Он пожал плечами:
– Тогда готовьтесь к последствиям.
Челси почувствовала, как в ней закипает злость. Ее обвиняли все вокруг – и Джадд, и весь город, и Кевин с Карлом. Она оттолкнулась от изгороди и посмотрела ему в глаза.
– Даже и не подумаю, – сказала она. – Может быть, Норвич Нотчу уже пора выходить из средневековья? Современные женщины занимаются бегом, и если на улице жарко, то они одеваются соответствующим образом. Они также водят «ягуары», управляют компаниями и, можете мне поверить, занимают должности даже в правительстве. Бог ты мой, о каких призраках прошлого вы говорите?
Джадд тоже оттолкнулся от изгороди и сразу стал намного выше, чем она. Его глаза были все так же бесстрастны, только потемнели еще больше.
– Я говорю о Норвич Нотче. Вы называете его призраком прошлого. Я называю консервативным. И оттого, что вы здесь появились, ничего не изменится.
– Я и не хочу ничего изменять. Пусть город живет своей жизнью, и я прошу только не мешать мне жить своей.
– Интересно, и это все?
Она озадаченно посмотрела на него:
– Как понимать ваш вопрос?
– А так и понимать, – ответил он, – что ваше пребывание в городе выглядит по меньшей мере странно. Вам незачем здесь находиться. Оливер прав, вы могли бы заниматься своей работой в Балтиморе. Там вам было бы в тысячу раз легче, чем мучиться за письменным столом в гостинице.
Он криво усмехнулся.
– Как я узнал об этом? – спросил он, опередив ее вопрос. – Горничная, которая убирает у вас в комнате, – младшая сестра одного из наших рабочих. Она сказала ему, что каждое утро она находит в корзине для мусора в вашем номере желтую кальку. Поэтому я знаю, что вы пытаетесь работать, и я знаю, что вам удобнее было бы заниматься в своей студии. Спрашивается, зачем вы сами создаете себе трудности? Вас что, выгнали из Балтимора?
Челси почувствовала себя совершенно беззащитной.
– Нет.
– Проблемы с мужчинами?
– Нет.
– Тогда что? Зачем вам – талантливой, преуспевающей, красивой женщине забираться в такую глушь?
Талантливая, преуспевающая, красивая. Она часто слышала эти слова от других, но Джадд произнес их с какой-то горечью в голосе, и они прозвучали не как дежурный комплимент.
– За последние пять месяцев я потеряла трех самых близких мне людей. Меня теперь ничто не держит в Балтиморе.
– Значит, вы убежали.
– Нет, я решила пожить здесь.
– И как долго?
– Пока мне не надоест.
Из соседней улочки послышался рев мотоцикла Хантера. Кивнув в ту сторону, Челси сказала:
– Он-то ведь делает все, что ему вздумается. Его никак не назовешь консервативным.
– Он не такой, как все.
– И я тоже, – сказала она, подойдя к остановившемуся у тротуара Хантеру, и спросила: – Как дела?
Он снял шлем и вытер лицо рукой:
– У меня проблемы. Ты нужна мне в Болдербруке. Челси уже хотела сказать: "О'кей, сейчас возьму свою машину", но к ней пришла другая идея. Однажды он уже предлагал ей прокатиться, и она отказалась. Теперь ей представился удобный случай.
Она посмотрела на шлем, прикрепленный сзади сиденья, а затем на Хантера:
– Нет возражений? Он пожал плечами:
– Это твоя жизнь.
Жизнь была не только ее, но и будущего ребенка, и все же Челси решила рискнуть. Надев шлем, она устроилась за спиной Хантера и на прощание бросила Джадду вызывающий взгляд. Она увидела, как заиграли желваки на его скулах, – без всякого сомнения, он был вне себя от ярости.
Так ему и надо за все ее бессонные ночи, решила Челси и опустила щиток шлема. Не успела она покрепче обхватить Хантера за пояс, как мотоцикл взревел и рванул с места. Они обогнули сквер, привлекая внимание женщин из клуба садоводов, и, сделав полный круг, еще раз проехали мимо Джадда. Затем Хантер выехал на улицу, ведущую из города.
Первые несколько минут ощущение скорости приятно волновало кровь и рождало чувство свободы. Прошло много лет с тех пор, как Челси в последний раз сидела на мотоцикле. И теперь рядом с Хантером она живо вспомнила свою юность. Его мотоцикл шел ровно и легко держал дорогу. Холодные потоки воздуха приятно ласкали ее тело. Дорога стала петлять, и они наклонялись то вправо, то влево. Тут Челси обратила внимание, что окрестности ей незнакомы. Она забеспокоилась.
– Хантер?
Он не отвечал. Не поступила ли она опрометчиво, когда решилась поехать с ним? Но разве Хантер не был доверенным лицом Оливера и третьим человеком в "Плам Гранит"? И разве не он занимался ремонтом ее дома?
– Хантер, – позвала она громче. Он повернул голову. – Где мы?
– Сибен Роуд – шоссе за Акатук. Здесь очень красиво.
