София расправила плечи. Я Мендес, подумала она. Я справлюсь.
– Я справлюсь, – сказала она громко.
Джордж покосился на нее, затем потянулся мимо Софии, чтобы открыть дверь в главное здание.
– Не сомневаюсь. Слушайте, если у вас ничего не запланировано на ближайшие выходные, почему бы вам не заехать в Сан-Хуан пообедать…
И они вошли внутрь.
Впервые увидев мистера Квинна, София Мендес мысленно отметила, что сегодня ей, очевидно, предопределен» изумляться размерам вещей. Она привыкла быть самой маленькой почти в любой компании, но никогда раньше не стояла рядом с таким высоким человеком, как Джимми Квинн. Ей пришлось потянуться вверх, чтобы пожать его руку, и на мгновение она ощутила себя десятилетней девочкой, встретившей друга своего отца.
Пока София шла за ним к его рабочему месту, следуя по коридору между кабинками, сооруженными из старых подвижных панелей, Квинн нырял под притолоки и трубы, по пути показывая ей, где находятся кофейные автоматы и туалеты. При этом он, похоже, не замечал, что девушка не может видеть над перегородками, которые были ему по грудь. Когда они прибыли в его кабинку, София обратила внимание, что Джимми убрал из своего стола средний ящик – вероятно, для того, решила она, чтобы не набивать синяки на коленях.
Что касается Джимми, то он почти влюбился в Софию Мендес еще раньше, чем они уселись. Прежде всего она была самой красивой девушкой, которую он когда-либо встречал. И София сразу, понравилась ему тем, что ничего не сказала про его рост. Если она ухитрится продержаться еще минуту без этих дурацких вопросов о баскетболе или одиозного «Как там, наверху, погода?», поклялся Джимми, то он женится на ней. Но, прежде чем Джимми смог сделать предложение, София открыла ноутбук и попросила его вкратце рассказать о своей работе.
Эмилио предупреждал, что она не жалует светскую болтовню, поэтому Джимми начал с того, что познакомил Софию с процессом сбора данных из яркой области, носившей название 12–75.
– Возле центра системы есть стабильная конфигурация с двумя очень мощными струями, расположенными перпендикулярно к ней и извергающими вещество со скоростью в половину световой.
Рассказывая, Джимми рисовал на экране, используя открытый дисплей, чтобы София могла делать записи, пока он говорит.
– Элизабет Кингери, астроном-теоретик, разработала новый метод, позволяющий выяснить, существуют ли там две галактики, которые окружают две черные дыры, вращающиеся вокруг друг друга, – вот так, видите? И она хочет сравнить эти данные с наблюдениями за квазарами, которые, как принято считать, являются сдвоенными галактиками, также как 12–75. Пока все понятно?
Мендес вскинула глаза и пронизала Джимми острым взглядом. Очень умна, сказал ему Эмилио. Не надо недооценивать ее. Он прокашлялся.
– Итак, смысл идеи в том, чтобы начертить карту этого участка неба, синхронно изучая его световые спектры и данные радиоастрономии. Астрономам, которые подают запрос, предоставляются обсерватории по меньшей мере два или три раза, и тогда синхронно с ними мы можем заниматься этой работой. Нам приходится работать, несмотря на состояние неба и погодные условия.
– А почему не использовать орбитальные обсерватории?
– Для доступа туда у Лиз недостаточно субсидий или влияния. Но и с наземными данными можно сделать многое. Итак, каким-то образом ты достигаешь консенсуса по графику работ, а затем надеешься, что не будет дождя или чего-нибудь еще, потому что это испортит дело. Иногда, если в облаках есть просвет, мы даже при плохой погоде ухитряемся выполнить работу. Рассказать подробнее?
– Пожалуйста, позже. Пока только обзор.
– Хорошо. Порядок такой: прежде всего я должен проверить уровень собственных шумов.
София вопрошающе взглянула на него, Джимми пояснил:
– Это означает, что я смотрю, достаточно ли мощен сигнал, исходящий из целевого района, чтобы его можно было засечь на фоне помех. Электрическое оборудование генерирует электрический шум – электроны барабанят по металлу самого оборудования. Чтобы приемники были по-настоящему холодными, мы остужаем их в жидком гелии, потому что холод замедляет движение электронов и уменьшает уровень шу…
Строгий взгляд, и Джимми подкорректировал рассказ:
– Верно. Это вы знаете. Хорошо. Если сигнал мишени очень слабый, мы слоняемся тут, выключая что только можно. Компьютеры, которые не используются для снимка, лампы, кондиционеры и все такое. Затем я выбираю калибровочный сигнал – знакомый радиоисточник – и пользуюсь им, чтобы настроить систему.
– Как вы выбираете калибровочную мишень? Вкратце, пожалуйста.
– В интернете есть обширный каталог, и мы ищем то, что больше похоже на сигнал цели. Обычно я лишь смотрю на сигнал, используя виртуальный осциллоскоп. Мы знаем, как должен выглядеть сигнал из эталонного источника.
