– Джорджина, перестань раздувать из мухи слона. Со мной все в порядке, Амелия, – повысил голос отец.
– Это правда, папа?
По-видимому, следующая фраза отца должна была навсегда развеять мою искреннюю озабоченность по поводу его здоровья.
– Конечно, правда, малышка. Просто у меня слегка поднялось давление. Что, черт возьми, неудивительно, после того как я проторчал в суде две недели подряд, пытаясь выбить денежное пособие для скаковой лошади из кучки абсолютно бестолковых судей. Непонятно даже, кто был больше парализован – они или эта чертова лошадь.
– Ясно, – вздохнула я, окончательно потеряв нить разговора.
– Ну ладно, Эдвард, выкладывай уже свою новость, – торопливо закончил отец.
Чтобы избавить вас от утомительных подробностей о гениальности моего брата, я в двух словах опишу суть блестящей новости, которая должна была сразить меня наповал. Как оказалось, Эду поручили серьезное дело и в суде он представлял интересы очень известного человека. Процесс обещал быть скандальным, и единственным, кто получил право давать ежедневные интервью журналистам Би-би-си с освещением событий, происходящих в суде, стал Эд. Если он выиграет процесс – а зная брата, я не сомневалась, что так оно и будет, – карьера Эда взлетит до невиданных высот, а может, и выше. И конечно, после блестящей победы он должен получить столько денег, сколько Боно хватило бы на оплату государственного долга какой-нибудь развивающейся страны. Естественно, эти деньги пойдут в качестве первого взноса за огромный особняк, больше похожий на дворец, где брат и его прилежная девушка Таня будут воспитывать своего будущего отпрыска. Кроме того, Эд не преминул тактично указать на то, что в отличие от меня, пахавшей пять лет, чтобы стать актрисой и попасть на телевидение, он появится на голубом экране без малейших усилий с его стороны. Пожалуй, наши отношения с Эдом можно охарактеризовать как классический вариант детского соперничества. Конечно, я страшно завидовала его успехам, но в мои планы не входило демонстрировать свои чувства членам семьи, тем более самому Эду. К тому же он еще не знал, что я получила самую настоящую роль в фильме и в понедельник утром уезжаю на поезде в Донегол. Кто бы мог подумать – вот я, кажется, уже и приняла решение.
– Так, значит, во сколько мы прибудем в Донегол? – прокричала я, трясясь в ветхом вагоне старого поезда времен Отечественной войны, выкрашенного в жизнерадостный оранжевый цвет. Моя попытка перекрыть оглушительный стук колес не увенчалась успехом. Пожалуй, насчет стука колес я выразилась чересчур мягко. Представьте себе толпу первоклашек, одновременно кричащих своими детскими писклявыми голосами «тук-тук». Даже в этом случае пронзительность звука будет лишь слабым отражением оглушительного визга колес. На самом деле я уже начала опасаться, сможем ли мы добраться на этой рухляди хоть куда-нибудь. Однако с другой стороны, поезд совершал подобные вояжи вот уже сорок лет и никто пока не жаловался. Главное, чтобы этот день не оказался последним в его славной карьере и по пути он не развалился на части.
– Ой, посмотри, корова! – завизжала Фай, прижавшись носом к окну. – А там настоящая изгородь!
Подруга пребывала в самом радужном расположении духа с тех пор, как после обеда мы погрузили наши вещи в такси и, удачно минуя пробки, добрались до вокзала, где нас ждал поезд, отбывавший в половине второго.
Не могу сказать, чтобы обычный забор вызывал во мне столько же радости, сколько в Фионе, но тем не менее я испытывала легкое волнение. Во-первых, к своему стыду, за все пять лет моего пребывания в Ирландии я так и не удосужилась съездить на знаменитое западное побережье. Во-вторых, умение Фай радоваться каждой мелочи очень заразительно. Мне нравилось смотреть в ее сияющие глаза в те дни, когда депрессия ненадолго отступала и сердце Фионы билось спокойно. Ну и, наконец, в-третьих, мне действительно казалось, что за последнее время я впервые в своей непутевой жизни сделала хоть что-то правильно. Конечно, при виде бушующего океана я вполне могу впасть в панику и тут же отказаться от своей затеи, но по крайней мере то, что я вылезла из-под «лежачего камня» и попыталась взять судьбу в свои руки, уже наполняло мое сердце радостью. Да, встреча с Дэном пошла мне на пользу. Как говорится, сегодняшний день стал первым днем новой жизни. Жаль только, что начали мы наше путешествие без особого размаха – засаленная обивка сидений в купе не раз заставляла вспомнить о хорошем душе. Кстати, если бы кто-нибудь захотел отведать сухих печений, я бы с радостью ими поделилась, стоило лишь засунуть руку за сиденье.
– Мы уже практически на месте! – крикнула Фай, радостно захлопав в ладоши. Ее взгляд был прикован к окну. – Посмотри, какой потрясающий вид.