Дорога сузилась, повороты становились все круче. Челси представила, как они, выехав за очередной поворот, врезаются во встречную машину, но, похоже, Хантера совсем не беспокоила такая опасность. Он гнал мотоцикл все быстрее и быстрее.
Челси внимательно следила за дорогой, петлявшей по холмам, но скоро у нее закружилась голова.
– Ты можешь немного сбавить скорость? Мотоцикл тряхнуло, Хантер включил вторую скорость, и они взлетели на новый холм.
Головокружение перешло в тошноту. Челси дернула его за пояс:
– Останови на минуту, Хантер. Он продолжал ехать.
Она прижала голову к его спине и закрыла глаза, надеясь, что если она не будет видеть скачущие холмы, то тошнота пройдет. Но через минуту ей стало еще хуже.
– Хантер! Мне плохо! – прокричала она и сильно дернула его за куртку. – Остановись немедленно!
Челси так и не поняла, что подействовало на него: услышал ли он отчаяние в ее крике или почувствовал толчки, но он свернул на обочину и резко затормозил. Челси успела лишь скинуть шлем и добежать до ближайших кустов, как ее буквально вывернуло наизнанку.
Она ненавидела тошноту. Ее доктор называл приступы тошноты здоровым признаком, указывающим на правильное развитие ребенка. Но доктору не приходилось корчиться в туалете или, как сейчас, над поросшей мхом землей, упираясь в нее трясущимися руками. И доктор не был одинок, как она. Челси не стала бы возражать, если бы рядом оказался кто-нибудь, хотя бы в качестве моральной поддержки, но ей было не на кого рассчитывать. Никто, кроме Сидры и ее доктора, не знал о ребенке.
Присев на корточки, Челси отвела прилипшие к щекам пряди волос и тут же вскочила, услышав голос Хантера. Он сочувствующе сказал:
– Там подальше есть ручей.
Теперь, когда слабость прошла, она услышала шум воды. Пробираясь по звуку через колючие заросли низкорослого кустарника, она наконец вышла к ручью и, присев на валун, умыла водой лицо.
О да, она ненавидела тошноту и знала, что приступ обязательно вернется к ней в конце дня, но теперь, не считая слабости в коленях, с ней было все в порядке. Одна или две мятные таблетки были бы сейчас очень кстати, но Челси не взяла их с собой и поэтому ограничилась полосканием рта.
Возвратившись, она обнаружила Хантера облокотившимся на мотоцикл. Его шлем висел на руле, ее – лежал на сиденье. Без тени насмешки или презрения он посмотрел на нее, ожидая, что она скажет, но Челси и сама не знала, как объяснить ему свою внезапную слабость. Свалить всю вину на Хантера она не могла. Если бы не ее беременность, им не пришлось бы останавливаться.
Отряхнув кусочки мха с колен, она взглянула на Хантера, но тут же отвела взгляд.
– Ужасная дорога.
Таким же тихим голосом, каким он сказал ей о ручье, Хантер поинтересовался:
– Все в порядке?
Она кивнула и посмотрела вдаль:
– Зачем ты так гнал? – Он ничего не ответил, и она добавила: – Ты мог бы ехать помедленнее.
– Ты говорила, что ездила на мотоцикле раньше.
– Я не обманывала тебя. – Челси показала пальцем на свой нос: – Его дважды выправляли после того, как я попала в аварию по собственной глупости. Мне было семнадцать лет, и я носилась на мотоцикле как сумасшедшая. А ты зачем так рискуешь жизнью?
Хантер скрестил руки на груди:
– Плохая наследственность. – Челси улыбнулась. – Смешно, да? – нахмурился Хантер.
– Смешно, правда смешно. Я была удочерена и до сих пор не знаю ничего о своих настоящих родителях, но никогда в жизни я не пыталась объяснить свои поступки плохой наследственностью. Проще всего сваливать все на наследственность, но ты сам должен быть хозяином своей жизни.
– Только не здесь. Здесь все определяет твое имя.
– По-моему, ты излишне скромничаешь.
Хантер занимал прочные позиции в "Плам Гранит", а теперь стал еще и генеральным подрядчиком на ремонт ее дома. Часто по вечерам и выходным дням она заставала его там за работой. Тогда Челси задумывалась, есть ли у него личная жизнь. Джадд говорил, что у Хантера есть своя квартира, где он живет один, но больше Челси о нем ничего не знала.
Она интересовалась им только из любопытства. Хантер Лав как мужчина производил на нее впечатление, но с Джаддом Стриттером сравниваться не мог.
Челси была рада, что Джадд не видел, как ее тошнило, тогда бы она почувствовала себя униженной.
– Ладно, я все еще работаю на тебя? – спросил Хантер.
– Конечно, – ответила она и, подумав, добавила: – Я хочу въехать в дом третьего июля.
– Это же почти на десять дней раньше срока!
– Я не прошу закончить ремонт к третьему числу, мне нужна только спальня и ванная комната. Я могу обойтись без кухни, но у меня уже нет сил жить в гостинице.
– Тебе нужна огромная ванна. Я не получу ее так быстро.
– Позвони поставщику. Нажми на него. Хантер покачал головой:
– Мне нужен месяц.
