Занавески открыты, что показалось мне странным, поскольку Фай не любила, если полная луна светила на нее. Она боялась полнолуния, как оборотни из фильмов, – такие вот у нее заморочки. Я орала, вопила не своим голосом, но дом оставался безмолвным и темным; впрочем, и остальные дома тоже – большинство из них сдавалось внаем на праздники или выходные. Северяне обычно приезжали в пятницу и сейчас уже находились далеко отсюда, на обратном пути в Дерри и Белфаст. Я крикнула в последний раз, а затем решила последовать примеру киношных несчастных влюбленных. Набрав горсть мокрых камешков, принесенных сюда волнами, швырнула их прямо в окно.
Я собиралась легонько бросить, но отчаяние и холод придали мне силы, и это «слегка» обернулось приличным ударом. Один из камешков пробил дыру в окне, и вокруг нее стекло покрылось сеточкой трещин, похожей на карту лондонской подземки. В фильмах такого не бывает. Я быстро сообразила, что если так и буду стоять с раскрытым ртом и не уберусь отсюда побыстрее, осколки разбитого стекла скорее всего посыплются дождем мне на голову, как в одной из жутких сцен фильма «Предзнаменование». Теперь я уже окончательно убедилась: Фай в доме нет, – иначе она наверняка проснулась бы из-за произведенного мной шума. Если только не…
Нет, даже не думай об этом.
Фай не сделала этого… так ведь? Она знает, как тяжело людям, которые остаются. Она не… Ну правда же? Дрожь пробежала по позвоночнику, меня снова затрясло от холода.
– Ее нет дома, – сказала я себе, уклоняясь от брызг набегавших волн.
Задумчиво покусывая губу, я двинулась по аллее вдоль дома. Низко опустив голову, энергично шагала, пытаясь согреться и не обращая внимания на дорожку из капель, стекавших с кончика моего носа.
– Черт возьми, почему же я не взяла мобильник? – выругалась я вслух.
– Вам нужно кому-то позвонить?
Неожиданно прозвучавший мужской голос заставил меня подпрыгнуть так высоко, что я едва не стукнулась о крышу. Я попыталась разглядеть во тьме стоявшего передо мной человека, дрожа от страха и холода. Мои и без того уже заледеневшие конечности застыли еще больше, а сердце стучало в груди так же громко, как и тяжелые капли дождя, падающие на землю.
– Привет, – прошептала я едва слышно. – Привет, кто там?
Не показывай страха, Милли, не дай ему понять, что ты боишься.
– Меня зовут Билли.
Из тени вышел мужчина и протянул мне руку – в ней, как я с удовольствием отметила, топора не было.
– Я охранник, – вежливо произнес он, – я услышал звук разбившегося стекла. Вы ведь имеете какое-то отношение к этому, не правда ли?
Полицейский! Слава Господу, аллилуйя и хвала небесам, что ходила в церковь пару недель назад. Это, должно быть, мне награда. Окинув взглядом униформу Билли, я горячо пожала ему руку. Не будь я на грани слез, наверняка засмеялась от радости и облегчения.
– О, рада видеть вас, мистер… офицер… констебль?..
– Просто Билли.
– Хорошо, Билли. Боже мой, вы видите, я на улице, думала, моя подруга дома, поэтому пыталась привлечь ее внимание и случайно разбила окно. Глупо с моей стороны, извините.
Сначала он подозрительно осмотрел меня с ног до головы, затем на его усталом лице появилось подобие улыбки. Он выдернул свою руку из моей и принялся старательно массировать свою ладонь. Я даже не заметила, что крепко сжимала ее до сих пор.
– О нет, не извиняйтесь передо мной, мисс?..
– Что? А, Армстронг, Милли Армстронг.
– Вы ведь нездешняя, верно?
Он достоин медали. Может, это мой английский акцент выдал меня?
Я кивнула, подтверждая его догадку.
– Хорошо, Милли, следуйте за мной.
Билли повел меня назад по аллее в свою патрульную машину со слегка помятой крышей. Я скользнула на переднее сиденье, быстро взглянув на себя в зеркало заднего вида, стерла расплывшуюся от дождя тушь, дабы уменьшить нанесенный моей физиономии урон, а потом просто решила избегать любых отражающих поверхностей. Ибо, увы, красавицей я не уродилась.
В автомобиле плыл аромат кофе из открытого термоса, стоявшего рядом с ручкой переключения скоростей. Надкушенный пончик с джемом на щитке издавал соблазнительный запах, и только теперь я осознала, насколько промокла и замерзла. Билли устроился на сиденье рядом со мной и вытащил записную книжку в черном кожаном переплете. Открыв чистую страницу, он – я и не знала, что люди действительно так делают, – лизнул кончик карандаша, прежде чем задать первый вопрос.
– Итак, Милли Армстронг, это не ваш дом, так?
– Да, он принадлежит тете и дяде моей подруги Фионы. Мэри и Подригу Хеггарти, – сообщила я.
– Ну конечно, Мэри и Подриг. Мой отец доводится Подригу двоюродным братом. Точнее, доводился, пока не умер.
