– Опять, и опять, и опять… – Голос ее охрип, пересохшие губы шевелились с трудом. – Знаешь, оказывается это больнее, чем прокалывать уши!
Хантер усмехнулся и еще крепче сжал ее руку.
– Ну как ты? – обеспокоенно спросил Джадд, входя в гостиную с ворохом белья в руках.
Челси часто, прерывисто дышала. Глаза ее заливал пот.
– У тебя и в самом деле начались потуги! – растерянно воскликнул Джадд. Он взглянул на коврик перед камином. – Но ведь не здесь же…
– Почему? – с трудом произнесла Челси.
– Это же восточный ковер…
Челси засмеялась. Она испытывала невероятную, ни с чем не сравнимую боль, но душа ее была полна восторга и радостного нетерпения. Ее ребенок, ее собственная плоть и кровь, вот-вот родится на свет! Она чувствовала, что это произойдет с минуты на минуту. Она сможет увидеть его, она возьмет его на руки!
– Скорее перенеси меня на коврик, Джадд! Мама так любила его! Она не стала бы возражать. – Из глаз ее полились слезы. – Мой ребенок заслуживает всего самого лучшего!
Она сжала запястье Хантера и жалобно, протяжно застонала от нестерпимой боли.
Когда приступ миновал, Джадд взял ее на руки и бережно опустил на восточный коврик Эбби, застланный свежими простынями. Подложив ей под голову подушку, он приподнял подол ее ночной рубахи.
– О Боже, ты и в самом деле с минуты на минуту родишь! Где же Нейл, черт побери? Ты не могла бы немного подождать, а, Челси?
Она засмеялась.
– Извини, нет!
– Не надо тужиться!
– Ты видишь головку?
– Она покрыта волосами!
– Джадд! Возьми себя в руки! Я не могу не тужиться! Готовься принять ребенка!
Поняв, что Нейла им не дождаться, Джадд усилием воли овладел собой.
– Подойди к ней сзади! – скомандовал он Хантеру. – Приподними ее! Вот так! Это должно облегчить изгнание плода.
Задыхаясь, Челси что было сил напрягала мышцы живота. Когда потуги ослабевали, она терлась щекой о ладонь Хантера и с благодарностью смотрела на Джадда.
– Уже скоро, детка! Уже совсем скоро! – подбадривал он ее. – Сейчас отдохни… А теперь тужься!
Ребенок проскользнул по родовому каналу и очутился в руках Джадда. Челси почувствовала невыразимое облегчение во всем своем измученном теле.
Через секунду раздался громкий, требовательный крик только что родившегося человека.
– Поздравляю с дочерью, Челси! – взволнованно воскликнул Джадд. – Она совсем крохотная, но зато какая красавица!
Из глаз Челси покатились слезы. Протянув руки, она дотронулась до крошечного скользкого тельца, которое Джадд положил ей на живот. Ощупывая малышку, она поймала руку Джадда, который вытирал ребенка махровым полотенцем. Приподняв голову, Челси любовалась дочкой. Она и вправду была совсем некрупной. Голову ее покрывали темные волосы, кожа, кое-где проглядывавшая сквозь пастообразную родовую смазку, была ярко-розовой, но это не мешало Челси видеть в ней самое прекрасное, самое совершенное создание на свете.
ГЛАВА XXIII
Нейл, тщательно осмотрев Челси и ребенка, заявил, что роды прошли на редкость успешно и что малышка – просто прелесть. Нолан, Джадд Хантер и, разумеется, сама Челси от всей души согласились с ним.
К утру метель утихла, и дорогу к Болдербруку расчистили от снега. Электричество обещали восстановить лишь на следующий день, но это мало огорчило Челси. Она была просто вне себя от счастья, ведь у нее родилась дочка, которая со временем по праву унаследует фамильный перстень с огромным рубином. Возле нее и ребенка почти неотлучно находился Джадд, и с самого утра в доме царило радостное оживление. Челси не ожидала, что столько норвичцев, невзирая на гололед, приедут поздравить ее с новорожденной и высказать им обеим самые теплые пожелания.
Хантер держался так, словно имел ко всему происшедшему самое непосредственное отношение, и это также очень радовало Челси. Донна попеременно нянчила малышку и суетилась на кухне, где ей усердно помогал Нолан. Даже Оливер и Маргарет, к величайшему удивлению Челси, почтили ее своим визитом. Маргарет, пока Оливер не взял ее под руку и почти силой не увел прочь, так пристально смотрела на младенца, словно никогда до этого не видела новорожденных.
Джадд купал малышку в ванночке, менял ей пеленки, при первом же ее крике мчался к колыбели, бережно брал ее на руки и передавал Челси. Он с неослабевающим интересом смотрел, как Челси кормит дочь грудью. Изредка он задавал ей вопросы, но по большей части просто сидел рядом, молча, с нежностью глядя на них обеих. При этом лицо его подчас принимало столь торжественно-благоговейное выражение, что Челси поневоле начинала смеяться и подшучивать над ним.