Я протерла стекло от вековой сажи, ожидая увидеть типичный ирландский городок.
– Черт побери, Фай, – выдохнула я в изумлении, – это… это потрясающе!
Действительно, открывшаяся картина поражала воображение. Всего лишь за три часа езды ровные ряды домов и аккуратные улицы сменились полями настолько ярко-зеленого цвета, что казалось, будто их раскрасил ребенок, впервые открывший для себя разноцветные краски. Я в немом восхищении смотрела на живописные каменные дома, окруженные живой изгородью и пестрыми лужайками. При виде нашего грохочущего чудовища стайки птиц с шумом срывались с цветущих кустов и дружно устремлялись в лазурное небо, где плыли розово-оранжевые облака. А вдалеке за горизонтом стройными рядами возвышались изумрудные холмы такой идеальной формы, словно их отутюжили со всех сторон гигантским утюгом.
Вообще-то я не принадлежу к тому типу людей, которые мечтают сменить шум и грязь городов на тишину сельской местности. Я городская жительница, так же как и Фай. Мне нравится стремительный ритм городов, их магазины, бары – особенно магазины. Но даже я на несколько минут потеряла дар речи. Прекрасный парк Тринити-колледжа безнадежно померк на фоне роскошной природы, достойной поэм У.Б. Йетса. Я, конечно, человек, далекий от поэзии, но неожиданно на меня снизошло вдохновение. Неудачница Милли Армстронг и ее скучающая подружка остались в далеком прошлом. Теперь я ощущала себя настоящей актрисой, вживающейся в роль. Как Николь Кидман, которая отправилась в деревню, чтобы достоверно сыграть свою героиню в фильме «Далекая страна» (с той лишь разницей, что бюджет у этого фильма раз в пять больше).
Едва мы сошли со ступенек вагона в графстве Слиго, находившемся в получасе езды от Донегола, и добрались до вокзала, волоча за собой чемоданы, я вдруг ощутила, что все проблемы, не отпускавшие меня в городе, каким-то волшебным образом улетучиваются вместе со свежим атлантическим ветром. Огромная пропасть между мной и Дэном, неуверенность в себе, непонимание семьи, ложь ради роли, вечное отсутствие денег и подружка Дэна… Не говоря уже о том, что, если к июню я не превращусь в русалку, моя карьера окончательно и бесповоротно пойдет ко дну. Однако чем дальше мы шли, тем легче становилось у меня на душе. Пожалуй, эта затея с поездкой была самой лучшей из идей Фионы О’Рейли.
– Вон он! – закричала Фай и побежала в сторону нового блестящего автомобиля, припаркованного у центрального входа вокзала. – Мой двоюродный брат Кормак, – пояснила на ходу Фай. – Господи, Мак, да вы только поглядите на него!
«Поглядите»? Да, там действительно было на что посмотреть. Моему изумленному взору предстал статный красавец с широкими плечами пловца и загорелым обветренным лицом. Кузен Фионы имел все характерные черты типичного ирландца: непослушные каштановые волосы с выгоревшими прядями, веснушки, проглядывающие сквозь загар, зеленые кошачьи глаза, какие обычно рисуют на крутых мотоциклах, и ярко выраженный, но приятный для уха акцент. Я замедлила шаг и поспешила захлопнуть отвисшую от удивления челюсть. Когда я подошла к Маку, сильный порыв ветра взъерошил мои волосы, и неожиданно я почувствовала, что вместе с ветром исчез из моей головы и образ Дэна Кленси – по крайней мере на несколько секунд.
– Привет, я Мак. Как дела? – вежливо произнес он, протягивая руку.
– Спасибо, хорошо. – Мой голос был похож на писк испуганной мыши, невзирая на все усилия говорить неторопливо и с достоинством. Я скромно пожала его широкую ладонь, стараясь смотреть Маку прямо в глаза, как я обычно и делаю, когда разговариваю с новыми людьми. Однако прежде чем я успела понять, что произошло, мой левый глаз по собственному почину игриво подмигнул стоявшему передо мной человеку.
– Черт! – Я отскочила от Мака и начала яростно тереть глаз. – Это все из-за ветра. Я не подмигивала.
– Да, конечно, так мы тебе и поверили, – громко заметила Фай. – Черта с два ветер.
Мак схватил мой чемодан и, засунув его в багажник, поспешил сесть за руль.
Да, прекрасно, Милли. Теперь он подумает, что ты над ним издеваешься.
– Давай, – захихикала Фай, залезая на заднее сиденье, – садись в машину. Нас ждет океан. И кстати, перестань так пялиться на Мака – ты его смущаешь.
Весьма тактичное заявление, Фиона.