– О…
– Но, – продолжил Билли небрежно, словно он только что сообщил мне о смерти своего волнистого попугайчика, – ночь жутко мокрая и мрачная, чтобы девушка вроде вас оставалась одна на улице. Милли, хотите, я высажу дверь?
Я бросила взгляд на тощую фигуру полицейского, подумав, что даже у меня, по-видимому, больше шансов вышибить дверь, чем у него. Кроме того, дверь там такая древняя, что вполне может сойти за музейный экспонат. Я покачала головой:
– Нет, все в порядке, честно. Вот если бы вы одолжили телефон, чтобы позвонить Хеггарти.
Он подсознательно накрыл рукой свой радиотелефон, словно стараясь оградить его от покушения гражданских лиц.
– М-м-м, ладно; тогда было бы здорово, если бы вы помогли мне найти мою подругу. Она, наверное, рассердится на меня за то, что я рассказала вам, но я действительно очень волнуюсь за нее. Видите ли, сегодня вечером она получила дурные новости и была очень расстроена. И мне не хочется, чтобы она в одиночестве бродила по улицам.
– Дурные новости, говорите, – кивнул Билли, неторопливо записывая что-то в своем блокноте. – У нее кто-то умер?
– Извините? Нет, никто не умер. Ну, по крайней мере за последнее время.
– Кого-то убили?
– Простите?
– Или тяжело ранили? Может, пытали?
Этот человек просто одержим смертью, Господи. У него явно слишком мало работы в этих местах.
– Кто-нибудь пропал? – добавил Билли с меньшим энтузиазмом.
– Пропал! Да! Моя подруга Фиона пропала, Билли. Сто процентов пропала.
– Великолепно, – расплылся он в улыбке и принялся яростно строчить в своей записной книжке.
Я закашлялась, украдкой рассматривая его. Надеюсь, он настоящий полицейский. Если нет, вынуждена признать, это чертовски хорошая маскировка – автомобиль и все остальное.
– Итак, как выглядит ваша подруга Фиона?
– Я – Милли, она – Фиона.
– Верно.
– Хорошо…
Я как можно подробнее описала Фай, а Билли дотошно все записывал, зажав язык между зубами и напряженно глядя на кончик карандаша. Его явно не учили стенографии, писал он медленно и с трудом, а я просто кожей ощущала уходящее время, которое отсчитывали часы на щитке. И еще долго после того, как я закончила говорить, Билли делал пометки, водя носом за каждым штрихом на бумаге. Я чувствовала, что во мне закипает нетерпение. Если Фиона находится неизвестно где, то разве не следует нам отправиться на ее поиски? Разве бумагомарание не может подождать, пока мы не выполним реальную работу? Я барабаню пальцами по коленям и считаю до… черт возьми, сбилась со счета. Тикают часы, и потрескивает рация. Дождь барабанит по крыше автомобиля, а мне кажется – по моей голове, как в китайской пытке. А он продолжает писать.
«Поспеши! – мне хотелось закричать. – Ну что же ты, заторможенный козел?»
Конечно, я держала свои мысли при себе, но к тому времени, когда полицейский оторвал глаза от своих записей и снова облизнул кончик карандаша, была уже на грани безумия.
– Ну теперь, – вздохнул он, листая страницы и покачивая головой, – я почти уверен, что именно ваша подруга где-то с полчаса назад стояла на краю утеса.
От неожиданности я разинула рот, чуть не стукнув челюстью о мокрые колени.
– Что? Вы видели Фиону, говорите? На верху отвесной скалы?
– Да, видел. Конечно же, я понял, что это она, едва вы начали ее описывать.
Это же было сто лет назад! Господи, да этот мужик сумасшедший.
– Маленькая, хорошенькая, с косичками. Да, это она. Я даже остановился и предложил ее подвезти, но она сказала, будто у нее все отлично.
«Наверное, она думала, это лучше, чем попасть в машину к такому ненормальному типу, как ты».
– Кстати, – он постучал себя по носу, – она плакала. Я догадался, а все благодаря хорошей профессиональной подготовке. Ничто не ускользнет от этих мозгов.
Кроме очевидных фактов и элементарной сообразительности, ты это хочешь сказать?
– Но что она делала, стоя на краю скалы и плача, Билли? – Я выговаривала каждое слово почти по слогам. – Она была в порядке? Она не выглядела так, будто, – я сглотнула, прежде чем продолжить, – собиралась прыгнуть, нет?
Полицейский расхохотался.
– Не будьте глупой, Милли, ничего такого страшного в этих местах не случается.
Клянусь, не будь он полицейским, я бы врезала в эту тупую харю.
Взрывчатая смесь растущего нетерпения, тревоги, недоверия и беспомощности грозила снести мне крышу. Я попыталась было изложить эти чувства подходящими словами, когда рация вдруг ожила, требуя срочно прийти на помощь по поводу смертельного случая. Я застыла в ужасе, выпучив глаза, не в силах ни сказать что-либо, ни дышать, ни даже пошевельнуться. Несмотря на мое молчание, Билли шикнул на меня, поднял руку и медленно начал действовать.