– У тебя такой вид, словно ты присутствуешь на богослужении! – сказала она однажды.
– Да? – без тени улыбки спросил он. – Не знаю… Есть в этом что-то необыкновенно трогательное, интимное. Я чувствую такое единение с вами обеими, словно мы – одно неразрывное целое, один мир, одна душа.
Челси наклонилась поверх головки ребенка и поцеловала его в щеку. Она чувствовала то же самое. При всей ее любви к дочери, останься она с ней вдвоем, без Джадда, и душа ее исполнилась бы неуверенности и сомнений, тревог и страхов. Джадд был ее главной опорой, ее другом и защитником, ее семьей.
Кевин по-прежнему уклонялся от встреч с нею. Она позвонила ему сразу же, как только в ее доме вновь заработал телефон. Он был рад известию о рождении внучки и глубоко тронут тем, что Челси назвала ее Эбби в честь покойной матери, но наотрез отказался приехать в Норвич Нотч. После этого разговора Челси горько, безутешно разрыдалась. Джадд попытался успокоить ее, уверяя, что отношение к ней Кевина значительно потеплело, ведь он так долго и дотошно выспрашивал ее о том, как протекали роды, как ведет себя младенец и каково самочувствие их обеих. Кроме того, он помог ей заключить великолепный контракт, выгодный как для нее самой, так и для "Плам Гранит". Когда-нибудь он все же соберется к ним в Болдербрук. Надо лишь немного подождать.
Через месяц после родов Челси снова стала ездить на работу в офис. Джадд подарил маленькой Эбби колыбель, которую они установили в мансарде Швейной Гильдии, чтобы девочка чувствовала себя там столь же спокойно и уютно, как в своей детской в Болдербруке.
Сидра, навестившая Челси, когда малышке исполнилось две недели, увидела в ее появлении на свет добрый знак, заверив молодую мать, что отныне судьба будет во всем благосклонна к ним обеим. Слова ее оказались и впрямь пророческими.
Начать с того, что после рождения малышки жители Норвич-Нотча стали относиться к Челси гораздо дружелюбнее. Многие и прежде не испытывали к ней вражды, но не знали, как вести себя с ней, о чем разговаривать, и на всякий случай держались от нее на расстоянии. Но маленький ребенок – это поистине неисчерпаемая тема для бесед, и Челси больше не могла пожаловаться на недостаток общения.
Проектирование и подготовка к строительству больничных комплексов шли полным ходом, и Челси не могла нарадоваться этой удаче. Подобный крупный контракт как нельзя более способствовал укреплению ее профессиональной и деловой репутации. Компания "Плам Гранит" никогда еще не получала столь крупного заказа на свою продукцию.
Со дня родов прошло уже шесть недель, период вынужденного воздержания закончился, и Челси с Джаддом могли теперь возобновить полноценную интимную жизнь. Они часто ласкали друг друга губами и руками, испытывая оргазмы, но ни разу за все это время не были по-настоящему близки.
И вот теперь, обнаженные, они лежали на восточном коврике у камина, где Челси дала жизнь Эбби, и сжимали друг друга в объятиях.
– Это ведь впервые! – взволнованно прошептала Челси, обхватив руками бедра Джадда.
Он нежно погладил ее полные груди, которые после родов стали еще больше и плотнее, тогда как живот втянулся и был теперь плоским и ровным. Рука его скользнула вниз, к курчавым волосам на ее лобке. Охваченный возбуждением, он дышал часто и шумно, член его напрягся и отвердел.
– Почему? – хрипло возразил он. – Мы же столько раз занимались любовью!
– Но не наедине друг с другом! Между нами была Эбби!
– Мы ласкали друг друга и после того, как она родилась.
– Только ласкали, но ты не входил в меня! Это будет впервые, Джадд! Впервые! Только ты и я! О Джадд!
Он был нежен и ласков, он медленно и осторожно ввел член в ее жаждущее лоно. Из груди Челси вырвался крик удовлетворенной страсти. Душу ее переполнил восторг. Она вновь ощутила всю полноту и радость жизни.
Городские собрания устраивались в Норвич Нотче каждую неделю, начиная со второго четверга марта, и проводились до тех пор, пока все вопросы, касающиеся более или менее важных аспектов жизни города, не решались путем голосования. С началом осенней распутицы собрания эти прекращались, чтобы возобновиться следующей весной. Челси выяснила, что в этом году не предвиделось никаких более или менее серьезных дискуссий, и это превращало Городские собрания в своего рода светское мероприятие, знаменующее собой конец зимнего сезона.
Челси, готовясь впервые вступить под своды просторного зала, чувствовала небывалое волнение, какого не испытывала даже в дни общенациональных праздников, проведенные ею в Норвич Нотче. Ведь теперь у нее было здесь много друзей, и перспектива встречи с ними радовала ее. Она более чем когда-либо ощущала себя полноправной жительницей Норвич Нотча.
