Он прикоснулся к одному из ее локонов, и тот с нежным шелестом обвился вокруг его пальца. Джадд положил руку ей на плечо, и она, улыбнувшись во сне, придвинулась к нему еще ближе.
Он подумал, что со временем неизбежно привык бы к этому ее стремлению находиться в как можно более тесном физическом контакте с ним и стал бы воспринимать его как должное, но сейчас эта ее черта казалась ему необыкновенно трогательной. Он никогда еще, с тех пор как Лео заболел, не оставался с женщинами столь надолго. Обычно по окончании акта любви он стремительно выпрыгивал из постели и торопился домой, чтобы вовремя отпустить очередную сиделку. Но теперь какая-то неодолимая сила удерживала его возле Челси. Ему не хотелось уходить от нее. Он продолжал любоваться ее стройным телом, которое, несмотря на развитую мускулатуру, выглядело хрупким и чрезвычайно женственным, ее высокой, полной грудью с темно-розовыми сосками.
Ему нравилась ее мягкая, уютная постель и ее спальня. Он усмехнулся про себя, вспомнив, что представлял себе эту комнату сплошь белой и чрезвычайно унылой, после того как побывал в ее рабочей мансарде. Но если убранство и интерьер последней создавали впечатление открытости и простора, то здесь, напротив, царила атмосфера интимности и уюта. Красно-коричневые с золотом обои и подобранные в тон им обивка мебели, покрывало и ковер на полу рождали чувство защищенности, отгороженности от всего внешнего мира. Джадду подумалось, что Челси намеренно оформила свою спальню в подобном стиле. Какая-то часть ее существа настоятельно требовала такого вот надежного убежища.
Челси вздохнула, потянулась и медленно открыла глаза. Она с улыбкой посмотрела на Джадда и смущенно, шепотом спросила:
– Который час?
– Примерно около восьми, – ответил он, продолжая любоваться ею.
– Я заснула совершенно случайно, – сказала она, словно оправдываясь.
– Ты переутомилась, – сочувственно произнес он. Челси все еще выглядела усталой. На лице ее сейчас не было косметики, и под глазами отчетливо проступили небольшие темные круги. Джадд не знал, следовало ли ему приписать это тяжелой работе или тому приему, который оказали ей жители городка и который она столь болезненно переживала.
Она снова вздохнула и, виновато взглянув ему в глаза, проговорила:
– Прости меня. Я ужасно разозлилась и повела себя просто глупо. Со мной подобное случается нечасто, поверь.
Он не сомневался в правдивости ее слов.
– А что послужило причиной такого бурного взрыва негодования с твоей стороны?
Челси помолчала, собираясь с мыслями для ответа. Нахмурившись, она медленно произнесла:
– Не знаю, – но через минуту добавила: – Хантер сегодня был у меня на работе, и поначалу мы с ним так хорошо разговаривали, но потом я, похоже, наступила на его любимую мозоль, и он убежал, едва попрощавшись со мной, и я подумала, что никто здесь не видит во мне человека, никто меня не замечает, и разозлилась не на шутку.
Джадду нравился ее голос. Он звучал четко и очень ритмично. Надо же, а ведь она уверяла, что у нее совсем нет музыкального слуха!
– Я так люблю находиться среди людей, – продолжала она, явно не ожидая от него ответа. – Мне всегда это нравилось, с тех пор, как я себя помню. Я была единственным ребенком в семье и, не имея, как другие, братьев и сестер, всегда чувствовала себя бодрее и увереннее в компании друзей. Не то чтобы я ощущала себя несчастной, оставаясь дома одна. Хотя, по правде говоря, одну меня никогда не оставляли. У нас всегда были экономки, для меня нанимали нянек. Но с друзьями мне всегда было веселее и интереснее.
Джадд тоже был единственным ребенком в семье, но с остальным ему повезло куда меньше, чем Челси. Приходя домой из школы, он оставался один в полном смысле слова. Ни няньки, ни экономки у них не служили. Он с нетерпением ждал возвращения отца с работы. Позже он начал заниматься баскетболом, и с тех пор ему всегда не терпелось отправиться на тренировку. Там он чувствовал себя на своем месте, среди своих. Он хорошо понимал, что имела в виду Челси, рассказывая ему о своих проблемах.
– Я так люблю поговорить, – усмехнулась она. – Это у меня от мамы. Отец у нас всегда был очень молчалив. Он так уставал на работе, что дома отдыхал от общения, от разговоров, от всего. Он проводил с мамой очень много времени, но по большей части слушал, а говорила она. – Челси снова усмехнулась. Голос ее потеплел. – Бедный папа! – воскликнула она. – Когда мы с мамой начинали болтать наперебой, ему при всем желании почти не удавалось вставить ни словечка!
– Он еще жив?
– Угу.
– Он живет в Балтиморе?
– Да, временами. Но в последнее время его можно застать там все реже и реже. Он недавно оставил практику и теперь много путешествует.
