Четверть первого.
– Нужно знать условный стук и правильно постучать в дверь паба, – мягко улыбнулся Мак.
Подумать только. Сидеть взаперти в уютном пабе. Какая удачная мысль. Фай, Дэйв, Мак и я у настоящего камина заполняем наши застывшие желудки пенистым «Гиннессом». Прелестная картинка немедленно возникла в моей голове. Как бы мне хотелось оказаться в этой картине прямо сейчас, а не сидеть под дождем посреди ночи, не имея понятия, увижу ли я снова свою лучшую подругу.
Я крепко зажурилась и снова открыла глаза, только почувствовав, как его рука сжала мою. Мы с Маком переглянулись, и я рассказала ему обо всем, начиная с разбитого окна и полицейского Билли до моего побега к утесу.
– Ну и ну, этот мужик – полный идиот, это уж точно, – сказал Мак, раздражаясь. – Он, вероятно, хотел пойти в армию, но ему не доверили оружие.
«И слава Богу».
Мак был внимателен и убедительно спокоен. Он очень быстро все понял, велел не паниковать и пообещал обязательно найти Фай. Я поверила ему, будто он и на самом деле архангел Гавриил. Его мускулистая, крепкая фигура вполне годилась для этой работы, и он способен помочь справиться с критической ситуацией. Мак включил обогреватель в машине на полную мощность и набрал номер Дэйва на своем мобильном.
– Проверь главный пляж, ты же близко к нему, – попросил он друга, кратко описав произошедшее. – А мы отправимся на Стрэнд. Встречай нас там, Дэйв, если ты не найдешь… Ну, сам знаешь. Миллион благодарностей.
Мак машинально погладил мое колено, прежде чем выжать сцепление и рвануть с места. С ним так спокойно. Пока мы ехали, я постепенно впадала в полубессознательное состояние, а мои глаза затуманивались, глядя на однообразные движения «дворников». У меня все внутри сжималось от страха при мысли о возможности потерять столь дорогого и близкого мне человека. Конечно, я и раньше знала, что Фай необыкновенная. Но именно эти мгновения заставили меня окончательно понять это. Уже давно она стала для меня моей семьей, а я – ее. Мы помогали друг другу заполнить пустоту, оставленную нашими собственными родителями, тем или иным образом предававшими нас. Жаль, что я подвела ее сегодня вечером.
Мы очень быстро добрались до Стрэнда. Мак заехал на парковку, находившуюся в конце пляжа, на вершине скалы, и заглушил мотор, оставив фары включенными на полную мощность.
– Жди здесь, – приказал он мне, прежде чем выпрыгнуть из машины и устремиться вперед, нагнув голову против ветра. Я принялась кашлять, чихать и трясти головой одновременно.
– Нет, – заявила я пустому автомобилю, – я тоже пойду.
Стрэнд – песчаный пляж в северной части города, отделенный от главного пляжа еще одним тридцатифутовым утесом, около которого береговая линия поворачивает под прямым углом. Забравшись на скалу, мы стали внимательно вглядываться в пляж. Днем это была широкая полоса золотистого песка, простиравшаяся на две мили вперед, вплоть до соседнего городка, но сейчас практически ничего не было видно. Вообще здесь мог бы быть почти тропический рай, если бы не холодная погода. И столь трагические обстоятельства.
– Я же велел тебе ждать в машине, – заявил Мак, обнимая меня за плечи. Я в оцепенении позволила ему это.
– Эх, с вами, городскими жителями, – вздохнул он, – одни проблемы.
Я слабо улыбнулась, продолжая следить за взглядом Мака, когда он принялся рассматривать просторный пляж внизу. Сейчас струи дождя падали почти горизонтально и били в глаза вместе с сильным ветром, но я уже настолько вымокла и измучилась, что это обстоятельство, кажется, больше меня не тревожило. Я сейчас, пожалуй, походила на мокрую губку, неспособную больше впитывать в себя влагу.
