– Но ведь головастику так мало нужно, – сказал папа.
– Ах так? Прекрасно, – сказала мама. – Раз со мной совершенно не считаются, я больше не скажу ни слова. Но предупреждаю: либо головастик – либо я!
И мама ушла в кухню.
Папа тяжело вздохнул и отложил газету.
– Кажется, у нас нет выбора, Никола, – сказал папа. – Придется от него избавиться.
Я заплакал и сказал, что не хочу, чтобы обижали Кинга, что мы с ним дружим. Тогда папа обнял меня.
– Послушай, старина, – сказал он. – Ты знаешь, что у этого маленького головастика есть мама, лягушка.
И она, наверное, сейчас очень горюет, что потеряла своего сына. Как ты думаешь, понравилось бы твоей маме, если бы тебя посадили в банку и унесли? Так и с лягушками. Поэтому мы сейчас знаешь, что сделаем? Мы пойдем вместе с тобой и выпустим головастика туда, откуда ты его взял. И ты сможешь по воскресеньям его навещать. А на обратном пути я куплю тебе шоколадку.
Я подумал немного и согласился.
Тогда папа пошел в кухню и весело сказал маме, что мы решили выбрать ее и избавиться от головастика.
Мама засмеялась, поцеловала меня и сказала, что сегодня вечером испечет пирог. И я утешился.
Когда мы пришли в сквер, я подвел папу (он держал банку) к берегу пруда.
– Это здесь, – сказал я.
И я попрощался с Кингом, а папа вылил все, что было в банке, в пруд.
А когда мы повернулись, чтобы уйти, то увидели сторожа. Он стоял у дерева и смотрел на нас удивленными глазами.
– Да что это? Сегодня все с ума посходили или я не в себе, – сказал он. – Вы уже седьмой человек, не считая полицейского! Все приходят на это самое место и льют воду из банок в пруд!
Фотоаппарат

Я уже собрался идти в школу, как вдруг почтальон принес пакет. Для меня. Это оказался подарок от бабушки – фотоаппарат! У меня самая лучшая в мире бабушка!
– И чего только не придумает твоя мама! – сказал папа. – Разве можно делать ребенку такие подарки?
Мама очень рассердилась. Она сказала, что папе никогда не нравится то, что делает ее мама (моя бабушка). И что не очень-то умно так говорить при ребенке. И что это чудесный подарок. А я спросил, можно мне взять фотоаппарат в школу. И мама сказала, что да, только я должен вести себя хорошо, чтобы учительница его не отобрала. А папа только пожал плечами. Мы с ним вместе прочитали инструкцию, и он показал мне, как надо обращаться с фотоаппаратом. Это очень легко.
На уроке я показал аппарат Альцесту, он сидит рядом со мной. И сказал, что на перемене буду всех фотографировать. Тогда Альцест обернулся и сказал об этом Эду и Руфусу, они сидят позади нас. Они предупредили Жоффруа, он послал записку Мексану, и тот передал Жоакиму. Тогда Жоаким разбудил Клотера, а учительница сказала:
– Никола, повторите-ка то, что я сейчас объяснила.
Я встал и заплакал, потому что не слушал, что она объясняла. Я в это время смотрел на Альцеста в окошечко аппарата.
– Что вы прячете под партой? – спросила учительница.
Когда наша учительница говорит кому-нибудь «вы», значит, она сердится. Тогда я снова заплакал, а учительница подошла, увидела фотоаппарат и отобрала его. Потом она сказала, что ставит мне ноль.
– Заработал! – сказал Альцест.
Учительница ему тоже поставила ноль и велела, чтобы он перестал жевать во время урока. Тут уж я посмеялся, потому что ведь Альцест и правда жует, не переставая.
– Мадемуазель, – сказал Аньян, – я могу повторить то, что вы объясняли.
Он первый ученик в классе и любимчик учительницы. И урок продолжался. Когда прозвенел звонок, учительница задержала меня и сказала:
– Вот что, Никола, я не хочу тебя огорчать. Я понимаю, что ты получил прекрасный подарок. Поэтому, если ты пообещаешь вести себя хорошо, не играть во время уроков и прилежно заниматься, я не буду тебе ставить ноль и отдам фотоаппарат.
