Иди играй.
Я вернулся в кухню очень довольный, а мама спросила:
– Ну как, ты сказал папе?
– Да, сказал, – ответил я.
– А что он сказал? – спросила мама.
– Он сказал, что это очень хорошо, мой дорогой, и чтобы я шел играть, – ответил я.

Почему-то маме это не понравилось.
– Ничего себе! – сказала она. И пошла в гостиную.
– Так вот как ты занимаешься воспитанием ребенка? – спросила мама.
Папа оторвался от газеты и удивленно посмотрел на маму.
– О чем ты? – спросил он.
– Ну уж нет! Не смотри на меня невинными глазами, – сказала мама. – Конечно, ты предпочитаешь спокойно читать газету, а воспитание ребенка предоставляется мне.
– Действительно, – сказал папа, – я бы хотел спокойно почитать газету, но, видимо, в нашем доме это невозможно.
– О да, конечно! Мсье любит комфорт! Домашние тапочки, газета…, а вся черная работа достается мне! – крикнула мама. – А потом ты удивляешься, что твой сын отбился от рук.
– Но скажи же, наконец, чего ты от меня хочешь? – крикнул пала. – Тебе надо, чтобы я, не успев переступить порог, начинал пороть ребенка?
– Ты не хочешь брать на себя ответственность, – сказала мама. – И вообще, семья тебя совсем не интересует.
– Этого еще не хватало! – закричал папа. – Я работаю, как вол, терплю все прихоти моего начальника, отказываю себе во многих удовольствиях, лишь бы ты и Никола ни в чем не нуждались…
– Я же тебя просила не говорить о деньгах при ребенке, – сказала мама.
– Нет, в этом доме меня сведут с ума! – крикнул папа. – Но я положу этому конец! Я положу этому конец!
– Моя мама меня предупреждала, – сказала мама. – И почему я ее не послушалась?
– Ага! Твоя мама! А я-то все ждал, когда же ты наконец о ней заговоришь, – сказал папа.
– Оставь в покое мою маму, – закричала мама. – Я запрещаю тебе говорить о ней!
– Но ведь это не я… – сказал папа, и тут позвонили в дверь.
Оказалось, что пришел мсье Бельдюр, наш сосед.
– Я зашел узнать, не хочешь ли ты сыграть со мной партию в шашки, – сказал он папе.
– Вы пришли как раз вовремя, мсье Бельдюр, – сказала мама. – Вы можете рассудить, кто из нас прав. Как вы считаете, должен ли отец принимать активное участие в воспитании своего сына?
– Что он об этом знает? У него же нет детей! – сказал папа.
– Ну и что же, что нет, – сказала мама, – у зубных врачей, например, никогда не болят зубы, это не мешает им быть зубными врачами.
– С чего ты взяла, что у зубных врачей никогда не болят зубы? – сказал папа. – Ну насмешила!
И он расхохотался.
– Вот видите, вот видите, мсье Бельдюр! Он просто издевается надо мной! – крикнула мама. – Вместо того чтобы заниматься своим сыном, он пытается острить! Что вы теперь скажете, мсье Бельдюр?
– Я вижу, что в шашки мы сегодня играть не будем, – сказал мсье Бельдюр. – И ухожу.
– Ах нет! – сказала мама. – Раз уж вы здесь, то останьтесь, пока мы не закончим этот разговор!
– Еще чего! – сказал папа. – Этого психа никто не звал, и ему тут нечего делать.
– Послушайте… – начал мсье Бельдюр.
– О-о! Все вы мужчины одинаковы! – сказала мама. – Вы всегда заодно. И вообще, лучше бы сидели дома, чем подслушивать под дверьми у соседей!
– Ну ладно, – сказал мсье Бельдюр, – мы сыграем в шашки в другой раз. Всего хорошего. До свидания, Никола! – И мсье Бельдюр ушел.