– А если сигнал отличатся от ожидаемого?
Только о деле, сказал Эмилио. Ну должна же она когда-нибудь есть…
– Мистер Квинн, а если сигнал отличается от ожидаемого? – повторила она, приподняв темные брови. Стило зависло в воздухе.
– Вот тут начинается искусство. Каждая из этих антенн сделана, по сути, вручную. У всех есть капризы: проблемы с кабелем, сложности с заземлением. На них влияет погода, время дня, посторонние шумы. Ты должен изучить эту штуковину досконально. А затем, когда устранишь все лишнее, нужно пустить в ход интуицию, чтобы понять, откуда взялись искажения или помехи или блуждающие сигналы. Однажды, – оживился Джимми, – мы подумали, что принимаем ВЗ-сигнал… внеземной. Мы засекали его каждые несколько месяцев, но, кроме нас, никто не мог подтвердить. Оказалось, это было зажигание старого школьного автобуса, и мы слышали его всякий раз, когда дети приезжали сюда на экскурсию.
Снова Взгляд. В его сознании он уже обрел прописную букву.
– Послушайте, – сказал Джимми серьезно. – Я не просто отнимаю у вас время, рассказывая смешные истории. Вы должны знать все это, иначе ваша программа заявит, что обнаружила разумную жизнь на Марсе. А ведь каждый знает, что там живут только австралийцы, верно?
Против воли она улыбнулась.
– А-а, – проницательно заметил Джимми. – Вижу, вы работали с австралийцами!
С минуту София боролась с собой, пытаясь сохранить серьезность, но в конце концов рассмеялась.
– Пиво не бывает настолько теплым, чтобы его не пить, – сказала она с очень похожим австралийским акцентом.
Тогда Джимми тоже засмеялся, но не стал испытывать судьбу, пытаясь развить успех.
– Как продвигаются дела? – спросил у нее Джордж Эдвардc примерно через месяц после того, как София приступила к работе.
Они часто встречались за ленчем, и София копила вопросы, чтобы задавать их Джорджу, когда он приезжал на телескоп.
– Медленно. Мистер Квинн очень дружелюбен, – признала София, поднимая взгляд от толстой кофейной чашки, которую сжимала обеими руками, – но легко отвлекается.
– На вас, – рискнул сказать Джордж, желая увидеть ее реакцию.
Он знал, что Джимми прискорбно увлечен женщиной, чей единственный интерес заключался, похоже, в безжалостном исследовании его мозга – клетка за клеткой. София просто кивнула. Ни смущения, заметил Джордж, ни сочувствия. Она не романтик.
– Это осложняет ситуацию. С враждебностью иметь дело легче, – сказала она, посмотрев через кафетерий на Пегги Сунг. Джордж состроил гримасу: Пегги умела быть занозой в заднице. – С другой стороны, влюбленность проще воспринимать снисходительно. Я ценю, что вы относитесь ко мне как к компетентному профессионалу, мистер Эдвардc. Приятно работать, когда не покровительствуют. Или заигрывают.
– Ну, я надеюсь, это не будет считаться заигрыванием, – сухо сказал Джордж, – но приглашение к обеду еще в силе. Что скажете?
После некоторых раздумий София уже решила принять приглашение, коль скоро Эдвардc его повторит. Люди часто относились враждебно к ее работе, а заодно и к ней; ее с детства не звали в гости.
– Я с радостью приду, мистер Эдварде.
– Отлично. Энн хочет встретиться с вами. Днем в воскресенье? Около двух?
– Вполне устраивает. Спасибо. У меня есть несколько вопросов насчет влияния погоды на радиоприем, если не возражаете, – сказала София, отставляя тарелку и вытаскивая ноутбук.
И они продолжили заниматься делами.
В воскресенье София поехала в Сан-Хуан, сделав поправку на интенсивное движение. Припарковаться было сложно, зато цветочный ларек она нашла быстро и купила букет для доктора Эдвардc. Как ни странно, Пуэрто-Рико Софии нравился, и она была приятно удивлена, обнаружив, насколько близки испанский и ладино. Имелись различия в произношении и расхождения в словарях, но базисные слова и грамматика были во многом идентичны. Узнав у торговца цветами, как пройти к дому Эдвардсов, она по улице-лестнице поднялась к розовому оштукатуренному зданию, на которое ей показали. Двери на железный балкон, выходивший на улицу, были открыты, и она ясно услышала женский голос:
– Джордж? Ты починил в клинике насос?
– Черт, совершенно забыл про него! – София узнала голос мистера Эдвардса. – Я займусь им. Он в моем списке.
Зазвенел смех:
– Как и мир во всем мире. Мне нужно, чтобы завтра насос работал.
София постучала. Дверь открыла Энн Эдвардс – белые волосы собраны в небрежный узел, руки по локти в муке.