Ну конечно же, я пообещал, и учительница отдала мне аппарат и сказала, чтобы я шел во двор к ребятам. До чего же хорошая, просто отличная у нас учительница!
Когда я вышел во двор, ребята сразу окружили меня.
– Мы уж и не надеялись тебя увидеть, – сказал Альцест, он ел булочку с маслом.
– Ой, она тебе отдала фотоаппарат! – сказал Жоаким.
– Да, – сказал я, – и сейчас мы будем фотографироваться. Становитесь в один ряд. Тогда все ребята столпились передо мной в кучу, даже Аньян пришел.

Только вот беда: в инструкции сказано, что надо отойти на четыре шага, а у меня ноги еще очень короткие. Тогда вместо меня шаги отсчитал Мексан, потому что у него ноги длинные и колени всегда грязные. Потом он побежал и встал рядом с другими. Я посмотрел в окошечко, чтобы проверить, всех ли видно. Оказалось, что не видно головы Эда (он самый высокий) и еще правая половина Аньяна не влезала. А бутерброд Альцеста и вовсе закрывал его лицо, но Альцест сказал, что все равно будет его есть. Все заулыбались, и – щелк! – я нажал на кнопку. Ну и фото получится!
– Классный у тебя аппарат, – сказал Эд.
– Подумаешь! – сказал Жоффруа. – Вот у меня дома аппарат, мне его папа купил, так это да! Он даже со вспышкой!
Ребята засмеялись. Вечно этот Жоффруа говорит неизвестно что!
– Какая еще вспышка? – спросил я.
– Ну это такая лампа. Она вспыхивает, как фейерверк, и можно фотографировать даже ночью, – ответил Жоффруа.
– Ты просто врун! – сказал я.
– А я как дам тебе! – сказал Жоффруа.
– Никола, хочешь я подержу твой аппарат? – сказал Альцест.
Тогда я отдал ему аппарат и сказал, чтобы он держал поосторожнее. Ведь у него пальцы всегда в масле, и я боялся, что аппарат выскользнет.
Мы с Жоффруа начали драться, а в это время прибежал Бульон, воспитатель (только это его прозвище), и стал нас разнимать.
– Ну что еще у вас случилось? – спросил он.
– Никола дерется с Жоффруа, – объяснил Альцест, – потому что в его аппарате нет фейерверка чтобы фотографировать ночью.
– Не говорите с набитым ртом, – сказал Бульон. Что еще за история с фотоаппаратом?
Тог да Альцест протянул ему аппарат, и Бульон сказал что у него есть большое желание отобрать его.
– Ой, нет, не надо, мсье! – закричал я.
– Хорошо, – сказал Бульон, – я не возьму его. А теперь посмотрите мне прямо в глаза и запомните, что надо хорошо себя вести и больше не драться, понятно?
Я сказал, что мне понятно, а потом спросил, можно я его сфотографирую? Бульон очень удивился.
– Вы хотите иметь мою фотографию? – спросил он.
– Да, конечно, мсье! – ответил я.
Тогда Бульон сразу заулыбался, а улыбка у него очень добрая.
– Хе-хе, – сказал он, – хе-хе. Ну хорошо. Только побыстрее, потому что мне пора давать звонок на урок.
Бульон встал посреди двора, одну руку засунул в карман, а другую положил на живот, выставил вперед одну ногу и стал смотреть вдаль. Мексан отсчитал за меня четыре шага. Я поглядел на Бульона в окошечко аппарата. Он был такой смешной! Щелк – и я его сфотографировал. А потом он пошел звонить на урок.
Когда вечером папа вернулся с работы, я сказал, что хочу его сфотографировать вместе с мамой.
– Послушай, Никола, – сказал папа, – я очень устал. Убери-ка аппарат и дай мне спокойно почитать газету.
