Она, тогда не понимала, что любовь – настоящая любовь – никогда не приходит в ослепляющей вспышке великолепия, как когда-то думала. Любовь распускается постепенно, как роза, вырастая из семени, которое вначале прорастает, потом дает бутон, который под лучами солнца и дождем распускается, раскрывая свои лепестки. Да, такова была истинная мера любви: пережить трудности, как и хорошее, знать о всех недостатках своего возлюбленного и, тем не менее, любить его.
Лионел казался Изабелле юным золотым Богом и она боготворила его, затаив дыхание думала, что он ее навсегда. Но Воррик… Ах, Воррик был настоящим мужчиной, и, хотя слишком часто напоминал девушке древнего языческого Бога, она знала, что это не так. Она видела, что он сделан из плоти, прикасалась к нему, целовала его и была рада, что в нем тоже есть изъяны. Теперь, как никогда раньше, она поняла, что Лионел был всего лишь мечтой, а Воррик – реальностью.
Она улыбнулась в темноте, когда муж пошевелился, протянув к ней руку и привлек ее поближе к себе, инстинктивно почувствовав, что она не спит.
– Любимая, – нежно прошептал он ей на ухо, и она почувствовала на своем лице его теплое дыхание. – Тебя что-нибудь беспокоит?
– Нет, милорд, – тихо ответила она.
– Однако, ты еще не спишь? – полувопросительно заговорил он, медленно приподнимаясь на локте и глядя на нее.
– Да, но ничего не случилось, Воррик, я просто думала.
– О чем? – спросил он, и его пальцы ласково начали скользить по ее телу, вновь возбуждая в ней желание, которое не раз пробуждал.
– О тебе, – сказала она, вздохнув от удовольствия, и прижалась поближе к нему. Сердце запело у нее в груди от радости и удовольствия, от ставшего таким знакомым и радостным прикосновения его рук.
– Ах, – вздохнул он интригующе, как будто пытался спрятать свои истинные мысли, – наверное что-то очень серьезное, раз это не дает тебе заснуть? Я даже не подозревал, что занимаю добрую половину твоих мыслей. А о чем же ты думала, раз не спала, Изабелла?
– Сейчас – о ваших руках, милорд, – пошутила она.
Он рассмеялся, потом нахмурился.
– Ну, дорогая, теперь скажи правду. Ты никогда не должна лгать своему мужу.
– Я и не стану лгать. Но даже после этого ты не поверишь, если скажу, о чем думала.
– Откуда ты знаешь? – спросил он. – Неужели я тебе не говорил никогда, что глупо быть слишком уверенной в чем-то?
– Да.
– Тогда ответь на вопрос, Белла, – мягко попросил он, поцеловав уголок ее губ. – Я твой муж и имею право знать, что ты обо мне думаешь.
Изабелле захотелось узнать, что же было на этот раз в его мыслях, но Воррик опустил ресницы, и она не могла догадаться. Однако ей показалось, что за его просьбой стояло нечто большее, чем обычное любопытство. Ожидая ее ответа, Воррик, казалось, вел себя, как всегда, и это дело не представлялось ему особо важным. Однако, Изабелла чувствовала: он страстно хотел знать, что жена о нем думает. И девушка решила, что сегодня, сейчас, она ему все скажет. Изабелла глубоко вздохнула.
– Я… я думала о том, как я люблю тебя, Воррик. Она почувствовала, как он напрягся, потом его руки сжали ее тело.
– Черт побери! – тихо и яростно выругался он. – Не лги мне, Изабелла. Никогда не лги мне о таких вещах!
У нее застрял ком в горле. Сердце упало у нее в груди, но все же ей удалось сказать.
– Я же говорила, что вы не поверите, милорд.
Воррик так резко отпустил ее, что она испугалась, и мгновенно вскочил с кровати. Изабелла испуганно села, натянув на себя простыню, чтобы прикрыть свою наготу. Некоторое время он ходил по темной комнате, потом зажег свечу, поставил ее на столик рядом с массивной кроватью так, чтобы свет освещал лицо девушки, но она не отвернулась от Воррика. Тогда он сел на кровать, положив руки ей на плечи, и посмотрел на нее пытливым взглядом.
– А теперь еще раз скажи мне то, что ты сказала в темноте, чтобы я мог видеть твое лицо при этом.
– Я люблю тебя, Воррик.
Муж резко вздохнул, и в этот момент Изабелле, глядевшей на него, показалось, что она его безнадежно потеряла.