– Я уверена, что ты справишься и за неделю, если тебе не помешают детские голоса, – добавила Челси больше потому, что Хантер пытался напугать ее быстрой ездой.
У него потемнело лицо.
– Я бы не стал так шутить.
– Ты слышал голоса во время работы?
– Нет, но только потому, что в доме слишком шумно.
– Да хватит уже, Хантер. – Челси понимающе улыбнулась. Когда Хантер согласился заняться ремонтом в доме, то у нее почти не осталось сомнений, что все выдумки о голосах были его удачной шуткой.
– Подожди, вот поживешь там одна, тогда и услышишь. Голоса раздаются из потайного хода.
– Какого потайного хода? – насторожилась Челси.
– Он находится прямо за камином. Я и хотел его тебе показать.
– Потайной ход? – она попыталась представить себе его. – А куда он ведет?
– Наверх.
– Невероятно. – Перед ее глазами уже вырисовывалось хитроумное сплетение потайных ходов Болдербрука. – Как ты думаешь, там есть другие туннели?
– Конечно, и в них лежат скелеты. Я же говорил, что в доме живут привидения. Ты еще не надумала поселиться где-нибудь в другом месте?
– Ни за что! Потайные ходы – это здорово! – В глазах Челси ценность приобретенного дома неизмеримо увеличилась. – Ты только представь, вдруг дом служил одной из остановок на "Подземной железной дороге". Только подумай, какая история скрывается за его стенами! Хантер заметно сник:
– Я не люблю историю. Лучше скажи мне, что ты собираешься делать с дверью? Я хочу замуровать ее и…
– Нет!
– Потайные ходы небезопасны.
– Они опасны не больше, чем поездка с тобой.
Она посмотрела на мотоцикл. Хантер за рулем не внушал ей доверия, и она спросила:
– Дашь мне повести его?
– Не-а, – ответил Хантер и снял свой шлем с руля.
– Если ты будешь так же гнать, меня опять стошнит. Он протянул ей второй шлем. Она колебалась.
– Хантер?
– С тобой ничего не случится.
– Случится – одно дело, стошнит – другое. Я целый день завтра буду себя плохо чувствовать.
– Плохо чувствовать себя будут завтра с утра твои ноги. – Он надел шлем. До нее донесся его приглушенный голос: – Плющ, по которому ты шла к ручью, ядовитый.
Она уставилась на свои лодыжки.
– Ты шутишь?
– Не-а.
– Почему ты не сказал мне?
– У тебя хватало тогда других забот. И разве ты не знаешь сама, как выглядит ядовитый плющ?
– Откуда? Я никогда не жила в сельской местности. Челси еще раз взглянула на свои ноги и обнаружила, что они слегка опухли.
– Может быть, еще не поздно что-нибудь сделать?
– Да, помолиться, чтобы у тебя не было на него аллергии. – Хантер уже завел мотоцикл. – Садишься? – спросил он.
Челси взглянула на дорогу:
– Есть вероятность, что меня кто-нибудь подберет?
– Очень маленькая.
– А если пойти пешком?
– Думаю, часа два, не меньше.
Челси могла быть упрямой. Она могла быть вызывающей, дерзкой и импульсивной, но не глупой. Если она не хотела в самую жару тащиться по незнакомой, безлюдной дороге, то ей нужно было забираться на мотоцикл Хантера.
Надев шлем, она сказала:
– Ну хорошо, я еду с тобой, но если меня начнет тошнить, я больше не буду кричать. Понял?
Глаза Хантера говорили, что он понял.
В Болдербруке оказалось три потайных хода. Один начинался за камином и шел к туалету на втором этаже. Второй оказался скорее небольшой комнаткой, находившейся за кладовой в кухне. Третий начинался в подвале, и вход в него был закрыт люком. Он соединялся с подземным туннелем, который через десять футов упирался в земляной завал.
Челси была уверена, что все ходы существовали не случайно. Она сгорала от желания выяснить их назначение, но у нее не хватало времени. Хантер ускорил темп работ в Болдербруке, и к списку неотложных дел добавилась покупка самой необходимой мебели.
Если она не занималась покупкой мебели в Конкорде или Манчестере, то сидела на телефоне сначала в гостинице, а затем, когда провели линию, в новом офисе "Плам Гранит". Ее клиенты в Балтиморе постоянно интересовались, как продвигается их работа, и, с другой стороны, поступало все больше запросов от потенциальных заказчиков гранита, которым она рассылала письма. В довершение всего гостиницу "Хант Омни" продали под реконструкцию в жилой дом, и работа над его проектом съедала у Челси последние свободные минуты.
Чертежный стол, как она и просила, установили под окном в потолке, где было много дневного света. И хотя Челси никак не удавалось приступить к работе над проектом до захода солнца, это ее ничуть не беспокоило. Она включала радио, настроенное на волну классической музыки, устанавливала две яркие лампы по бокам, чтобы не было теней, и принималась за свои чертежи. Маленький термос с горячим чаем из гостиницы и стеганый плед, купленный ею в Гильдии, оказались совсем не лишними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70