– Ну вот, – сказала мама. – Почему ты не можешь сделать то, о чем просит ребенок? Ведь эти фотографии останутся ему на память.
Папа тяжело вздохнул, сел рядом с мамой, а я отщелкал шесть последних кадров, оставшихся на пленке. Мама поцеловала меня и сказала, что я ее маленький фотограф.
На другой день папа взял с собой пленку и сказал, что отдаст ее проявить. Мне очень хотелось поскорее увидеть фотографии, но пришлось подождать несколько дней. И, наконец, вчера вечером папа принес фотографии.
– Они совсем неплохие, – сказал папа. – Особенно школьные, с твоими товарищами. И этот усач… А вот те, что ты снимал дома, получились слишком темными, но зато они самые смешные!
Мама подошла посмотреть, папа показал ей фотографии и сказал:
– Да уж, твой сын тебе не польстил!
И папа рассмеялся. А мама взяла фотографии и сказала, что пора садиться за стол.
Только я одного не могу понять, почему мама передумала? Теперь она говорит, что папа был прав и маленьким детям такие вещи дарить не следует. И она убрала фотоаппарат на самую верхнюю полку шкафа.
Команда

Мы с ребятами собрались на пустыре – Эд, Жоффруа, Альцест, Аньян, Руфус, Клотер, Мексан, Жоаким и я. Не помню, говорил ли я вам раньше о моих друзьях, но о пустыре рассказывал, это точно. Пустырь у нас классный. Чего там только нет: консервные банки, камни, бродячие кошки, всякие деревяшки и даже машина. Машина, правда, без колес, но в ней очень здорово играть. Включаешь мотор – дрр… дрр… и получается автобус или самолет.
Но в этот раз мы пришли не для того, чтобы сидеть в машине, а играть в футбол. У Альцеста есть мяч, и он дает его нам с условием, что будет вратарем, ведь он не любит бегать. Жоффруа, у него очень богатый папа, пришел одетый как настоящий футболист: майка в красно-бело-синюю полоску, белые трусы с красной каймой, толстые носки, наколенники и роскошные бутсы с шипами на подошвах. Только наколенники скорее могут понадобиться другим, потому что Жоффруа, как говорит спортивный комментатор по радио, напористый игрок. Особенно из-за бутс.
Мы договорились, кто кем будет на поле. Альцест – вратарем, Эд и Аньян – защитниками. Мимо Эда никто с мячом не прорвется, потому что он очень сильный и его все боятся. Он тоже еще какой напористый игрок! А Аньяна поставили защитником, чтобы он не мешал и еще потому, что его нельзя толкать и бить. Ведь он в очках и чуть что сразу ревет. Полузащитниками будут Руфус, Клотер и Жоаким. Они должны передавать мяч нам, нападающим. Нападающих у нас всего трое, потому что не хватает ребят. Зато мы игроки что надо! Мексан, у него длинные ноги и колени всегда грязные, я, а у меня мощный удар, бум – и там. И еще Жоффруа, потому что у него бутсы.
Вот здорово, что у нас получилась настоящая команда!
– Ну, начали? Начали? – кричал Мексан.
– Пас! Пас! – кричал Жоаким.
Всем было весело, как вдруг Жоффруа сказал:
– Эй, ребята! А с кем мы играем? Ведь нужна еще команда противников!
И в самом деле, Жоффруа был совершенно прав. Мы можем сколько угодно пасовать, но что толку, если нет ворот, куда забивать мяч. Тогда я предложил разделиться на две команды. Но Клотер сказал:
– Разбить команду? Да ни за что!
И потом, как при игре в ковбоев, никто не хотел быть противником.
Тут пришли ребята из другой школы. Мы с ними враждуем, в той школе они все дураки. Они повадились ходить на пустырь, и мы с ними деремся, потому что это наш пустырь, а они говорят, будто он их. Но на этот раз мы даже обрадовались, когда их увидели.
– Эй, ребята! – крикнул я. – У нас есть мяч, хотите играть с нами в футбол?
