– спросил мсье Кики.
Аньян открыл рот, но не произнес ни слова. Тогда мсье Кики сказал:
– Тебя зовут, кажется, Аньян, так?
Аньян кивнул головой.
– Говорят, – сказал мсье Кики, – что ты первый ученик в классе. Нам хотелось бы знать, как ты развлекаешься, какие игры предпочитаешь. Отвечай же, не надо бояться, расскажи нам!
Тогда Аньян заплакал, у него заболел живот, и пришлось учительнице вместе с ним выбежать из класса.
Мсье Кики вытер лоб, посмотрел на мсье Пьерро и потом спросил:
– Кто из вас не боится говорить перед микрофоном?
– Я! Я! Я! – закричали все.
– Ну ладно, – сказал мсье Кики, – вон тот толстячок, иди-ка сюда, да, да, вот ты! Начали… Как тебя зовут, дружок?
– Альцест, – сказал Альцест.
– Алынешт? – удивленно переспросил мсье Кики.
– Может быть, вы не будете говорить с набитым ртом? – спросил директор.
– Так я же как раз ел рогалик, – сказал Альцест, – когда он меня позвал.
– Рога… Так вы что же, едите во время урока?
– закричал директор. – Замечательно! Идите в угол! Потом мы с этим разберемся. И положите ваш рогалик на стол!
Тогда Альцест тяжело вздохнул, оставил свой рогалик на столе учительницы и пошел в угол. Но тут же начал есть булочку. Он достал ее из кармана штанов.
В это время мсье Кики протирал рукавом микрофон.
– Вы уж простите их, – сказал директор, – они еще малы и немного рассеянны.
– О мы привыкли, – сказал со смехом мсье Кики. – Помнишь, Пьерро, как мы проводили опрос среди бастовавших докеров?
– Да, хорошее было время, – сказал мсье Пьерро.
Потом мсье Кики вызвал Эда.
– Тебя зовут, дружок? – спросил он.
– Эд! – закричал Эд.
И мсье Пьерро снял с ушей свои круглые штуки.
– Не так громко, – сказал мсье Кики. – Для того и изобрели радио, чтобы было слышно, даже когда не кричат. Ну, начинаем снова… Как тебя зовут, дружок?
– Ну Эд, я вам уже сказал, – ответил Эд.
– Да нет же, – сказал мсье Кики. – Не надо мне говорить, что ты уже сказал. Я спрашиваю, как тебя зовут, ты мне отвечаешь, и все. Готово, Пьерро. Ну, начинаем снова… Как тебя зовут, дружок?
– Эд, – сказал Эд.
– Будем знать, – сказал Жоффруа.
– Жоффруа, вон из класса! – сказал директор.
– Тишина! – крикнул мсье Кики.
– Эй, предупреждай, когда кричишь! – сказал мсье Пьерро. Он снял свои круглые штуки с ушей. Мсье Кики закрыл рукой глаза, подождал минуту, опустил руку и спросил Эда, как он любит развлекаться.
– Я здорово играю в футбол, – сказал Эд. – Я их всех сильней.
– Неправда, – сказал я, – вчера ты был вратарем, и тебе забили гол!
– Ага! – сказал Клотер.
– А этот гол не считается. Ведь Руфус дал свисток, что мяч в ауте! – сказал Эд.
– Конечно, – сказал Мексан, – просто он играл твоей команде. Я всегда говорил, что игрок не может быть в одно и то же время судьей, даже если у него сель свисток.
– А это ты видел? – спросил Эд, показывая кулак.
И директор велел ему прийти в школу в четверг.
Тогда мсье Кики сказал, что все записано. Мсье Пьерро сложил чемодан, и оба они ушли.
Сегодня в 8 часов вечера, кроме папы и мамы пришли еще мсье и мадам Бельдюр, мсье и мадам Куртеплак – наши соседи, а еще мсье Барлье, он работает вместе с папой, и дядя Эжен, и все мы сидели вокруг радио, чтобы послушать, как я выступаю. Бабушку предупредили слишком поздно, и она не смогла прийти, но она слушала радио у себя дома, с друзьями. Папа был очень горд, он гладил меня по голове и говорил: ну-ну! Все улыбались.