Голос ее звучал теперь разочарованно и даже слегка обиженно. Она вздохнула.
– Я скучаю без него.
Итак, выходит, ее отец являлся вторым из тех трех человек, которых она за последнее время так или иначе потеряла.
– Это он советовал тебе не приезжать сюда? – Джадд вспомнил, что она кричала об этом сегодня под дождем на дороге, ведущей к ее дому.
– Да, он считал, что я должна остаться в Балтиморе.
– А кто здесь так недоволен твоим появлением? – Об этом она тоже говорила ему сегодня.
– Все. И никто. Я не знаю. – Она замолчала. Джадд ожидал, что вот-вот она заговорит снова, объяснит ему, что ее так тревожит, но похоже было, что ей просто нечего добавить к сказанному. Но через минуту она, вздохнув, перевела разговор на другую тему.
– Я, к сожалению, не знаю еще очень многого. Например, к чему все это приведет. Те отношения, как их ни назови, которые сложились у нас с тобой.
Он тоже не представлял, что из этого выйдет. Неведение его в этом вопросе было столь же полным, как и то, на которое жаловалась Челси.
– Не в моих правилах вести себя так, как минувшей ночью. И как сегодня. – Она издала сухой смешок. – Я не ожидала, что так получится. Я ведь приехала сюда вовсе не в поисках приключений.
Джадда несказанно обрадовало то, что Челси, если верить ее признанию, оказалась столь же беспомощна перед властной силой, бросившей их в объятия друг друга, как и он сам.
Она торопливо продолжала:
– Меня очень задело то, что ты не пришел сегодня ко мне в офис. Я не сомневалась, что ты захочешь увидеть меня и поговорить о том, что случилось, уверить меня, что все в порядке, и сказать, собираешься ли ты и впредь встречаться со мной. Я чувствовала себя очень неловко, ожидая тебя и не зная, как вести себя с тобой. А ты все не шел. Тут появился Хантер и разозлил меня еще пуще. Я умчалась из офиса, вернулась домой и выбежала под дождь. А потом встретила тебя на дороге.
Выпалив все это на одном дыхании, она, похоже, выбилась из сил. Но через мгновение голос ее зазвучал снова с еще большей страстью.
– Я не хотела бы чувствовать себя связанной с кем-то. Мне не нужны лишние заботы и переживания. Поверь мне, у меня и без того сейчас хватает проблем!
– Но ведь ты сама только что говорила, что тебе плохо одной, без друзей.
– Да. Но ведь мы с тобой – не друзья. Мы…
– Любовники.
– Любовники. А мне нужны именно друзья! Люди, с которыми я могла бы поговорить, и поехать вместе за город, и пригласить их на обед, и принять их ответное приглашение.
Я была совершенно уверена, что, приехав сюда, перезнакомлюсь с массой народа. Так оно и вышло, но никто из них, кроме Донны, не желает общаться со мной. Все держатся на почтительном расстоянии, точно я прокаженная! Знаешь, как мне обидно сталкиваться с подобным отношением к себе! Что они имеют против меня? Разве то, что я из большого города, что у меня есть деньги и что я купила долевое участие в местной гранитной компании – тяжкий грех или преступление?
Он едва не рассмеялся в ответ. Челси перечислила почти все, из-за чего жители Норвич Нотча сторонились ее. Оставалось добавить лишь одно, и он сказал:
– К тому же ты еще и красива. Это щекочет им нервы. Она протестующе помотала головой.
– Но я вовсе не красива. Во всяком случае, в строгом смысле этого слова. Уход за кожей, макияж – вот главные составляющие моей внешности, если уж быть до конца откровенной.
– Это ровным счетом ничего не меняет.
– И почему же это щекочет им нервы?
– Потому что они в сравнении с тобой выглядят очень тускло. Все без исключения. Мужчины зарабатывают недостаточно, чтобы дать своим женам возможность уподобиться тебе. Да даже и будь у них деньги, отсутствие вкуса все равно не позволит им потягаться с тобой. И вот, глядя на тебя, они понимают, что заведомо проигрывают тебе во всем. И им не остается ничего другого, кроме как держаться от тебя на почтительном расстоянии.
Челси внимательно взглянула на него и, волнуясь, спросила:
– И ты считаешь, что так будет всегда?
Джадд не был готов к ответу на этот вопрос. В Норвич Нотче к чужакам всегда относились настороженно-враждебно. Но случай с Челси был особым. Она обладала деньгами и, следовательно, властью. Она купила себе право участия в городской жизни, заплатив за него звонкой монетой. Никто не мог бы предсказать, чем это для нее обернется.
– Для тебя это так важно? – спросил он.
– Я умру, если весь следующий год мне придется прожить в одиночестве.
Джадд хотел было напомнить ей, что ничто не удерживает ее в Норвич Нотче, что она может в любую минуту вернуться к себе в Балтимор, но слова не шли у него с языка. Он почувствовал, что не готов к ее немедленному отъезду. Ему так приятно было лежать возле нее, прикасаться к ней, слушать ее голос. Пусть останется хоть ненадолго!