– Ты что-нибудь видишь, Мак? Ты видишь ее?
Мак пожал плечами:
– Думаю, нам придется спуститься на пляж – слишком темно и ничего не видно. Пойдем, а фары оставим включенными.
Я фыркнула:
– Давай лучше доедем, пляж чертовски далеко.
Подставив ветру спины, мы вернулись к машине как раз вовремя – рядом с авто Мака появилась еще пара огней.
– Дэйв! – завопила я, освободившись от объятий Мака и перейдя на бег. – Она была там? Ты нашел что-нибудь?
Дэйв подбежал к нам, натягивая куртку через голову.
– Абсолютно ничего, Милли, – мрачно ответил он. – Погода ужасная, трудно что-то увидеть, особенно в темноте. У вас есть новости?
Его хмурое лицо побледнело еще больше, а губы превратились в жесткую прямую линию, когда Мак сообщил, что мы ничего не разглядели со скалы и придется спуститься на пляж. Дэйв бросился к своей машине за рюкзаком, и я поняла: он беспокоится о Фай не меньше меня. Несомненно, он испытывал к ней самое серьезное чувство.
Безопасной, петляющей вниз по склону холма тропе мы предпочли крутой спуск – самую короткую дорогу на пляж. Дэйв освещал нам путь захваченным из машины фонариком, и мы скользили вниз, избегая появившихся в результате эрозии отверстий в скале, сквозь которые виднелось море. За всю дорогу вниз мы не обменялись ни словом, но, я уверена, безмолвно молились.
Добравшись до песка, припустили бегом по пляжу, бросая взгляды налево, на море, и направо, в сторону близлежащих песчаных дюн. Мы хорошо работали в команде и старались поддерживать друг в друге спокойствие и уверенность, несмотря на испытываемое нами отчаяние. Мы тщательно исследовали каждый дюйм Стрэнда, и я благодарила судьбу за то, что рядом оказались двое моих новых друзей. Время от времени мы звали Фай, а Дэйв пробегал лучом фонарика по поверхности пляжа подобно маяку, отслеживавшему корабли, попавшие в беду. Мак выше меня ростом и потому видел намного дальше, а я, низко опустив голову, разглядывала землю. Именно я и нашла кроссовку Фай.
– О Господи, это ее! – хрипло воскликнула я, прижимая знакомую обувь к груди и чувствуя, как слезы смятения и отчаяния, брызнувшие из глаз, смешиваются с каплями дождя.
– Ты уверена? – спросил Мак.
– Конечно, уверена, – почти закричала я. – Это ее любимые, Мак, ее любимые блестящие розовые кроссовки фирмы «Дизель». Она никогда бы их не бросила, Мак, она их просто обожает. О Господи, не может быть, чтобы она…
Дэйв взял кроссовку и подтвердил:
– Да, это ее.
Он напряженно уставился на обувь, словно пытаясь с ней поговорить.
– Не может быть, чтобы Фай… – продолжил Дэйв дрожащим голосом. – У нее не было причины сделать… это. Она бы не сделала этого. Только не моя Фай. Зачем ей?..
Я в изумлении открыла рот, увидев, как тяжелая слеза покатилась по щеке Дэйва. Мне захотелось обнять его, пообещать, что все будет хорошо – с его Фай все будет в порядке. Но меня тоже мучила неизвестность, и обними я Дэйва сейчас, потеряла бы контроль над своими собственными эмоциями, угрожающими разорвать сердце.
– Милли, – спросил Дэйв, глядя на меня с болью в глазах, – как ты думаешь, зачем Фай убивать себя? Не понимаю.
Мгновение мы внимательно смотрели друг на друга. Я слышала тяжелое дыхание Мака, перекрывавшее шум ветра. Я, прищурившись, разглядывала в темноте кроссовку, которая, похоже, потеряла свой обычный блеск.