Только я не знаю, что произошло на радио: в 8 часов играла музыка.
Особенно мне было жаль мсье Кики и мсье Пьерро. Они, наверное, очень огорчились.
Мари-Эдвиж

Мама разрешила мне пригласить к нам домой на полдник ребят из школы, а я позвал еще и Мари– Эдвиж. У Мари-Эдвиж светлые волосы и голубые глаза. Она дочка мсье и мадам Куртеплак, и живут они в соседнем доме.
Едва ребята пришли, Альцест сразу побежал в столовую посмотреть, что стоит на столе, а потом вернулся и спросил:
– А кто еще придет? Я посчитал стулья и увидел, что один кусок пирога лишний.
Тогда я сказал, что позвал Мари-Эдвиж, и объяснил, что она дочка мсье и мадам Куртеплак и что они живут в соседнем доме.
– Но она же девчонка! – сказал Жоффруа.
– Ну и что? – ответил я.
– С девчонками мы не играем, – сказал Клотер. – Если она придет, мы даже разговаривать с ней не станем. И чего это ты придумал, в самом деле?
– Я приглашаю к себе кого хочу, – сказал я. – А если тебе не нравится, то сейчас ты у меня получишь!
Но тут в дверь позвонили, и вошла Мари-Эдвиж. а ней было платье такое же легкое, как занавески у нас в гостиной, только темно-зеленого цвета, и белый воротник с дырочками по краям. Мари-Эдвиж – девчонка что надо, но только зачем-то притащила с собой куклу!
– Никола, – сказала мама, – почему ты не познакомишь Мари-Эдвиж со своими друзьями?
– Это Эд, – сказал я, – а нот Руфус, Клотер, Жоффруа и Альцест.
– А мою куклу зовут Шанталь, – сказала Мари-Эдвиж. – И платье у нее из настоящего шелка.
Тут все замолчали, и мама сказала, чтобы мы шли в столовую, полдник готов.
Мари-Эдвиж села между мной и Альцестом. Мама дала нам по чашке шоколада и по куску пирога. Было до того вкусно, что стало совсем тихо. Прямо как на уроке, когда приходит инспектор. Потом Мари-Эдвиж повернулась к Альцесту и сказала:
– Как ты быстро ешь! Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь ел так быстро. Просто замечательно!
И она захлопала ресницами. А Альцест, наоборот, вытаращил на нее глаза, еле проглотил кусок пирога, который был у него во рту, покраснел и засмеялся каким-то дурацким смехом.
– Подумаешь! – сказал Жоффруа. – Я тоже умею быстро есть, даже еще быстрее!
– Вот и врешь, – сказал Альцест.
– Ой! Быстрее Альцеста? – сказала Мари-Эдвиж. – Не может быть!
А Альцест снова засмеялся тем же дурацким смехом. Тут Жоффруа сказал:
– Сейчас увидишь!
И он начал кусать свой пирог быстро-быстро.
Альцест не мог участвовать в соревновании, потому что он уже съел свой кусок. Зато другие устроили настоящую гонку.
– Я первый! – крикнул Эд, и у него изо рта во все стороны полетели крошки.
– Не считается, – сказал Руфус, – у тебя на тарелке почти не оставалось пирога.

– Вот и нет, – сказал Эд, – я свой кусок даже не надкусил.
– Ха-ха-ха! – сказал Клотер. – У меня был самый большой кусок, значит, я и выиграл!
Я опять чуть не врезал этому жулику Клотеру, но тут вошла мама, удивленно посмотрела и сказала:
– Как, вы уже съели весь пирог?
– Я еще нет, – ответила Мари-Эдвиж. Она ела не торопясь, отламывала по маленькому кусочку и, прежде чем положить его себе в рот, предлагала кукле, а кукла, конечно, отказывалась.
– Хорошо, – сказала мама, – когда вы кончите, ойдите поиграйте в саду, погода очень хорошая.
И она ушла.
– У тебя есть футбольный мяч? – спросил меня Клотер.
– Здорово! – сказал Руфус. – Пирог кто угодно слопает. Но футбол – другое дело. Я лучше вас всех пасую и веду мяч.
