Проехали еще немного.
– Эй! – вдруг крикнул детский голос.
Кругом никого не было видно. Макс и Стефан, сразу забыв о волках, сжали рукоятки пистолетов.
– Эй! – откликнулся Стефан. – Где ты?
– Тут! На дереве! – послышалось в ответ.
Все трое вдруг заметили деревцо, стоявшее шагах в двадцати от придорожной канавы. Среди его ветвей темнела человеческая фигура.
– Что ты там делаешь? – крикнул Стефан.
– Впереди волки!.. Или не слышите?
– Ты там замерзнешь! – сказал Макс. – Иди сюда!
– Я ужо замерз, – слабым голосом ответил мальчик. – Сам не могу слезть… Помогите!
Стефан хотел было спрыгнуть с двуколки, но Макс удержал его.
– Ты кто такой? – сурово спросил тюковщик.
– Сын Стоичко Данкина из Средорека… Эй, Стефан!.. Неужто не узнаешь? Рот фронт!
– Молодец парнишка! – воскликнул Стефан. – Узнаю… Стойне тебя зовут, так, что ли?
– Он самый! – ответил мальчик. – Который листовки в учительской разбросал на Первое мая.
– Ну, ты много не болтай о том, что сделал.
Стойне зашевелился в ветвях, по вдруг мертвым телом упал с дерева, да так и остался лежать неподвижно. Макс и Стефан догадались, что руки у мальчугана окоченели от холода.
Зловещий вой волков прозвучал вдали еще раз, потом неожиданно умолк. Изощренное чутье зверей уловило запах добычи. Стая приближалась, нельзя было терять время. Стефан и Макс, спрыгнув с двуколки, кинулись к лежащему на снегу мальчику. Стойне силился подняться, но одеревеневшие ноги не держали его. Это был щуплый русый шестнадцатилетний подросток, самый бедный и неотесанный крестьянский мальчик в гимназии городка. Стефан с большим трудом приручил его и привлек в Реме.
– В чем дело, Стойне?
– Беги, Стефан!.. Вас предали! – проговорил мальчик. Одетый в потрепанный полушубок и дырявые царвули, он весь посипел от холода. Чтобы лучше защитить ступни от мороза, он обмотал их тряпками и обвязал бечевками. Стефан и Макс принялись тереть ему руки.
– Говори тихо, – сказал Стефан. – Что случилось? Ты как пуганый заяц… Выше голову, дружок! Рот фронт!
– Рот фронт! – слабым голосом откликнулся ремсист. Од попробовал было сжать окоченевшие пальцы в кулак, по не смог и только поднял руку кверху.
– Ну-ну! – подбодрил его Стефан. – Коммунист не должен ничего бояться… Рассказывай!
– Из города приехали полицейские на грузовике, – тяжело дыша, начал мальчик. – Арестовали Цветану и теперь ждут вас в засаде около ее дома… Фитилек предупредил старосту по телефону, что вы едете в Шишманово, а тот сейчас же дал знать в город.
– Откуда ты это знаешь?
– Иван, рассыльный общинного управления, мне сказал… Он стоял за дверью и все слышал. Это наш человек.
– Молодец! Ну а ты?
– Я ходил в Шишманово, хотел у товарищей муки попросить… А как узнал о полиции, сейчас назад и понемножку сюда добрался… Потом слышу – волки, залез на дерево, стал вас ждать… Хорошо, что мороз… А то полицейские поехали бы по шоссе вам навстречу.
Макс и Стефан молча переглянулись.
– Предоставь его мне, – сухо промолвил Стефан. Тюковщик отрицательно покачал головой.
– Ни в коем случае!.. – сказал он. – Без партийного суда мы не имеем права.
Они повели окоченевшего Стойне к двуколке. Теперь вой волков слышался совсем близко, а лошадь непрерывно ржала и перебирала ногами. Фитилек сдерживал ее с большим трудом. Только мысль о том, что у него нет оружия, а волки могут догнать двуколку, мешала ему бросить спутников и спасаться бегством одному.
– Вы с ума сошли! – закричал он, увидев Стойне. – погрузите повозку!.. Ну его к черту!
– Подлец! – прошипел Стефан.
– Не ругай его, – тихо сказал Макс.
В это время волки показались возле придорожной канавы. Их была целая стая. Длинные тени их быстро скользили по озаренному луной голубому снегу. Звери кинулись к двуколке. Фитилек дико вскрикнул – и лошадь рванулась вперед. Но, промчавшись несколько метров, двуколка за что-то зацепилась и стала. Теперь хищники только зловеще рычали. В двуколке что-то треснуло. Макс и Стефан кинулись к ней и увидели ужасную сцену: Фитилек упал и, лежа на земле у самого колеса, боролся со свирепыми зверями, а лошадь ржала и брыкалась. Макс и Стефан почти одновременно открыли огонь. Один волк подпрыгнул и, сдавленно скуля, растянулся на снегу а остальные, испуганные грохотом и вспышками выстрелов, отбежали в сторону. Два волка вернулись, но Макс пристрелил их одного за другим. Он уже овладел собой и стрелял метко, а у Стефана рука дрожала. Стойне пытался что-то сказать, но издавал лишь какие-то отрывистые, невнятные звуки. Поредевшая стая убежала в ложбину, но остановилась поблизости, в какой-нибудь сотне метров, и выжидала там, угрюмо и злобно рыча. Стефану волки теперь казались похожими на людей, готовящихся к новому нападению. Макс наклонился над Фитильком: кассир лежал совершенно неподвижно, зарывшись лицом в снег. Тюковщик приподнял его голову. За ухом зияла глубокая пулевая рана.