Держа на коленях Эбби, Челси поглядывала по сторонам. Возле нее, склонившись над вышиванием, сидела Донна, чуть дальше – ее сестра Джанет, занятая разгадыванием кроссворда из "Санди Таймс". Слева от Челси устроилась Джинни Биден, покачивавшая годовалого малыша, который, как и Эбби, мирно посапывал во сне. Зал был полон. Впереди и сзади них, справа и слева сидели матери с детьми, пожилые матроны, молодые девушки. Они вязали, вышивали, шили. В руках их, отражая яркий свет люстр, мелькали иголки, спицы и крючки. Здесь были женщины из великосветского центра, жены рабочих из Корнера, жены и дочери служащих из окраинных районов города.
В зале, разделенном на две половины длинным проходом, мужчины сидели отдельно от женщин. Еще недавно подобное проявление дискриминации по признаку пола возмутило бы Челси до глубины души. Теперь же она стала относиться к окружающему гораздо терпимее и восприняла происходящее совершенно спокойно. Ей даже нравилось сидеть среди женщин, которые, как выяснилось, вели себя весьма активно и вступали в дискуссии гораздо чаще, чем мужчины.
Эмери Фарр, чрезвычайно гордившийся своей должностью модератора, откашлявшись, огласил повестку дня. На нынешнем заседании она состояла всего из одного пункта: предстояло обсудить и поставить на голосование вопрос о выдаче городской санитарной службе трехсот долларов, необходимых для закупки лопат с длинным черенком. Суть проблемы состояла в том, что требуемую сумму предлагалось либо выделить из городского бюджета, либо удержать с тех владельцев собак, кто по утрам выгуливает своих питомцев на лужайке для танцев, вынуждая санитарную службу с помощью означенных лопат ликвидировать затем последствия этих посещений.
Дискуссия приняла оживленный характер. Сторонники и противники обоих решений вступили между собой в ожесточенный спор. Страсти накалялись. Большинство женщин, оставив на время рукоделие и разгадку кроссвордов, с жаром высказывались за то, чтобы назначить штраф для провинившихся собачников.
Челси с интересом следила за ходом спора. Она не сомневалась, что хозяевам собак вскоре придется раскошеливаться. Но принять участие в голосовании ей не довелось. Эбби, проснувшись, начала хныкать. Наступил час очередного кормления. Челси была вынуждена, протиснувшись между рядов, покинуть зал собраний и уединиться с дочерью в небольшом служебном помещении.
Она села в мягкое кресло и дала ребенку грудь. Эбби, сопя и причмокивая, принялась с жадностью насыщаться.
Дверь открылась, и в комнату вошел Хантер. После рождения Эбби его прежняя колючая настороженность по отношению к Челси сменилась ровным, дружелюбным интересом. Челси приписывала это тому, что он присутствовал при родах. Он по-прежнему не позволял ей дотрагиваться до себя и при ее приближении убирал руки за спину. Вот и теперь, когда она предложила ему подержать девочку, он, насупившись, отступил назад, но это, однако, не помешало ему, опершись локтями о стол, с улыбкой смотреть на ребенка.
– А знаешь, она здорово выросла!
Челси кивнула и обвела указательным пальцем контуры маленького изящного уха Эбби. Девочка по-прежнему была миниатюрной, но росла и хорошела день ото дня. У нее были большие, широко расставленные карие глаза, которые она, без сомнения, унаследовала от Карла, вздернутый носик и маленький изящный ротик. Вместо выпавших темных волос, с которыми она появилась на свет, голову ее покрыл рыжевато-каштановый пух. Челси ухитрилась завязать на ее головке малюсенький розовый бантик из тонкой тесьмы. Одета она была в бело-розовый нарядный комбинезон и выглядела просто прелестно.
– А она у тебя ничего, – одобрительно пробормотал Хантер. – Ты ее любишь?
– Еще бы! Она – самое дорогое, что у меня есть! – воскликнула Челси. Не считая Джадда, – мысленно добавила она.
– Потому что вас с ней связывают узы крови?
– Да.
Он резко выпрямился, сунул руку в карман и выудил оттуда помятый конверт, помедлив, положил его на стол и придвинул к Челси.
– Это тебе. С днем рождения!
– Мне? – растерянно пробормотала Челси. Она взглянула на конверт, и сердце ее забилось в тревожном предчувствии. – А откуда ты узнал о моем дне рождения?
– Я видел твои водительские права. Там указана дата рождения. Мне ничего не стоило ее запомнить.
– Потому что ты тоже родился в марте? Не ответив, он кивнул в сторону конверта.
– Открой его.
Ей захотелось попросить его, чтобы он подержал Эбби, пока она будет вскрывать конверт, но, решив, что не стоит испытывать его терпение, а также отрывать от груди все еще жадно сосавшего ребенка, она взяла конверт свободной рукой и не без труда надорвала его верхний край.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70