Я очень не люблю, когда мама с папой ссорятся. Но мне нравится, как они мирятся. И на этот раз все было как обычно. Мама начала плакать. Тогда у папы сразу стал виноватый вид, и он сказал:
– Ну не надо, успокойся…
И потом он поцеловал маму и сказал, что он свинья и скотина. А мама сказала, что была не права. А папа сказал, что это он был не прав. И они засмеялись, а потом поцеловались и поцеловали меня. И сказали, что все это пустяки. И мама пошла жарить картошку, и обед прошел очень весело, все улыбались друг другу. А потом папа сказал:
– Знаешь, дорогая, мне кажется, мы были не слишком приветливы с этим беднягой Бельдюром. Я позвоню ему и позову на чашечку кофе и партию в шашки.
Когда мсье Бельдюр пришел, он недоверчиво спросил:
– А вы не начнете снова ссориться?
Но папа и мама засмеялись. Они взяли его с двух сторон под руки и повели в гостиную. Папа поставил на столик коробку с шашками, а мама принесла кофе.
Вдруг папа повернул голову и сказал удивленно:
– Вот это новости! А куда делась розовая ваза?
На перемене будем драться

– Ты все врешь, – сказал я Жоффруа.
– А ну-ка повтори, – сказал Жоффруа.
– Ты все врешь, – повторил я.
– Ах, так? – спросил он.
– Да, так, – ответил я.
Тут прозвенел звонок с перемены.
– Ладно, – сказал Жоффруа (мы в это время строились), – на следующей перемене будем драться.
– Договорились, – ответил я.
Ведь когда нужно драться, я слов на ветер не бросаю. Вот так-то.
– Прекратить разговоры! – крикнул Бульон, наш воспитатель, он очень строгий.
Начался урок географии. Альцесг, он сидит рядом со мной, сказал, что на перемене подержит мою куртку, пока я буду драться с Жоффруа. Еще он посоветовал бить в подбородок, как боксеры по телевизору.
– Ну уж нет, – сказал Эд, он сидит сзади нас. – Бить надо в нос. Ты налетаешь – бац! И победил.
– Думай, когда говоришь, – сказал Руфус, он сидит рядом с Эдом. – Это же Жоффруа, ему просто надо влепить сразу пару затрещин – и все.
– Вот дурак, ты видел когда-нибудь, чтобы боксеры влепляли друг другу затрещины? – спросил Мексан, он сидит недалеко и послал записку Жоакиму, потому что тот хотел знать, о чем спорят, но со своего места ничего не слышал. Плохо только, что записка попала к Аньяну, любимчику учительницы, а он поднял руку и сказал:
– Мадемуазель, я получил записку! Учительница удивленно посмотрела на Аньяна и велела принести записку ей. Аньян пошел к столу учительницы, очень довольный собой. Она прочла записку и сказала:
– Здесь написано, что двое из вас собираются драться на перемене. Я не знаю и не хочу знать, о ком идет речь. Но я вас предупреждаю, что после перемены расспрошу мсье Дюбона, вашего воспитателя, и строго накажу виновных. Альцест, идите к доске.
Альцест пошел отвечать урок о реках. Только отвечал он не очень хорошо, потому что из рек знал только Сену, она все время петляет, и Нив, в которой купался на каникулах прошлым летом. Все ребята с нетерпением ждали конца урока и спорили между собой. Учительнице даже пришлось постучать линейкой по парте Клотера. А он спал и подумал, что она сердится на него, поэтому встал и сам пошел в угол.
У меня очень испортилось настроение. Ведь если учительница оставит меня после уроков, жди неприятностей дома, и вечером я уж точно не получу шоколадного крема. И вообще, неизвестно, может, учительница захочет исключить меня из школы, тогда будет совсем ужасно. Мама очень расстроится. А папа скажет, что в моем возрасте он был примером для своих маленьких товарищей. И стоило ли ему тратить столько сил, чтобы дать мне прекрасное воспитание, и что я плохо кончу, и в ближайшее время мне нечего даже мечтать о кино. В горле у меня стоял ком. Тут прозвенел звонок с урока. Я посмотрел на Жоффруа и увидел, что он тоже как-то не торопится выходить во двор.