Отношения с Маком не складывались с самых первых минут, как мы отъехали от вокзала. Наш мускулистый шофер не обращал на меня никакого внимания, или, вернее, полностью игнорировал. Поначалу я пыталась убедить себя, будто все дело в его стеснительности, но поведение Мака доказывало обратное. К тому же я вдруг поняла: он предпочел бы, чтобы в нас въехал десятитонный грузовик, лишь бы не смотреть в зеркало заднего обзора и не встречаться со мной взглядом. Мои попытки заговорить с ним тоже не увенчались успехом, из чего я сделала вывод, что либо он наповал сражен моей красотой, либо (как мне казалось, это более соответствовало правде) никак не мог понять, почему лицо у пассажирки на заднем сиденье похоже на спелый апельсин.
В конце концов я бросила свои попытки завязать разговор с Маком и Фай и на некоторое время оставила их в покое, понимая, что им не терпится обсудить последние семейные новости. Какой наивной я была! После того как они успели обсудить помолвку Колин и Барри, предстоящую свадьбу кузины Эмметт, сколько детей родили за последние два года Шинед, Мари, Мэриан и Мойра, дома Адама, Брендона, Джозефа и Джонни, не говоря уже о делах миллиона остальных родственников, я заподозрила, что семейство Хеггарти – рьяные католики и практикуют единственный дозволенный церковью метод контрацепции – безопасные дни. В самом деле, такое обилие родственников всегда казалось мне возмутительным. Куда подевались традиционные английские семьи с тремя кузенами и двумя полоумными тетушками, о которых вспоминаешь лишь на Рождество да при чтении завещания? Правда, подобные «трепетные» отношения характерны больше для Армстронгов. С другой стороны, Мак и прочие братья и сестры после смерти брата Фай стали ближайшими родственниками, если не считать вечно отсутствующих родителей. И при взгляде на нее я понимала, что Фиона уже чувствовала себя частью чего-то особенного. Я не хотела мешать их беседе и лишь время от времени вставляла несколько слов, когда Мак и Фай замолкали на несколько секунд, чтобы перевести дыхание.
– А у вас католикам разрешено пользоваться противозачаточными пилюлями? – Мысль об обилии отпрысков не давала мне покоя. – Ты не в курсе, Мак? А ты сам католик?
К моему удивлению, на этот раз он обратил внимание на то, что помимо Фионы в машине имеется еще один пассажир. Мак бросил на меня испепеляющий взгляд, и мне тут же захотелось заплакать и побежать к маме. Я вжалась в сиденье, выдавив на лице некое подобие улыбки.
– А почему тебя это интересует? – В его голосе звучал металл. – Какая разница, кто какую веру исповедует?
– Ну, мне просто интересно, – я закашлялась, – так, для общего образования.
– Ага, а потом ты захочешь узнать, не является ли, случайно, мой отец членом ИРА и не приходилось ли мне когда-нибудь делать бомбы, – без тени иронии прорычал Мак.
Я нервно сглотнула и начала срочно поправлять растрепавшиеся волосы, стараясь скрыть смущение.
– Да нет, я просто хотела поддержать разговор.
– В следующий раз попробуй сказать что-нибудь более уместное.
От его слов меня бросило в жар, а лицо пошло красными пятнами. Мак считает меня пустоголовой англичанкой, рассуждающей о социальной и политической обстановке в Ирландии, не имея об этом, как, собственно, и большинство женщин, ни малейшего представления. Да кем возомнил себя этот деревенщина? Как он посмел столь грубо разговаривать со мной? Конечно, мне было наплевать, что думал обо мне Мак Хеггарти. Я надулась и мрачно уставилась в окно, глядя на проносящиеся мимо деревья. И зачем я только позволила Фай втянуть меня в эту авантюру?
– А вот и дом, – раздался голос Мака. Через десять минут, за которые я не проронила ни слова, он остановил машину. Подъезд к коттеджу оказался настолько узким, что я рефлекторно втянула живот.
– Посмотри, Милли, какая прелесть! – воскликнула Фай, выскочив из машины и широко раскинув руки. – За столько лет здесь ничего не изменилось.
В этом я ничуть не сомневалась, глядя на свежую краску, которая нисколько не скрывала подозрительно дряхлые кирпичные стены. Так называемый коттедж, как изящно выразился Мак, представлял собой старый двухэтажный особняк, стоявший так близко к воде, что было совершенно непонятно, как он выдерживал даже самые небольшие штормы.
– Когда на море шторм, вода обычно доходит до защитной стены, которая прикрывает заднюю часть дома. Ну а если волны высокие, вам просто надо закрыть окна.
– Спасибо. – Фай взяла из его рук связку ключей с потертой оранжевой лентой. – Это будет грандиозно, Милли!
Я попыталась улыбнуться, но от нервов губы свело судорогой.
– Город находится в той стороне. – С этими словами Мак бухнул на землю чемодан в опасной близости от моей ноги. – Фай, мои предки по-прежнему живут здесь в центральном доме. Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь. Мама поможет.
Фиона кинулась обниматься с Маком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44