– О, нет! – воскликнула она. – Не только умные мозги, но и отличный костяк. Надеюсь, у вас ужасный характер, – объявила Энн Эдварде. – Иначе я потеряю веру в справедливого Бога.
София едва ли знала, что ответить на это, но Джордж Эдвардс крикнул из кухни:
– Не позволяйте ей дурачить себя. В справедливого Бога она перестала верить, когда Кливленд продул чемпионат мира в прошлом году. Единственный раз, когда Энн молилась, – это при девятой подаче.
– И в ночь перед президентскими выборами, хотя от этого было мало проку. Бог – республиканец из Техаса, – объявила Энн, проводя Софию в гостиную. – Идите на кухню и составьте нам компанию. Обед почти готов. Цветы чудесны, дорогая, и вы тоже.
Они миновали гостиную – симпатичный кавардак из книг, акварелей, эстампов, с разномастной, но удобной на вид мебелью и очень недурным турецким ковром. Заметив, что София озирается, Энн удрученно махнула на комнату руками, испачканными мукой.
– Мы здесь всего год. Я продолжаю считать, что в этом доме нужно навести порядок, но постоянно не хватает времени. Ну, может, когда-нибудь.
– Мне очень нравится, как сейчас, – честно сказала София. – Это такое место, где можно заснуть на диване.
– Ну разве вы не великолепны! – в восторге вскричала Энн – в точности, как это нередко делал Эмилио. – Боже, София, ведь так куда приятней, чем считать это обычным бедламом!
Они вошли в кухню, присоединившись к Джорджу. Тот направил Софию к тому, что Энн назвала Стулом Надоеды, и вручил стакан вина, которое она пила маленькими глотками, пока Джордж резал овощи для салата, а Энн занималась мучным блюдом.
– Джордж выполняет всю работу, связанную с ножами, – пояснила она. – Я не могу позволить себе порезаться. Слишком велик риск инфекции. В пункте скорой помощи или в клинике я одеваюсь, точно астронавт, но кисти лучше сохранять невредимыми… Это печенье не кажется вам знакомым?
– Ну да. Моя мать часто такое делала, – сказала София, слегка ошеломленная воспоминанием о сластях с запеченной корочкой из взбитых белков с сахаром.
– Значит, я угадала, – промурлыкала Энн.
Меню состояло из легких блюд, и, подбирая их, Энн получила удовольствие. Сефардская кухня была в своей основе средиземноморской – изощренная, с упором на овощи и соусы. Энн нашла рецепт для pandericas, «хлеба богатой госпожи», которым сефарды лакомились на еврейский Новый год и по другим праздникам. А на десерт – персиковые тосты и печенье.
– Потом скажете, хорош ли этот рецепт. Я взяла его из книги.
После обеда они перебрались в гостиную, прихватив чашки с турецким кофе, и разговор переключился на музыку. Джордж заметил, что София поглядывает на старое пианино у стены.
– Им редко пользуются, – сказал он. – Оно осталось тут от прежнего жильца. Мы собирались его отдать, но затем выяснилось, что Джимми умеет играть, поэтому на прошлой неделе мы настроили эту штуковину.
– София, а вы играете? – спросила Энн. Вопрос был простой. Но девушка ответила не сразу.
– Моя мать была учителем музыки, поэтому я, конечно, получала уроки, когда была маленькой, – наконец сказала София. – Не помню, когда сидела за пианино в последний раз.
Но она помнила. Был день, и комнату освещали косые солнечные лучи, врываясь в окно, а ее мать кивала, комментировала и садилась к инструменту, чтобы показать какую-нибудь фразу; кот, прыгнувший на клавиатуру и тут же без церемоний сброшенный на ковер; обычное занятие, перемежаемое случайной пальбой и взрывом минометного снаряда, упавшего где-то неподалеку. Она могла бы вспомнить все, если бы позволила себе.
– Я очень давно не практиковалась.
– Что ж, попробуйте, – предложил Джордж.
– Любой, кто может стучать по клавишам, в моих глазах уже маэстро. Все, на чем я умею играть, это радиоприемник. Садитесь, София, – убеждала Энн, обрадовавшись хоть какой-то активности, способной заменить конвульсии и пробуксовки разговора. София была восприимчивым, но молчаливым гостем, и обед прошел вовсе не с тем подъемом, к которому Энн привыкла, хотя и был достаточно приятным. – Поработал ли настройщик на совесть или мы попросту внесли посильный вклад в общий разгул пуэрториканской коррупции?
– Нет, правда, я не могу вспомнить ни одного отрывка, – взмолилась София.
Ее возражение было отклонено – добродушно, однако твердо, – и хотя пальцы слушались плохо, кое-какие музыкальные фразы она вспомнила. На несколько минут София увлеклась, наново знакомясь с инструментом, но лишь на несколько минут. Она встала, придумывая предлог, чтобы уйти, но Джордж напомнил о персиковых гренках, и София решила задержаться еще немного.
Пока ели десерт, Энн убеждала ее приходить сюда в любое время, чтобы поиграть на пианино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66