– Ха-ха-ха! – сказал Жоффруа.
– А Никола замечательно кувыркается, – сказала Мари-Эдвиж.
– Кувыркается? – сказал Эд. – Да это я лучше их всех кувыркаюсь. Я уже несколько лет тренируюсь.
– Вот и врешь, – сказал я, – тут я чемпион, и ты это знаешь!
– Ах так? Ну, держись! – сказал Эд. И мы все пошли в сад, потому что Мари-Эдвияж наконец-то доела свой пирог.
В саду мы с Эдом сразу начали кувыркаться. Потом Жоффруа сказал, что он тоже умеет, хоть мы этого не знаем. У Руфуса и правда не очень получалось, а Клотеру пришлось вскоре остановиться, потому что у него из кармана выпал шарик и закатился в траву.
Мари-Эдвиж хлопала в ладоши, а Альцест одной рукой запихивал в рот булочку, которую захватил из дома, а другой держал Шанталь, куклу Мари-Эдвиж. Почему-то сначала он подносил кусочки булочки ко рту куклы, хотя обычно едой он не делится даже с друзьями.
Клотер отыскал свой шарик и сказал:
– А это вы делать умеете?
И он начал ходить на руках.
– Ой! – сказала Мари-Эдвиж. – Как замечательно.
Ходить на руках гораздо труднее, чем кувыркаться. Я пробовал, но всякий раз падал. Вот у Эда получилось здорово! Он даже дольше ходил, чем Клотер. Но может быть, это из-за того, что у Клотера из кармана снова выпал шарик и ему опять пришлось его разыскивать.
– Ходить на руках, это что! – сказал Руфус. – А вот лазить по деревьям надо уметь.
И Руфус полез на дерево, а я должен сказать, что залезть на наше дерево не очень просто, на нем внизу веток нет, они растут очень высоко, около самой верхушки. Руфус обхватил дерево ногами и руками, а мы захохотали. Но лез он не очень быстро.
– Ну-ка, давай спускайся, я покажу, как надо! – сказал Жоффруа.
Но Руфус не захотел, и тогда Жоффруа с Клотером полезли оба сразу, а Руфус кричал:
– Смотрите, смотрите! Как я уже высоко!
Нам еще повезло, что папы не было дома, – он не очень-то любит, чтобы в саду лазили по деревьям.
Мы с Эдом опять начали кувыркаться, потому что на дереве больше не было места, а Мари-Эдвиж считала, кто из нас сколько раз перекувыркнулся.
Потом мадам Куртеплак крикнула из своего сада:
– Мари-Эдвиж! Иди домой! У тебя урок музыки!
Тогда Мари-Эдвиж взяла у Альцеста куклу, помахала нам рукой и ушла.
Руфус, Клотер и Жоффруа слезли с дерева, Эд перестал кувыркаться, а Альцест сказал:
– Уже поздно, я пошел домой.
И они ушли все вместе.
Хороший получился денек. И поиграли мы отлично! Только не знаю, может, Мари-Эдвиж было скучно. Ведь мы с ребятами не очень-то обращали на нее внимание, почти не говорили с ней и играли сами, как будто ее и не было.
Будьблагоразумен!

Меня удивляет, что у нас дома еще не было никаких разговоров о каникулах. Раньше, например, папа говорил, что он хочет куда-то поехать, мама отвечала, что ей хочется в другое место, они спорили. Потом папа и мама решали, что раз так, мы остаемся дома, я начинал плакать, и потом мы ехали, куда хотела мама. Но в этом году мои родители молчат.
А ведь все ребята в школе уже готовятся к отъезду. Жоффруа, у него очень богатый папа, поедет на каникулы на берег моря, где у его папы есть большой дом. Жоффруа сказал, что там есть кусок пляжа только для него одного, и никто не имеет права приходить туда делать куличики из песка. Может быть, это и вранье, потому что, вообще-то, Жоффруа очень любит приврать.
Аньян, первый ученик в классе и любимчик учительницы, едет на каникулы в Англию, в какую-то школу, где его будут учить говорить по-английски. Этот Аньян просто ненормальный.