А там нас уже ждали все ребята, и Мексан сказал:
– Пошли в тот конец двора, там будет спокойнее.
Мы с Жоффруа поплелись вслед за остальными, а потом Клотер сказал Аньяну:
– Ну нет! Ты не пойдешь! Ты же наябедничал!
– А я хочу посмотреть, – сказал Аньян и добавил, что если ему не позволят, он пойдет и скажет Бульону. Тогда никто не будет драться, и так нам и надо.
– Да ладно! Пусть посмотрит, – сказал Руфус. – Ведь в конце концов Жоффруа и Никола все равно будут наказаны, поэтому какая разница, когда Аньян скажет учительнице, до или после.
– Наказаны, наказаны! – сказал Жоффруа. – Нас накажут, если мы будем драться. Никола, я тебя в последний раз спрашиваю: – Берешь свои слова обратно?
– Ну уж нет, он ничего назад не берет! – крикнул Альцест.
– Ага, – сказал Мексан.
– Ладно, начнем, – сказал Эд. – Я буду судьей.
– Ты – судьей? – сказал Руфус. – Ну, обхохочешься! Почему ты будешь судьей, а не кто-то другой?
– Ребята, давайте поскорее, – сказал Жоаким. – Не будем же мы из-за этого ругаться. А то перемена кончится.
– Нет уж, простите, – сказал Жоффруа. – Судья – это очень важно. Я, например, не буду драться без хорошего судьи.
– Точно, – сказал я. – Жоффруа правильно говорит.
– Ладно, ладно, – сказал Руфус. – Судьей буду я.
Это уж Эду совсем не понравилось. Он сказал, что Руфус ничего не понимает в боксе. Ведь Руфус думает, что боксеры дают друг другу затрещины.
– Мои затрещины ничуть не хуже твоих ударов в нос, – сказал Руфус – и как даст Эду!

Тут Эд не на шутку разозлился. Я его таким еще никогда не видел. Он начал драться с Руфусом и хотел дать ему в нос, но Руфус все время увертывался. Эд от этого только сильнее злился и кричал, что Руфус – плохой друг.
– Прекратите! Прекратите! – кричал Альцест. – Перемена скоро кончится!
– А ты, толстопузый, лучше помолчи! – крикнул Мексан.
Тогда Альцест попросил меня подержать его рогалик и стал драться с Мексаном. Я очень удивился, ведь обычно Альцест не любит драться, особенно когда ест рогалики. Дело в том, что его мама дает ему какое-то лекарство для похудения, и теперь Альцест не любит, чтобы его называли «толстым». Я смотрел на Альцеста и Мексана и поэтому не понял, почему Жоаким пнул ногой Клотера. Думаю, за то, что Клотер вчера выиграл у Жоакима целую кучу шариков.
Во всяком случае, ребята дрались изо всех сил, и было очень здорово! Я куснул рогалик Альцеста и отломал кусочек для Жоффруа. Тут прибежал Бульон. Он разнял дерущихся и сказал, что это позор и что всех ждет наказание. Потом он пошел звонить на урок.
– Ну вот, – сказал Альцест, – что я говорил? Мы все валяли дурака, а Жоффруа и Никола так и не успели подраться.
Когда Бульон рассказал обо всем учительнице, она очень рассердилась и оставила всех после уроков. Она не наказала только Аньяна, Жоффруа и меня и сказала, чтобы все брали с нас пример, и что все они маленькие дикари.
– Тебе повезло, что перемена кончилась, – сказал мне Жоффруа. – Ведь я правда собирался с тобой подраться.
– Ты все врешь, не смеши меня, – ответил я.
– А ну-ка повтори! – сказал он.
– Ты все врешь, – повторил я.
– Ладно – сказал Жоффруа. – На следующей перемене будем драться.
– Договорились, – ответил я.
Ведь когда нужно драться, я слов на ветер не бросаю. Вот так-то.
Кинг

Мы с ребятами, Альцестом, Эдом, Руфусом, Клотером и другими, решили отправиться на рыбалку.