Потом он спросил:
– Значит, это правда? Ты, действительно, мне не лжешь?
– Нет, милорд.
– А тот день, в павильоне Лионела?
– Он обманом завлек меня туда. Когда я сказала ему, что не предам своего мужа и что он мне не нужен, Лионел схватил меня, как сумасшедший, и пытался применить ко мне силу. Я очень рассердилась и обвинила его в том, что он не лучше, чем лорд Оадби. Он… он, кажется, при этих словах пришел в себя, и я смогла от него убежать. Вот и все, милорд. Лионел, действительно, поцеловал меня и разорвал мое платье, но больше ничего не было, я клянусь, потому что именно тогда, в тот день, я поняла, что не любила его, что мое сердце принадлежит вам.
– Ах, Белла, милая, – прошептал Воррик, прижимая ее к себе. – Ты не знаешь, как долго я ждал этих слов.
Уже потом он прижался к ее губам и поцеловал, сжав серебристые волосы так, как будто боялся ее потерять навсегда. Воррик лихорадочно осыпал поцелуями ее виски, ресницы, губы, кончик носа, потом снова губы. Он был ненасытен, но Изабеллу это радовало.
– Любимый мой, любимый! – воскликнула она, прижимая его к себе. – Я так давно хотела сказать тебе, что в моем сердце, но боялась, так как думала, что ты мне не поверишь. После того дня, когда состоялся королевский турнир, я боялась, что ты даже не станешь со мной разговаривать. А когда мне показалось, что ты больше меня не хочешь…
– Ах, Изабелла, милая, я хотел, действительно, но мысль о том, что ты причинила мне такую боль, была просто невыносима. Ты же знаешь, что я уже начал любить тебя, но, поверив, что ты обманула меня, попытался выбросить тебя из сердца и души, чтобы ты больше не смогла нанести мне такую рану. Но я так и не сумел избавиться от твоего образа, как только я ни старался. Все эти ночи без тебя я только и делал, что мечтал о тебе.
– Однако, ты ко мне не приходил.
– Нет. Я как дурак сидел в королевских конюшнях и жаловался моему коню на тебя. На тебя!
– Ах, Воррик, нет! – вскрикнула Изабелла, с трудом подавив смешок. Она почувствовала неимоверное облегчение, узнав о том, что он все-таки ее не обманывал. – Ты говоришь правду?
– Да.
– Я думала… я думала…
– Что я ищу чьих-то других объятий? – нежно спросил он.
– Да.
– Я не требую от тебя того, чего сам не могу предложить тебе взамен, Изабелла. Позволь мне еще раз показать это тебе.
Изабелла на всю оставшуюся жизнь запомнила эту ночь: прикосновение рук Воррика, когда тот отдернул простыню и потемневшим страстным взглядом окинул ее нагое тело; жар его поцелуя на своих губах, на груди, на животе. Он целовал каждую частичку ее трепетавшего тела; ощущение его тела, лежащего сверху, вошедшего в нее и наполнявшего ее так, что она сама ощущала всего его до мельчайшей частички; и еще нечто большее. Галактика закружилась перед ней тысячами звезд, которые подхватили ее так, что она не понимала, где кончается собственное тело и начинается тело Воррика, и спускали вниз по темному туннелю в центр ослепительного пожарища. Языки пламени прожигали вены Изабеллы, и она вскрикнула, сдаваясь им; и Воррик тихо прошептал: «Любимая моя, Роза Восторга!» Он обернул белокурые волосы жены вокруг шеи и повторил снова, что любит ее.
ГЛАВА 30
Лицо Изабеллы, которое должно было сиять от радости, было омрачено печалью, когда она посмотрела на письмо, державшее в руках. Это было сообщение от леди Стейнли, матери Гарри Тюдора. Та продолжала по-прежнему писать ей, несмотря на все отчаянные попытки девушки прекратить эту переписку. И теперь, как никогда, Изабелла была уверена в том, что у баронессы были скрытые мотивы писать ей. Сообщение леди Стейнли были адресованы Воррику – в этом девушка не сомневалась. Он же читал письма без видимого интереса, но потом Изабелла стала замечать, что муж часто запирается со своими братьями и о чем-то спорит. И хотя мужчины говорили полушепотом и на уэльском языке, который, несмотря на все попытки Воррика научить ее, она все же плохо понимала, тем не менее, разговор резко прекращался, если ей случалось в это время войти в комнату.
Иногда ей хотелось, чтобы Мэдог никогда не приезжал в Хокхарст, потому что она была уверена, что именно он разжигает искры восстания, которое готовилось в замке.
