благо скрытое имя – основная преграда – уже не было таковым. Так же он поступил и с встреченным позднее Энендо, Слугой Безликой Богини, – тот описал чародею эпизоды их совместного странствия, напомнив ему о мощи рифмованных заклинаний и о полученном в конце пути призе, Сфере Хаоса.
Чары Селлы снять сложно. Однако все их многообразные проявления – на самом деле лишь одна формула, хоть и чрезвычайно сложная. И если один кусочек мозаики занял предназначенное ему место, дальнейшие непременно последуют его примеру. Нужно только время.
И Повелитель Теней, дождавшись момента, пока вернется воспоминание о Древнем Наречии своей родины, перевел на него собственное прозвище, получив таким образом Истинное Имя. А затем все детали головоломки очень быстро заполнили пробелы.
Чувствуя, что естественный ход событий может показаться кое-кому слишком опасным, Инеррен решил ускорить их, вернуть утраченную память сразу и полностью. Сжимая в руках все время находившуюся с ним (и забытую) Сферу Хаоса, он однажды сказал:
Конец для Хаоса – начало для Порядка,
Решенье найдено, и больше нет загадок:
Смерть – это сон; Забвение – Игра,
И Игроку проснуться уж пора!
Не то чтобы в этом не было опасности для него. Но сейчас важно было выиграть время. И чародей выиграл его, сжав годы своего заточения в несколько минут.
Впрочем, это было не единственным последствием его второго заклинания, сотрясшего Селлу, подобно взрыву гигантского вулкана:
Пронзить столетья взглядом не труднее,
Чем море пересечь за три шага.
Пространство – это пыль для чародея,
А Время – чистый лист в его руках.
Для Хаоса не существует правил,
Он даже Время мог остановить;
И я, касаясь Вечности руками,
Его мечты не мог не повторить.
Возможно ли, чтобы рожденный Силой
В минуту слабости в эпоху черных грез
Для этой Силы сам бы был владыкой,
Отрезав все шипы у тайных роз?
Игра Теней приходит к завершенью,
Столетье стало кратким мигом сна,
Ушли загадки, страхи и сомненья,
Остались только мы – Я и Она.
Удерживая в сознании образ Дары, Инеррен сжал руки еще крепче. Сфера издала протестующий визг, однако хватка чародея была тверже – и закаленная воля победила. На этот раз последний из Артефактов Отца Богов был действительно уничтожен, рассыпавшись на кусочки столь мелкие, что тысячи искуснейших ювелиров не смогли бы найти, какой из них должен присоединяться к какому. Даже если бы какой-то невежда решил починить разбитый Артефакт такими грубыми средствами, он бы ничего не добился. А реши он зайти дальше, последствия необдуманного применения заклятий уничтожили бы как его, так и остатки Сферы.
Но Инеррен четко рассчитал эффект. Последний импульс силы, превосходящей все существующее в мирах по обе стороны бытия, пробил все преграды и, иссякнув, вскоре вернулся. Прихватив с собой кое-кого еще.
– Где я? – прошептала темноволосая женщина, открывая глаза.
– Там, где в свое время побывали многие, – произнес Инеррен. – Это место называется Вершиной Главного Выбора, а мир носит чудесное имя Селла, что созвучно с местным названием тюремной камеры.
– Кто ты? И… кто я?
Чародей поздравил себя с успехом.
– Кто я – не важно, так как меня ты здесь больше не встретишь. А что до второго вопроса – можешь выбрать себе любое имя. Гарантирую, ты далеко не единственная, кто по прибытии в этот мир задавал подобный вопрос. Прощай!
Сбросив остатки цепей Селлы, Инеррен прошептал заклятие и переместился в иной мир. Точнее, обратно во Двор Хаоса. А еще точнее, в Обитель Якоря.
– Ты уже вернулся? – удивилась Айра.
– А сколько прошло времени? – поинтересовался чародей.
– Менее трех часов. Так как тебе удалось расплатиться с Дарой?
– Ее же монетой.
– То есть?
– Сферу я, конечно, потерял. Зато я – здесь, жив и относительно невредим, возвратил воспоминания и надежду на будущее. И при всем моем уважении к Повелительнице Хаоса никак не могу сказать, что она действительно была Его повелительницей.
– Что?!!
– Максимум, – продолжал Инеррен, намеренно не обращая внимания на расширившиеся от удивления глаза волшебницы, – это дочь. Называй герцогиня Дара себя, скажем, Дочерью Хаоса, все было бы в порядке. Однако, как и многих других, ее подвело тщеславие…
Из воздуха выступила демоническая фигура, в которой чародей (не без труда, правда) опознал Мандора.
– Объясни поподробнее, – коротко бросил он, не вынимая правую руку из-под плаща.
После первых же слов чародея Мандор был вынужден опуститься в кресло, возникшее в комнате тем же способом, что и он сам.

5. Король Хаоса

– Его изгнание может быть отменено, – заметил Сухэ.
Вначале он смотрел на Мандора с недоверием. Потом на непроницаемом лице Хранителя Логруса возникло выражение: «Давай-давай, заливай дальше. Конечно это чушь, но занимательная». В конце же повествования красно-желтые глаза Сухэ метали искры неудержимого смеха, смешанного со столь же неудержимой яростью.
– Это не запрещено, – согласился Мандор, – однако подумай, следует ли нам давать ему возможность оставаться в Хаосе.
– Такое Искусство может принести пользу, и немалую. Или немалый вред.
– Верно, – кивнул глава Дома Всевидящих. – Если бы все было так просто, я бы не стал тебя беспокоить.
Хранитель Логруса внезапно состроил поистине дьявольскую гримасу, призванную изображать радостную улыбку.
– Знаешь, я начинаю думать, что Король Хаоса должен хоть иногда заниматься делами собственного королевства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74