Альцест поедет есть грибы трюфели в Перигор – там у его папы живет друг, а у него собственный колбасный магазин. И все так: уезжают на море, в горы, к бабушкам в деревню. Только я до сих пор не наю, куда поеду, и мне очень обидно, потому что я больше всего люблю каникулы за то, что о них можно мечтать до и долго рассказывать после.
Поэтому сегодня я спросил маму, куда мы поедем на каникулы. Мама как-то странно на меня посмотрела, поцеловала меня и сказала, что мы об этом еще поговорим, «когда вернется папа, дорогой мой», и добавила, чтобы я шел играть в сад.
Тогда я пошел в сад и стал ждать папу. А когда он наконец вернулся с работы, бросился к нему. Он подхватил меня, поднял вверх «оп-ля! «, и я спросил у него, куда мы поедем на каникулы. Тогда папа стал серьезным, опустил меня на землю и сказал, что мы поговорим об этом в доме. Мы нашли маму в гостиной.
– Я думаю, что пора сказать ему, – сказал папа.
– Да, – сказала мама, – он только что меня об этом спрашивал.
– Значит, надо ему сказать, – согласился папа.
– Ну что же, скажи, – ответила мама.
– Почему я? – спросил папа. – Ты должна ему сказать.
– Я? Нет, должен ты, – сказала мама. – Это твоя идея.
– Позволь, позволь, – возразил папа, – ты была вполне согласна со мной. Ты даже говорила, что это для него будет очень хорошо и для нас тоже. Так что мы в одинаковом положении.
– Ну так что? – сказал я. – Мы будем говорить о каникулах или нет? Все ребята уезжают, а я, как дурак, не могу им даже сказать, куда мы едем и что мы будем там делать.
Тогда папа сел в кресло, взял меня за руки и притянул к себе.
– Никола, ты же у меня уже большой и разумный мальчик? – спросил папа.
– О, конечно, – ответила мама. – Он уже мужчина!
Я не очень-то люблю, когда мне говорят, что я большой мальчик, потому что обычно это значит, что мне собираются сделать что-то такое, чего я не люблю.

– И я уверен, – сказал папа, – что мой взрослый сын хотел бы поехать на море!
– Конечно, еще бы! – закричал я.
– Поехать на море, плавать, удить рыбу, играть, на пляже, гулять в лесу, – сказал папа.
– Там, куда мы едем, есть лес? – спросил я. – Значит, не туда, где мы были в прошлом году?
– Послушай, – сказала мама папе, – я больше не могу. Мне кажется, что эта идея не так уж хороша. Лучше от нее отказаться. Может быть, в будущем году…
– Нет! – сказал папа. – Что решено – то решено. Немного смелости, черт возьми! А Никола проявит благоразумие, ведь так, Никола?
Я сказал, что да, что буду благоразумен. Я был очень доволен: и море, и пляж – я все это очень люблю. Гулять по лесу не так интересно, но если там играть в прятки – тогда это здорово!
– Мы будем жить в гостинице? – спросил я.
– Не совсем, – сказал папа. – Я думаю, ты будешь спать в палатке. Знаешь, это очень хорошо!
Тут-то я совсем обрадовался.
– В палатке, как индейцы из книжки, которую мне подарила тетя Доротея? – спросил я.
– Именно так, – сказал папа.
– Отлично! – закричал я. – И я буду помогать тебе ставить палатку? И разводить костер, чтобы готовить еду? И ты научишь меня подводной ловле, чтобы приносить маме больших рыб? Вот это будет здорово! Здорово! Здорово!
Папа вытер лицо платком, как будто ему стало жарко, и сказал:
– Никола, мы должны поговорить с тобой как мужчина с мужчиной. Надо, чтобы ты был благоразумен.
– И если ты будешь вести себя как взрослый мальчик, – сказала мама, – сегодня вечером на сладкое будет торт.
– И я отдам починить твой велосипед, ты ведь меня давно об этом просил, – сказал папа. – Так вот я должен тебе кое-что объяснить.
– Я иду на кухню, – сказала мама.
– Нет останься! – сказал папа. – Мы решили вместе ему сказать.
Папа откашлялся, положил руки мне на плечи и сказал:
– Никола, мой мальчик, мы не поедем с тобой на каникулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38