Они были так похожи друг на друга. Катя унаследовала от матери хрупкую белокурую красоту, но даже если бы Скотти дожила до ста лет, то не нашла бы между ними других сходств, кроме внешних.
Марлин встала перед креслом-каталкой и положила руки в перчатках на стройные бедра.
– Мне никогда не нравилось это имя. Алекс настоял на нем. Но когда я поняла, что она не сможет… Мне было все равно, как он назовет ее, поскольку я собиралась…
Как Скотти ни старалась держать себя в руках, она рассвирепела – прекрасно поняла, что хочет сказать эта эгоистка. Поскольку Катя оказалась на всю жизнь прикована к инвалидной коляске, она не собиралась воспитывать дочь, и поэтому ей было совершенно наплевать, как будут звать девочку. За время, проведенное в городе, Скотти уже неплохо научилась читать между строк. Ее охватила такая ярость, что захотелось броситься на эту красивую негодяйку и выцарапать ей глаза.
– Привет, малышка! – поздоровалась Марлин. Ее голос внезапно стал сладким, как мед.
Скотти изумилась ее актерским способностям и той легкости, с которой она умела менять голоса…
– П… привет! – дрожащим голосом ответила Катя Головина.
– Ты знаешь, кто я?
Скотти беспомощно посмотрела на улицу и пожалела, что Алекс еще не вернулся из поездки в долину.
– Мисс Кэнфилд, я…
– Заткнись! – рявкнула Марлин и, повернувшись к дочери, обворожительно улыбнулась. – Так, значит, знаешь?
Катя посмотрела на Скотти, которая ответила ей ласковым сочувствующим взглядом.
– Думаю, вы моя мать, – спокойно ответила девочка.
Лицо Марлин неожиданно расплылось в улыбке. Она нагнулась над коляской и дотронулась до белого пояска бледно-розового платья Кати.
– Правильно, я твоя мама. Ты не хочешь жить со мной? Я могу тебе много дать, маленькая моя. Даже пообещать, что ты будешь ходить.
От возмущения Скотти потеряла дар речи. Неужели у этой женщины совсем нет сердца и жалости? Что за бред она несет, будто Катя сможет ходить? Это ведь невозможно! Скотти посмотрела на Катю и от изумления широко раскрыла глаза. На лице девочки было написано не удивление, а страх. Однако, несомненно, отрицательная реакция со стороны дочери не отбила у Марлин Кэнфилд охоту продолжить разговор.
– И не только это, малышка. Я могу пообещать, что придет день, и ты сможешь танцевать. Можешь себе представить – танцевать, как все другие девочки? У тебя будут красивые и богатые кавалеры. Ты поедешь со мной в Европу, и я буду покупать тебе самые красивые платья. Ты… ты научишься ездить верхом, и… у тебя будет собственная лошадь. Ну, разве это не замечательно? Как в сказке, правда? Мы будем звать тебя Кейти. Или… о, я вижу, ты любишь котят. Что, если мы назовем тебя Китти или Кэт?
Она посмотрела куда-то вдаль, увлекшись мечтами, ничего не видя и не слыша вокруг. Она даже не замечала реакции Кати. Скотти бывшая жена Алекса сейчас казалась очень глупой.
– Кейти Кэнфилд… Китти Кэнфилд… Скотти покачнулась, как от сильного удара.
– О Господи! – только и пробормотала она, когда к ней вернулся дар речи. – Что вы болтаете? Разве вы не видите, что она живой человек, а не… не кукла. Она настоящая… живая. У нее есть чувства и страхи. Вы не можете вот так запросто прийти сюда и переменить всю ее жизнь. Не можете, слышите!.. И перестаньте обещать бедной девочке всякие глупости. Она никуда не поедет с вами!
Марлин Кэнфилд выпрямилась и стала сверлить Скотти злобным взглядом.
– Значит, я обещаю всякие глупости? Только никакие это не глупости, маленькая деревенщина. Вижу, Алекс тебе ничего не сказал?