– Играть с вами? Вот насмешил! – сказал тощий парень, рыжий, как тетя Кларисса. У нее месяц назад волосы вдруг стали рыжими, и мама мне объяснила, что она покрасила их в парикмахерской.
– Ну и дурак! Что же тут смешного? – спросил Руфус.
– Вот как дам тебе в глаз, так и увидишь, – сказал рыжий.
– И вообще, – сказал верзила во-от с такими зубами, – выметайтесь отсюда, это наш пустырь!
Аньян хотел уйти, но мы не согласились.
– Нет уж, мсье, – сказал Клотер, – этот пустырь наш. А вы просто боитесь играть с нами в футбол. Потому что у нас команда самая сильная!
– Во-во, слабосильная! – сказал зубастый верзила, и они все покатились со смеху.

И я вместе с ними, ведь он правда смешно сказал. А потом Эд дал в нос коротышке, который ничего не говорил. А коротышка оказался братом верзилы, и тот двинулся на Эда.
– А ну-ка попробуй еще, – сказал верзила Эду.
– Это еще зачем? Ты что, спятил? – спросил коротышка, прижимая ладонь к носу.
Тут Жоффруа пнул ногой тощего с волосами тети Клариссы.
И началась общая драка. Не участвовал только Аньян. Он плакал и кричал:
– У меня очки! Я в очках!
Было очень здорово! Но потом пришел папа.
– Даже дома слышно, как вы орете, банда маленьких дикарей! – крикнул папа. – Никола, ты знаешь, который час?
Потом папа ухватил за шиворот толстяка, с которым дрался я.
– Отпустите меня! – кричал толстяк. – Не то я позову моего папу, он финансовый инспектор, он с вас такой налог взыщет!
Папа отпустил толстяка и сказал:
– Ладно, хватит! Уже поздно. Ваши родители, наверное, беспокоятся. И вообще, из-за чего вы деретесь? Вы что, не можете играть по-хорошему?
– Мы деремся, – сказал я, – потому что они боятся играть с нами в футбол!
– Мы боимся? Мы боимся? Это мы-то боимся? – крикнул верзила.
– Подождите, – сказал папа, – если вы не боитесь, то почему не играете?
– Да потому что они слабаки, вот почему, – сказал толстяк.
– Это мы-то слабаки! – сказал я. – Да у нас одна только линия нападения чего стоит: Мексан, я и Жоффруа! Не смеши меня!
– Жоффруа? – сказал папа. – Мне кажется, его лучше поставить в защиту. По-моему, он не очень быстро бегает.
– Подумаешь! – сказал Жоффруа. – Зато у меня бутсы, и вообще я лучше всех одет!
– А кто вратарь? – спросил папа.
Тогда мы ему объяснили, кто у нас кто. И папа сказал, что это все неплохо, но нужно потренироваться, и он нас поучит, потому что когда-то чуть не стал футболистом международного класса (играл правым полусредним за благотворительное общество Шантеклер). Только вместо этого женился. А я и не знал! Папа у меня что надо!
– Ну так что, – сказал папа ребятам из другой школы, – согласны вы играть с моей командой в следующее воскресенье? Я буду судьей.
– Да нет, они не согласны, это же трусы! – крикнул Мексан.
– Нет, мсье, мы не трусы, – ответил рыжий. – Следующее воскресенье нам подходит. В три часа. Ну, мы вам покажем!
И они ушли.
А папа остался с нами и начал нас тренировать. Он взял мяч и забил гол в ворота Альцеста. Потом он встал в ворота вместо Альцеста, и Альцест забил гол ему. Потом папа показал нам, как надо пасовать. Он ударил по мячу и сказал:
– Клотер, принимай пас!
Но мяч попал в Аньяна, у него слетели очки, и он разревелся.
В это время пришла мама.
– Что ты тут делаешь? – спросила она папу. – Я послала тебя за ребенком, а ты сам пропал. Обед уже совсем остыл!
Папа сильно покраснел, взял меня за руку и сказал:
– Все, Никола, идем! И ребята закричали:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38