– Это мы его убили, – хрипло проговорил Макс. Стефан промолчал. Его еще пробирала дрожь, хоть он и знал, что опасность миновала. Немного погодя он подошел к лошади и стал ее успокаивать, похлопывая и поглаживая по шее. Макс оттащил труп Фитилька от колеса.
Вскоре они трое уже сидели в двуколке и мчались вниз по склону.
Труп Фитилька недвижно лежал на снегу. Лупа кротко сияла, и в ледяной тишине снова раздался заунывный вой голодных хищников. Потом вдруг прекратился. Стефан опомнился только после того, как двуколка спустилась на равнину и понеслась по гладкому шоссе – прямо к городу.
– Ну как? Отлегло? – спросил Макс – Ты очень разнервничался.
– Да, – ответил Стефан, – но мне кажется, что теперешнее мое спокойствие отвратительно.
Лошадь трусила медленно, устало. Только что Стефан хотел своими руками убить Фитилька, потом испугался волков, а сейчас совесть терзала его за то, что он успокоился. Макс печально задумался о суровости и противоречиях души человеческой.
– Нет, оно не отвратительно, – помолчав, сказал он, – если только ты сумеешь сохранить его и в минуту своей собственной смерти.
XI
Весной не было в окрестностях городка более приятного места для выпивки, чем охотничий домик. Он стоял на вершине холма, поросшего соснами, и добраться к нему можно было или по шоссе, которое огибало холм, или по извилистым аллеям сосновой рощи. Здание было построено еще во время первой мировой войны сербскими пленными и служило летней резиденцией какому-то генералу, а позднее перешло в собственность общества охотников, которое стало сдавать его в аренду под ресторан.
В один воскресный полдень в конце апреля двое провинциальных ловеласов медленно поднимались по аллеям на вершину холма. Их опьяняли запахи земли и буйно распускающейся зелени, волновало то необъяснимое томление, которое пробуждает в человеке весна. Ночью прошел дождь, и между соснами ползли прозрачные клубы теплого весеннего тумана, а воздух был наполнен благоуханием смолы и молодых трав. Полюбовавшись с высоты на город, приятели уселись в саду ресторана. Они заказали янтарно-желтой сливовой ракии и заговорили о капризных путях любви.
– Домой я летел как на крыльях, – сказал инспектор. – В темноте едва сумел стереть помаду с губ…
– Выходит, вы только целовались? – спросил директор склада «Родоп».
– Я не решился сразу же идти на большее…
Директор тихо засмеялся, но полицейский инспектор этого не заметил и блаженно потянулся всем телом, обмякшим от хмеля.
– Понимаешь? – продолжал он, лихорадочно закуривая новую сигарету. – Все получилось совершенно непринужденно. И если она начала этот флирт со мной так бурно так естественно… может быть, она меня любит, готова выйти за меня замуж? Тогда прощай служба! Сбрасываю форму и поступаю практикантом в контору ее отца. Через два года сдаю государственный экзамен – и вся клиентура в околии будет моя!.. Ну, что ты на это скажешь?
– Ты был бы хорошим адвокатом, – лениво промолвил директор.
– Да, язык у меня подвешен неплохо.
– Но плохо, что ее папаша изрядный скряга! – Директору не хотелось сразу обескураживать приятеля, и он помолчал, задумчиво похрустывая огурцом. – Он ищет богатого зятя!.. А дед и отец ее теперешнего любовника были ростовщиками еще во времена турок. Денег у них куры не клюют.
– Деньги-то деньги, но не в них одних счастье. Наш приятель человек пропащий, ракия его уже погубила.
– Это верно, однако деньги все-таки при нем. А когда денег много, надо быть сумасшедшим, чтобы от них отказаться. Слушай, братец, теперь все вертится вокруг денег!.. Ты меня спроси: я лучше тебя разбираюсь в этом. Вот тебе пример: богатый человек, дом у него – дворец. Казалось бы, зачем ему торговать собственной женой?… Но склады его набиты залежавшимся товаром. И вот прошлой осенью супруга одного из таких отправилась с Торосяном в Париж. Спустя две недели армянин купил у муженька все его партии товара и сплавил их французскому торговому представительству. Вот как!
– Кто же мог знать, как это произошло? – усомнился инспектор.
– Их видели вместе в одной гостинице.
– А может, они там случайно встретились! – Инспектор старался спасти честь высшего общества. – Может, они просто друзья.
– «Может, может!» Эх ты, инспектор! Ну, рассказывай о своих делах.