По спине Скотти поползли мурашки.
– Что не сказал? – растерянно переспросила она.
Перед тем как ответить, Марлин выдержала небольшую паузу для большего эффекта. На ее губах играла полная ненависти улыбка.
– Что я получу опеку над своей дочерью, что мой новый муж – известный на весь мир хирург – сделает ей операцию и она будет ходить.
Скотти поблагодарила судьбу, что сидела. Если бы она стояла, то наверняка упала бы от неожиданности. Она откинулась на спинку сиденья, потрясенная словами бывшей жены Алекса. Так вот, значит, что происходило у нее за спиной всю последнюю неделю! Вот что скрывал от нее Алекс! Перед глазами у Скотти все поплыло, голова закружилась. Нет, этого не может быть! Он ни за что не отдаст этой ужасной женщине Катю. Конечно, не отдаст!
Еще не придя в себя от страшной новости, Скотти слабо покачала головой.
– Я вам не верю, – пробормотала девушка.
– Не веришь, деревенщина неотесанная? Тогда давай немного подождем и посмотрим, – отчеканила Марлин.
Марлин Кэнфилд вела себя так уверенно, что Скотти засомневалась. Она беспомощно посмотрела на Катю, которая дрожала и тихо плакала.
Слезы Кати Головиной придали Скотти силы. Она встала и смело посмотрела в глаза этой страшной женщины. После отвратительных поступков и слов она уже не казалась Скотти красивой. От злости и ненависти лицо Марлин Кэнфилд потеряло привлекательность. Скотти поняла, что сейчас видела истинное лицо бывшей жены Алекса, которое та пыталась спрятать под пудрой и румянами.
– Алекс никогда не отдаст Катю. Да, он мне ничего не рассказал, но я все равно вам не верю.
Марлин и не думала отступать.
– Верь во что хочешь, деревенщина. Я все равно заберу свою дочь, и никто меня не остановит, – уверенно заявила она.
И тут Катя разрыдалась. Испуганный котенок соскочил с ее коленей и юркнул под крыльцо. Скотти всю трясло от гнева.
– О, ты все-таки вывела меня из себя! Убирайся отсюда, пока я не выдрала твои драгоценные волосы! – дрожащим голосом проговорила Скотти. Только ради Кати она еще как-то старалась держать себя в руках. – Неужели ты не видишь, что девочка боится тебя?
– Это мой ребенок. Твоему Алексу не удастся в этот раз выйти сухим из воды. Я не прощу ему вмешательства в мою личную жизнь. Он рассказал Каспару чудовищную ложь. Теперь неизвестно, захочет ли он жениться на мне. А мне он нужен для того, чтобы забрать девочку. Они нужны мне оба. Мне нужна безупречная дочь, и Каспар сделает ее безупречной! – Она сильно толкнула Скотти на качели.
Живот пронзила резкая боль, и Скотти инстинктивно схватилась за него, словно защищая ребенка от опасности. Она глубоко дышала и ждала, когда пройдет боль, прежде чем ответить.
– Ты только послушай себя: мне нужно… я хочу… Поппи и Камилла были правы, говорили о тебе правду. – Неожиданно сильная боль отдала в поясницу. Девушка судорожно вздохнула. – Ты эгоистка, злая глупая эгоистка, и если я…
Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге показалась миссис Попова с метлой в руках.
– Немедленно убирайся отсюда! – закричала она и ударила Марлин метлой. – Убирайся сию же минуту, или я прикончу тебя и зарою твое вонючее тело в подвале!
Марлин схватила ручку метлы и попыталась вырвать из рук экономки.
– Ах ты, старая карга! – завопила она. – Давно я хотела свести с тобой счеты. Ты всегда становилась на сторону Алекса и настраивала всех против меня.
Женщины что было сил тянули метлу друг у друга, пока на крыльцо не вышел Уинтерс. Даже хладнокровный англичанин опешил, увидев дерущихся женщин. Однако растерянность длилась какие-то доли секунды. Он вмешался в поединок и вырвал метлу.