– Тебе в любом случае не грозит одиночество в течение этого года.
– Но никто не желает говорить со мной.
– Я желаю.
Она улыбнулась ему и недоверчиво спросила:
– Это правда?
Он снова залюбовался ею и снова едва не рассмеялся, так наивно, по-детски звучал ее вопрос.
– Конечно. Но в разумных пределах. Не больше трех фраз в минуту.
– Согласна, – кивнула она и тихо спросила: – А как насчет остального?
– Что ты имеешь в виду?
– Секс.
На сей раз он все же не смог удержаться от смеха. Ему так давно не было весело. С тех пор, как заболел Лео, он почти никогда не улыбался.
– Что же это так тебя развеселило?
– То, как ты выговорила это слово. Точно это какое-то заморское блюдо.
– Для меня это почти так и есть. Во всяком случае, наши с тобой отношения. Подобное происходит со мной впервые.
– Ты никогда прежде не занималась любовью со служащим принадлежащей тебе компании?
– Я не занималась этим с незнакомцами. – Она приподнялась на постели и оперлась на локоть. – Мы и парой слов не перекинулись до того, как стали близки.
– По-моему, мы успели о многом поговорить до того, как это произошло.
– Только о несущественных вещах.
– Выходит, работа для тебя совсем ничего не значит.
– Работа в данном случае – не тема для разговора.
Мы совсем не делились личными проблемами. Ты не сказал мне о своем отце.
Джадд нахмурился и отрывисто произнес:
– Что я могу сказать о нем? Он болен. Вот и все!
– А кто сейчас с ним?
– Милли Малоун.
– Она остается с ним на всю ночь?
– Иногда.
– Она ему нравится?
– Какое это имеет значение?
– Для меня – большое. Мне не хотелось бы, чтобы он страдал оттого, что ты остался у меня.
Джадд тяжело вздохнул и закрыл глаза. В его памяти пронеслись все эти полные страданий годы, когда он силился и не мог угадать, что понимает, думает и чувствует его отец.
– Страдать от этого он не будет, – сказал он наконец. Это было печальной правдой. Лео навряд ли сознавал, кто именно кормит, моет его и укладывает в постель. Страдал в этой ситуации, похоже, один лишь Джадд.
Сев на край кровати, он завернулся в простыню.
– Давай не будем об этом. Разговоры на подобные темы лишь бередят незаживающие раны.
– Но молчание не спасает от боли.
– Зато оно позволяет хоть на некоторое время забыть о ней. – Он взглянул на Челси, которая сидела, опираясь спиной о подушку, укрытая простыней до бедер. – Ты спрашивала, что означают для меня наши отношения. Они для меня – несколько часов забвения, избавления от непрекращающейся боли, которая гложет меня. Если тебя это устраивает, я буду очень рад. Если же нет, скажи мне об этом прямо, и мы расстанемся без взаимных обид и упреков.
Челси оглядела его мужественную фигуру и, проведя языком по пересохшим губам, едва слышно прошептала:
– Меня это устраивает.
Он дотронулся ладонью до одного из ее сосков, и из горла Челси вырвался хриплый стон. Закрыв глаза, она прижалась к нему и принялась гладить его грудь и живот. Рука ее замерла словно в нерешительности, и Джадд, схватив ее за запястье, потянул ее кисть вниз, пока пальцы Челси не сомкнулись вокруг его восставшего члена.
– Я слишком стар, чтобы ходить вокруг да около, – пробормотал он, развивая свою мысль. – Или слишком честен. – Наслаждение, которое он испытывал от прикосновения нежных пальцев Челси, было слишком велико, чтобы разговаривать, но он все же произнес прерывающимся голосом: – Я могу дать тебе вот это. Я могу удовлетворить тебя в постели. Но ничего другого не обещаю.
Прежде чем она успела ответить, он закрыл ее рот страстным поцелуем, раздвинув ее губы языком.
Она ответила на этот поцелуй с не меньшей страстью и приняла в себя его возбужденный член. Через несколько секунд оба они испытали восхитительнейший одновременный оргазм. Джадд давно не чувствовал себя таким счастливым. Он понял, что слова "Я могу дать тебе вот это", произнесенные им несколько минут назад, далеко не исчерпывали всей глубины сложившихся между ними отношений.
Возвращаясь домой под проливным дождем, он не сводил глаз с мокрого шоссе, то и дело ловя себя на том, что мысли о Челси Кейн вытеснили его привычную тревогу за Лео.
ГЛАВА XIV
Историческое общество Норвич Нотча располагалось в особняке, построенном во времена гражданской войны. Здесь по-прежнему царили дух и атмосфера богатого частного жилища.
Войдя в гостиную, Челси застала Маргарет и двух других дам членов Общества за разбором пожелтевших бумаг, которые они извлекали из коробок, стоявших на большом обеденном столе красного дерева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70