– Эх, Господи, – вздохнул он через мгновение со смешанным выражением волнения, насмешки и отчаяния на бледном лице, – это просто кошмарная новость.
Я почувствовала, что вот-вот задохнусь.
– У нас все-таки труп, – кивнул он, однако ему не удалось скрыть улыбку на губах.
Я тихо всхлипнула, прикрыв рот рукой.
– Правда, это собака, которую на дороге к Слайго задавил какой-то пьяный идиот в фургоне. Готов поспорить, это щенок Дервлы О’Нил, и мне придется счищать его останки с дороги. – Его глаза заискрились при этой мысли. – Черт возьми, Дервла завела псину совсем недавно. Я записывал. Когда же это было?
Билли начал листать свой ужасный блокнот, чтобы восстановить историю жизни собаки Дервлы О’Нил и рассказать мне все в подробностях, но я уже выскользнула из машины прямо под ливень. Теперь я пробежала мимо нашей берлоги вдоль кромки воды к утесу.
Нет у меня времени на дохлую собаку, Билли, я должна найти Фиону. И прямо сейчас.
Полная луна освещала мне дорогу, в ее свете капли дождя казались блестящими хрусталиками. Мои промокшие насквозь ноги вскоре налились свинцовой тяжестью, звук шагов заглушал гремящий оркестр волн, ветра и ливня. Мать-природа может быть чертовски шумной, когда пожелает. Я побежала вдоль кромки воды к началу Мейн-стрит, затем повернула налево к утесу, заставляя уставшие ноги шевелиться активнее. Я запыхалась, но все еще продолжала выкрикивать имя подруги в ночь. Мои попытки, однако, не увенчались успехом, поскольку голос перебивал нарастающий шторм. Я рванула вперед.
Когда я добралась до вершины утеса, дождь стоял стеклянной стеной. Я пробежала мимо скамейки, где мы с Фай наблюдали, как Мак ловил свою двадцатифутовую волну. Я огляделась вокруг и затем, несмотря на выцветшую табличку «Опасно! Край скалы», перелезла через низкое ограждение, идущее вдоль тропы, и почти проползла последние дюймы до края скалы. Мое сердце тревожно билось, мне стало страшно, когда я представила, что обнаружу, если загляну за этой край. Я вполне осознавала, что внезапный сильный порыв ветра может сбросить меня со скалы и я разобьюсь вдребезги о скалы внизу, точно так же как доска Мака. Присев на корточки, я для страховки ухватилась за кустик травы и осторожно глянула вниз. Риф был почти скрыт высоким приливом, только кусочек блестящей черной скалы внизу подсказывал, что падение туда не сулит ничего хорошего. Волны не слишком огромные, но беспорядочные и холодные, да еще и ветер. Я снова громко крикнула и тщательно осмотрела скалу, поросшую травой. Потом изучила землю в поисках следов или хоть какой-то подсказки насчет того, куда она могла направиться.
– Где ты, Фай? – позвала я, но ответа не получила.
У меня все внутри дрожало, когда я поднялась, а левая нога заскользила, попав в грязь. Я сама едва не свалилась с обрыва, но думать сейчас могла только о своей лучшей подруге. Почему она стояла здесь наверху одна в дождь, а этот идиот полицейский не вытащил ее отсюда? Что происходило в голове Фай? Я корила себя за то, что так легко позволила ей поступить по-своему. Она могла изображать из себя сильную личность, спрятаться за маску беззаботности, но на самом деле Фай хрупкая и пугливая. Она всегда боялась жизни вообще и одиночества в частности.
– Прости меня, Фай! – закричала я в бурю. – Я должна была пойти с тобой сегодня вечером. Мне ужасно жаль!
Словно насмехаясь надо мной, порыв ветра сбил меня с ног. Почти не дыша, я попыталась ухватиться за что-нибудь, но вокруг ничего не было, кроме дождя и воздуха. Я поскользнулась и шлепнулась на земле. Одна нога нашла опору над краем утеса. Руки утонули в грязи, я откинулась назад, с облегчением уложив голову на мокрую поверхность.
– Боже милостивый, Милли, что ты тут делаешь? Черт побери, ты же чуть не свалилась со скалы.
Громкий голос Мака прозвучал музыкой для моих ушей, он доносился из темноты словно глас архангела Гавриила. Я неподвижно лежала, вслушиваясь в приближающиеся шаги. Вот он надо мной, тянется ко мне, но я не могу пошевельнуться. Оцепеневшее тело отказывается повиноваться.
– Это Фай, – бормочу я снова и снова. – Мы должны помочь ей.
– Может, и так, но сначала мы должны заняться тобой, поэтому поднимайся.
Он поднял меня и отвел к машине, припаркованной на обочине с работающим двигателем и включенным отоплением. Словно профессиональный спасатель он уложил меня на переднее сиденье, плотно завернул в одеяло. Шерсть щекотала мне лицо, но я чувствовала, что конечности начинают понемногу согреваться. Мак ехал на встречу с Дэйвом у бара Галлахера, чтобы рассказать о произошедшем с Фай за обедом. Пока он говорил, я взглянула на часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44