Вид Марлин Кэнфилд говорил о том, что она готова к продолжению схватки. Она наклонилась к экономке и шипела, как разъяренная кошка. Ольга Попова безуспешно пыталась поправить волосы, выбившиеся из аккуратного узла на затылке.
Одной рукой Скотти держалась за пылающий живот, второй схватила Катю за руку и пыталась успокоить девочку, которая икала сквозь слезы.
Уинтерс стал между миссис Поповой и Марлин Кэнфилд, держа метлу, как копье.
– Прошу вас покинуть этот дом, мадам, – вежливо обратился дворецкий к бывшей жене своего хозяина. – В противном случае я буду вынужден вызвать полицию.
Глаза Марлин сузились.
– Так или иначе, но я всегда добиваюсь того, чего хочу. – Она спустилась с крыльца и направилась к коляске.
Скотти стояла неподвижно, боясь даже шелохнуться. По ее животу одна за другой проходили волны незнакомой боли. Конечно, полной уверенности в том, что происходит, не было, но у нее появилось неприятное предчувствие, что начались схватки. В кратком затишье между приступами боли она развернула к себе кресло с Катей. Глаза девочки распухли и покраснели от слез, а из носа текло ручьем.
– Не бойся, милая. – Скотти достала платок и вытерла лицо девочки. Она старалась казаться спокойной, хотя внутри вся дрожала от страха. – Твой папа не отдаст тебя. Ни за что не отдаст! Ты мне веришь?
Нижняя губка Кати дрожала. Экономка тоже погладила ее по руке, пытаясь утешить.
– Она напугала меня. Она испугала бедного котеночка. Почему она такая плохая? Почему она хочет изменить мое имя? Мне нравится мое имя. Нравится…
Очередная острая боль пронзила Скотти. Она затаила дыхание и закусила губу, чтобы сдержать крик. Когда боль немного отступила, пролепетала:
– Я… я не знаю, дорогая… – Страшная боль высасывала все силы и не позволяла думать больше ни о чем.
Миссис Попова пристально посмотрела на Скотти, и ее глаза широко раскрылись от тревоги.
– Что случилось, дорогая? Ты побледнела, как мел. С тобой все в порядке?
Скотти догадалась, что сейчас не время притворяться.
– Не знаю, Поппи. – Она осторожно посмотрела на экономку, потом повернулась к Уинтерсу. – Уинтерс, по-моему, Катя должна немного поспать. Пожалуйста… – Она судорожно схватила ртом воздух. – Отвезите ее, пожалуйста, наверх.
Катя схватила девушку за руку и крепко сжала.
– Нет, Скотти. Я хочу, чтобы ты отвезла меня.
Ольга Попова не сводила испуганного взгляда с живота Скотти. Наконец она замигала и с пониманием посмотрела девушке в лицо.
– Нет, пусть это сделает Уинтерс, Катюшка, – поддержала она Скотти. – Он даже расскажет тебе сказку, правда, Уинтерс?
Скотти еще никогда не видела Уинтерса таким испуганным и растерянным.
– Да… конечно, расскажу. – Он отпустил тормоз и покатил кресло к двери. – Я знаю сказку о старой, беззубой королеве с ярко-рыжими волосами.
Катя оглянулась и с мольбой посмотрела на Скотти:
– А ты придешь ко мне позже?
– Да, приду, – дрожащим голосом ответила Скотти. – А сейчас будь умницей. Тебе нужно отдохнуть. Думай только о хорошем: о радугах и… ярком солнечном свете… – хватая открытым ртом воздух, пробормотала она.
– Уинтерс? – окликнула миссис Попова дворецкого.
Тот повернулся к экономке и вопросительно посмотрел на нее.
– Потом немедленно спускайся, хорошо?
Он перевел испуганный взгляд на застывшую, как статуя, Скотти и кивнул.
– Я спущусь, как только отвезу Катю.