– Это из-за того, что Фай узнала сегодня вечером о своих родителях – о разводе, о новом ребенке ее матери и все такое прочее. Этого вполне достаточно, чтобы уничтожить и гораздо более сильного человека, чем Фай.
Мак обнял меня. Я дрожала от холода, страха и адреналина. Он ничего не говорил, но я ощущала безмолвную уверенность. Даже шторм, кажется, стих из уважения к нашим чувствам, выплеснувшимся около потерянной кроссовки Фионы. Луна иногда пробивалась сквозь тучи, но все, что я чувствовала, – это мрак, окутавший нас.
– Фай всегда надеялась, – продолжила я шепотом, – и верила: однажды родители вернутся, и они снова будут вместе, вроде семейства Хеггарти, полные веселья и обычных семейных взлетов и падений. В глубине души она понимала, что этого никогда не произойдет, но пока ее родители были неизвестно где, думаю, она представляла, как они возвращаются, затем приезжает и Шон и они живут вместе долго и счастливо.
– Она такая мечтательная, – с любовью заметил Дэйв, – как ребенок с развитым воображением.
– Грезы безопаснее для Фай, чем реальная жизнь, – пожала я плечами и прокашлялась, прежде чем произнести следующее: – Ее брат Шон покончил с собой, когда Фай было пятнадцать.
Дэйв с силой сжал кроссовку, а я продолжила, не осмеливаясь посмотреть Дэйву в глаза:
– Он был на год старше Фай, и его долгие годы дразнили из-за рыжих волос и других мелких глупостей. Он был умным и получал высокие оценки в школе, но всегда был немного… не таким, как все.
– Уникальным, – поправил меня Дэйв, – как моя Фай.
Я кивнула в знак согласия:
– Он рассказывал Фай о своих обидах, но просил никому не говорить. Поэтому, верная своему слову, она молчала. Однажды, когда родителей не было дома, Шон повесился. Она обнаружила его, вернувшись из школы.
– Боже мой, – выдохнул Мак.
Дэйв сделал глубокий вдох.
– Фай пыталась спасти брата, но он уже был мертв. Конечно, она винила себя, и когда родители узнали о насмешках и издевательствах, то побили ее, обвинив во всех грехах. Думаю, они были очень расстроены и им требовалось найти виноватого. Поэтому их семья распалась и Фай оказалась одна. Она рассказывала мне, как часто не могла заснуть от страха, что с ней это тоже случится. Она думала, депрессия и самоубийство могли повториться в семье и с ней в конце концов произойдет то же самое. Словно это предрешено там, на небесах.
– Но это неправильно! – воскликнул Дэйв. – Бедной девочке просто нужна была помощь и поддержка. Черт, неудивительно, что она была в подавленном состоянии, переживая все в одиночку. Господи, ну почему она не объяснила мне? Я бы помог ей.
– Она боялась сближаться с мужчинами на случай… ну, на случай, если ты тоже уйдешь.
– Я могу понять это, – тихо произнес Мак, приблизившись губами к моему уху.
Я нежно погладила его руку. Он не рассказал мне о смерти лучшего друга, но эти слова позволили понять его чувства. Черт возьми, почему никто никогда не рассказывает нам, когда мы молоды, какой ужасной и сложной может стать жизнь, если мы не научимся делиться нашими горестями и нести наше бремя вместе?
Я убрала мокрые локоны с глаз и внимательно посмотрела на бледного Дэйва. Его плечи ссутулились, он сжимал кроссовку в руках, словно выигрышный лотерейный билет.
– Я просто подумала, тебе следует знать, – робко закончила я, так и не осознав, правильно ли поступила или сделала еще хуже.
– Спасибо, – ответил Дэйв, глядя мне прямо в глаза.
Я вдруг ощутила, что эти парни из Донегола стали мне очень близки.
– Она не заслужила этого, Милли, – прошептал Дэйв, – моя Фай не заслужила ничего такого.
Я успокаивающе дотронулась до его руки, но Дэйв вдруг вырвался и швырнул кроссовку Фай на песок.