В сквере, мы там часто играем, есть небольшой пруд, и в нем водятся головастики, такие маленькие хвостатики. А когда они вырастают, то становятся лягушками. Нам рассказывали в школе. Клотер, конечно, об этом не знал, ведь он очень редко слушает на уроках. Но мы ему объяснили.
Я взял дома пустую банку из-под варенья и пошел в сквер, стараясь на попасться на глаза сторожу. У этого сторожа большие усы, палка и свисток, как у папы Руфуса, а он ведь полицейский. Сторож нас часто ругает, потому что в сквере ну просто все запрещено. Нельзя бегать по газону, нельзя залезать на деревья, рвать цветы, кататься на велосипеде, играть в футбол, бросать на землю бумажки и драться. А все-таки нам там очень весело.
Когда я пришел на берег пруда, Эд, Руфус и Клотер были уже там со своими банками. Альцест пришел последним. Он сказал, что не нашел пустой банки, и ему пришлось самому освободить одну из них. Лицо у него было вымазано вареньем, и он выглядел очень довольным. Сторожа поблизости не было видно, поэтому мы сразу принялись за дело. Только поймать головастиков очень трудно. Надо лечь на живот, опустить банку в воду и ловить их. А они очень быстро двигаются и совсем не хотят заплывать в банку. Первым головастика поймал Клотер и сразу задрал нос, потому что не привык быть первым. Но в конце концов мы все добыли своих головастиков, кроме Альцеста, у него ничего не получилось. Но Руфус – классный рыболов, он выловил целых двух и того, что поменьше, отдал Альцесту.
– А что мы будем делать с нашими головастиками? – спросил Клотер.
– Ну, мы их отнесем домой, – ответил Руфус, – и подождем, чтобы они выросли и стали лягушками. А тогда устроим лягушачьи скачки. Это очень здорово!
– И еще, – сказал Эд, – лягушки полезные. Они влезают на лесенку, и сразу видно, какая будет погода на скачках.
– И еще, – сказал Альцест, – лягушачьи лапки с чесноком очень вкусные!
Альцест посмотрел на своего головастика и облизнулся.
Тут мы увидели, что к нам идет сторож, и убежали.
Я шел по улице, часто останавливался и смотрел на своего головастика. Он мне очень нравился: все время быстро плавал в банке, и я был уверен, что из него, уж конечно, вырастет отличная лягушка и выиграет все скачки. Я решил его назвать Кинг. Так звали белого коня в ковбойском фильме, который я смотрел в прошлый четверг. Этот конь очень быстро скакал и сразу несся на свист своего хозяина ковбоя. Я научу моего головастика делать всякие фокусы, а когда он станет лягушкой, то будет прискакивать на мой свист.

Когда я пришел домой, мама посмотрела на меня и сразу как закричит:
– Вы только посмотрите! На кого он похож? Весь грязный, мокрый, хоть выжимай! Что ты еще натворил?
Я и правда был не очень чистый. К тому же я забыл закатать рукава, когда опускал банку в пруд.
– А это что за банка? – спросила мама. – Что там в ней?
– Кинг, – сказал я. И показал маме головастика.
– Он потом превратится в лягушку и будет прибегать на мой свист. Он будет предсказывать нам погоду и выиграет все скачки!
Лицо у мамы как-то все сморщилось.
– Какой ужас! – закричала она. – Сколько раз тебе надо повторять, чтобы ты не таскал в дом всякую грязь?
– Это не грязь, – сказал я. – Он очень чистый, он же все время в воде. А я научу его делать разные фокусы.
– Ну хорошо, вот идет твой отец, – сказала мама, – посмотрим, что он скажет!
А когда папа увидел банку, он сказал:
– Да ведь это головастик!
И сел в свое кресло, чтобы читать газету. Тут мама совсем рассердилась:
– Это все, что ты можешь сказать? – спросила она. – Я не желаю, чтобы ребенок приносил в дом всяких гадких тварей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38