– Я думаю, – продолжал инспектор, – если б она решила выйти замуж за него, разве стала бы она затевать флирт со мной?
– О… да еще как! – Директор чуть не расхохотался но, удержавшись, снова положил в рот ломтик огурца и с хрустом съел его. – Впрочем, она относится к тебе достаточно серьезно.
– Правда?
Голубые, но слегка помутневшие от сливовицы глаза инспектора радостно засияли.
– Безусловно, она тебя любит! – Директора внезапно охватило желание подшутить над приятелем. – Лакомый кусочек ты ухватил, инспектор! Большое приданое единственная дочь, воспитывалась в американском колледже. Но вся загвоздка в папе.
– Заставим его согласиться. А если будет упираться, явимся к нему, когда уже обвенчаемся в каком-нибудь монастыре.
Инспектор мечтательно загляделся на сосны, обступившие сад. В воздухе пахло влажным папоротником и фиалками. Воображение рисовало ему богато обставленную квартиру в Софии, адвокатскую контору против здания Судебной палаты и клиентов, которых будущий тесть станет направлять к нему из провинции. Эх, вот это жизнь!..
– Так и будет! – решительно проговорил он, допивая ракию.
– Что? – спросил директор.
– Выйдет за меня, – ответил инспектор.
– Смотри только, как бы чего не пронюхал наш приятель или его отец. Они тебя вмиг уберут с дороги.
– Меня? – Инспектор надменно прищурил глаза. – Как?
– Просто переведут в другой город. Это для них пустяки. При их-то связях.
– Ну допустим, переведут, а дальше?
Пьяные глаза инспектора тупо уставились па собеседника.
– Что «дальше»?… – насмешливо спросил директор.
– А у меня разве нет связей?
– Уж не хочешь ли ты напугать этих людей тем, что ты племянник какого-то проспиртованного отставного генерала? А кто ты на самом деле? Бедняк, мелкий полицейский чиновник на ничтожном жалованье. Да такого любой местный туз может переместить или уволить. Э-эх, инспектор! – В голосе директора вдруг зазвучало сочувствие. – Посмотри на меня: получаю я много, живу широко, делаю что хочу. И все же меня прямо зло берет! Понимаешь? Зло берет!
– Почему? – спросил инспектор.
– Сам не знаю почему, но злюсь!.. Там, наверху, копят деньги, живут во дворцах, открывают счета в швейцарских банках. А мы тут мелюзга, прислужники… Сюртучонок только в этом году отхватил двенадцать миллионов прибыли. Поневоле зло возьмет!
– Высоко летаешь, – осуждающе проговорил инспектор.
– Почему бы и нет? А ты сам разве не высоко залетел, когда задумал стать зятем богатого адвоката?
– Да, но мое желание скромнее.
– Успокойся, все равно ничего у тебя не выйдет. Таким людям, как мы, становится все труднее вырваться из своего круга… Тузы окопались надежно. Если они дают тебе деньги, то требуют за это тоже денег или по крайней мере умения наживать их.
– А мы чем плохи?
– Мы ничтожества и пропойцы.
– Ты опять напился и начал болтать глупости, – с досадой заметил инспектор. – Жалованье получаешь большое да еще премию раз в год, и машина в твоем распоряжении. Будь я на твоем месте, я бы ничего лучшего не желал.
– Нет, желал бы! Директору склада хочется быть районным экспертом, районный эксперт мечтает о должности главного эксперта, а когда станет главным экспертом, пожелает загребать денежки самостоятельно.
– Может, со временем ты и станешь главным экспертом или самостоятельным коммерсантом.
– Да, стану, когда ты женишься на своей… Прости, чуть было не вырвалось скверное слово. Становлюсь циником, черт возьми!.. По горло сыт городскими дамами.
– И потому начал кидаться на работниц? – с усмешкой спросил инспектор.
– Я не кидаюсь, просто они мне теперь больше нравятся. Честное слово.
– Слушай, – серьезно проговорил инспектор. – Ты ведь близок с адвокатом, не так ли?
– Да. Одно время мы часто играли в покер.
– Так вот, при случае замолви ему за меня словечко… Скажи, что я честный человек, имею высшее образование, то да се… Сам понимаешь, что сказать. А я тебе помогу в другом.
– Ты? В чем же ты мне можешь помочь? – насмешливо спросил директор.
– Заставлю Лилу упасть в твои объятия. И упадет, как груша с дерева.
Инспектор скверно и угодливо улыбнулся. Директор почувствовал смутное, давно знакомое отвращение к своему собеседнику. Но сейчас слова инспектора разожгла какие-то угасшие, покрытые пеплом угольки в его душе.
– Как ты ее заставишь? – спросил он.
– Немножко припугну.
– Так, а потом?
– А потом ты встанешь на ее защиту… Понимаешь? Предоставь это дело мне.
Директор одним духом проглотил остаток своей сливовицы.
– Ну и каналья же ты, братец! – сказал он, облизав губы. – Я не люблю добывать женщин таким способом. А впрочем, попробуем, а? Может, что и выйдет.
В распахнутые настежь окна околийского управления щедро вливался запах цветущей сирени из соседних садов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131