Словно защищаясь от своих мыслей, он сжал голову руками. Оставив меня, Мак бросился к другу. Он наклонился, чтобы успокоить Дэйва, но вдруг резко вскинул голову и пристально всмотрелся в горизонт.
– В чем дело, Мак? – спросила я, когда он замер в полной неподвижности. Спокойный, как ястреб на охоте, изготовившийся к броску.
Не отрывая глаз от океана, Мак медленно распрямился, а затем бегом бросился к берегу.
– Я вижу! – вдруг воскликнул он. – Я что-то вижу. Она там!
Мы с Дэйвом попытались побежать, но сил у нас практически не осталось, ноги увязли в мягком песке. Когда мы приблизились к Маку, он уже снял джемпер и туфли. Вполне естественно, он же спасатель. Его глаза ни на миг не отрывались от точки, которую он углядел в открытом море. Постояв какое-то мгновение рядом и посмотрев на него, я тоже принялась снимать туфли.
– Что ты делаешь, Милли?
Его глаза не отрывались от цели.
– Отправляюсь с тобой, черт побери, что же еще?
– Не смей, горожанка! – рявкнул он громче ветра. – Это моя работа. Я не хочу спасать вас обеих.
Мы уже были в воде, и жгучая холодная вода жалила мне колени.
– Она моя подруга, – выдохнула я, – я должна быть там и спасти ее. А потому давай прекратим эту чертову дискуссию и просто поплывем.
Мак выругался, велел Дэйву ждать на пляже на случай, если ему понадобится помощь, и бросился вперед. Он нырнул в воду и мощными гребками направился к Фай, удаляясь от меня, словно торпеда, выбравшая цель.
– Но, Милли, ты же боишься воды, – умоляющим голосом закричал Дэйв позади меня.
– Не боюсь, – бросила я, но мой голос застрял где-то в судорожно сжавшейся глотке. – Не боюсь.
– Милли, – беспомощно воззвал Дэйв, но я уже зашла в воду по пояс, высоко подняла руки и подсознательно откладывала мгновение, когда мне придется погрузить их в воду.
Наконец я поплыла вперед, напрягая глаза в лунном свете, чтобы уловить движения своей подруги. Наконец я обнаружила ее, маленькую фигурку, отчаянно сражающуюся с бурунами.
– Фай! – завопила я не своим голосом – Это я, Милли. О Боже, Фай, вернись. Не делай этого. Ты нам нужна. Пожалуйста, Фай, мы любим тебя. Не убивай себя!
– Блин, да не собираюсь я себя убивать! – Подплыв ближе, я услышала, как Фай отфыркивается. – Но если вы, пара придурков, не поторопитесь и не поможете мне, то вполне успею пойти ко дну.
– Все нормально, парень, – крикнул Мак встревоженному Дэйву, – с ней порядок. Это всего лишь дельфин!
– Это что? – заорала я, борясь с бурунами, которые так и стремились выбросить меня назад, на берег. – Дай мне посмотреть на него. Где он?
– У меня в руках, черт побери, – откликнулась Фай. Ее черты можно теперь разглядеть в лунном свете, и я увидела в ее глазах выражение усталости, смешанной с волнением.
Моя подруга. Слава Богу.
С огромным трудом я добралась-таки до них, где ныряя под волну, где отдаваясь ее воле, а иногда, когда попадались более-менее спокойные участки, просто плывя по-собачьи. Измученная и задыхающаяся, я ухватилась за руку Мака и высунулась из воды, глядя то на него, то на свою лучшую подругу.
– Черт побери, Фай, ну и напугала же ты меня. Заставила изрядно поволноваться. Что ты делала на скале под дождем?
– Наблюдала за этим малышом и его семейством, – ухмыльнулась она во весь рот.
Я глянула вниз, и тут этот темный предмет в руках Фай издал звук – нечто среднее между писком и гоготом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44