После того как они ушли, миссис Попова села на качели и обняла девушку.
– Что случилось, дорогая?
– Эта… эта злая женщина слегка толкнула меня, и…
– Господи, так я и знала! Так и думала, что она во всем виновата. Всякий раз, когда она рядом, происходит что-то плохое. Клянусь святым Тимофеем…
Скотти дотронулась до руки Ольги и тихо сказала:
– Я с самого утра чувствую себя как-то странно, Поппи. Так что, наверное, она не виновата. Вернее, это не полностью ее вина.
– Все равно виновата, чтоб ей провалиться! – ворчала пожилая женщина.
Скотти негромко рассмеялась.
– Тебе нужно в дом, – сказала миссис Попова, склоняясь над ней. – Идти можешь?
– Могу, – кивнула Скотти. – Пойдем, пока эта ужасная боль стихла. Боюсь, она сейчас вернется.
Миссис Попова обняла Скотти за талию и заставила прислониться к себе.
– Не хочу тебя пугать, дитя мое, но, по-моему, у тебя начинаются схватки.
– Я плохо знаю, как протекает беременность, Поппи, но и сама давно догадалась, что это такое.
Всю беременность Скотти боялась преждевременных родов, и вот ее страхи начали сбываться. По расчетам, рожать ей предстояло через месяц. Да, схватки начались слишком рано. Глаза защипало от слез, но она заставила их отступить.
– О, какая жалость, что рядом нет моего большого муженька, – печально проговорила она.
Когда они вошли в прихожую, Скотти пронзила новая боль, и она почти упала на экономку.
– О Боже, дитя мое! Пожалуй, нам не стоит подниматься на второй этаж, – испуганно проговорила миссис Попова.
– Но я смогу подняться, Поппи, – упрямо покачала головой девушка. – Я хочу родить ребенка не где-нибудь, а в нашей кровати.
Экономка тяжело вздохнула. Она помогла Скотти подняться наверх и отвела в ее комнату. Когда девушка легла в постель, а Попова с Уинтерсом засуетились, готовясь к родам, она перестала бороться, и слезы разочарования и досады потекли по ее щекам.
Все должно быть по-другому. В эту минуту рядом должен был находиться Алекс. И роды не должны начаться так рано!
– Пожалуйста, не дай ему умереть! – снова и снова, как заклинание, повторяла Скотти. – Не дай ему умереть, Господи! Не дай ему умереть…
Глава 20
Разобравшись с бумагами, необходимыми для шерифа из Марипозы, Александр Головин посмотрел на дверь, которая вела к камерам. Безжалостное сентябрьское солнце не оставляло в покое и городскую тюрьму. Даже металлическая окантовка стола, за которым он сидел, нагрелась так, что к ней больно было прикасаться. Земля вокруг тюрьмы высохла и потрескалась. В узких, давно пересохших канавах росли лишь несколько упрямых сорняков с колючками вместо листьев и толстыми корнями, глубоко уходящими под землю. Больше никакой растительности в Марипозе не было.
Заключенным приходилось особенно несладко, поскольку высокие зарешеченные окна камер выходили на запад. Однако Головин не жалел нынешних обитателей тюрьмы. Пусть они все сгорели бы в аду, и чем быстрее, тем лучше. Его беспокоило только то, что Джейми Бауэрс успел скрыться, а Адольф Мотли вообще как сквозь землю провалился.
– Надеюсь, у вас с ними не возникнет неприятностей, шериф? – заметил Головин.
Шериф положил в ящик стола связку ключей от камер.
– Скоро приедет судья, мистер Головин, – кивнул он. – Не беспокойтесь, они все получат по заслугам.
Алекс решил не рассказывать Скотти о том, что Джейми Бауэрс чуть не убил его. Этот наглец со своими молодчиками устроил засаду на надоедливого адвоката и шерифа, чтобы избавиться от них и уничтожить свидетельства и улики, которые они собрали против них, но бандитам не повезло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47