Человеку, который так любил сражения, ничего не стоит привлечь на свою сторону братьев. При этой мысли сердце Изабеллы падало. Она любила своего мужа и не хотела, чтобы он погиб на войне или от рук палача за предательство. Предательство… Это ужасное слово вместе с тревогой несло и смерть.
Она закрыла глаза и тихо вскрикнула от боли при этой мысли, сжав письмо леди Стейнли. Изабелла лихорадочно молилась, чтобы баронесса прекратила ей писать, хотя это казалось нереальным. Леди Стейнли была умной, слишком умной. Для девушки ее сообщения казались невинными, но не для Воррика, который отлично читал ее мысли между строк. Если бы корреспонденция попала в другие руки, то против баронессы ничего нельзя было сказать. Казалось бы, какой вред могли принести ее письма к Изабелле, которую знали как сторонницу Йорком, поддерживающую Корону?
Девушке страстно хотелось выбросить сообщение еще дальше, чем ту куклу, которую ей когда-то подарила леди Шрутон, но Изабелла не осмеливалась это сделать. Воррик, естественно, заподозрит неладное – она снова разрушит его любовь и доверие. Кроме того, если она будет вести себя тихо, то сможет каким-то образом узнать что-то важное, и как-нибудь предотвратить то, что замышляется против Короны.
Ах, если бы только Мэдог уехал домой в Гвендрез! Может быть, тогда Воррик не станет участвовать в том, что планировалось. Ее надежды были напрасны, и Изабелла это знала. Кэрливел и Джоселин собирались пожениться после сбора урожая, ж, конечно же, Мэдог, Эмрис и Хвилис хотели присутствовать на церемонии. Даже теперь они все еще не могли простить Воррику, что он женился на Изабелле, не пригласив их на свадьбу. Кажется, уэльсцы, как и шотландцы, были очень клановым народом.
Но даже после сбора урожая от Мэдога никак нельзя было избавиться. Он сам решил жениться, и все должны были ехать в Гвендрез на его свадьбу. Так как Воррик был прямым наследником Мэдога, а первая его жена умерла при рождении ребенка, и ребенок родился мерт– ным, то Мэдог (по крайней мере, он так сказал) хотел сообщить эту новость о предстоящей свадьбе брату лично. Конечно же, на этот раз Мэдог надеялся, что после свадьбы у него родится сын, который и станет его наследником. Кроме того, они все хотели встретиться с женой Воррика, поэтому приехали в Хокхарст.
Изабелла вздохнула, еще раз взглянув на письмо леди Стейнли, попыталась разгладить смятый листок, чтобы Воррик не смог догадаться, как она расстроилась, получив его. Она ругала баронессу и сына Маргарет, наследника Ланкастеров, Гарри Тюдора. Если бы не они, Изабелла была бы счастлива, как никогда в жизни.
Уэльс или Кимры, как называли уэльсцы, были дикой необжитой землей. Пожив в Гвендрезе и поприсутствовав на свадьбе Мэдога, они пересекли крутые скалистые горы, Бристольский канал, и Изабелла была счастлива вновь оказаться дома. Не то, чтобы ей не понравился Уэльс – его дикая красота показалась ей захватывающей – но уэльсцы для нее были странным варварским народом; в Гвендрезе она чувствовала себя беспокойно. Замок, хотя и хорошо охранялся и был надежно укреплен, был слишком примитивным. Впервые Изабелла поняла, что до ее приезда в Хокхарст Воррик и Кэрливел жили там и не понимали, что там не хватает удобств.
Потом Изабелле не понравились разговоры: многие уэльсцы не любили англичан, своих давних врагов. Изабелла поняла, что они без колебания будут поддерживать наследника Ланкастеров Гарри Тюдора, если у него хватит нахальства вырвать корону у йоркистов.
Девушка, одетая в плащ, подбитый пухом горностая, задрожала, но не от холодного воздуха зимы, которая была уже на исходе.
Сегодня ночью в гостинице, где они остановились, Изабелла настолько встревожилась, что, наконец, осмелилась высказать свои страхи Воррику, но тот ничего не сказал определенного, что могло бы ее успокоить.
– Человек должен делать то, что он считает нужным, милая, – только и сказал он.
– Но то, что ты затеваешь, называется предательством, Воррик! – воскликнула она. – Я сердцем чувствую, что это так! Эдуард Плантагенет – король Англии и будет им до тех пор, пока жив.
– Пока он жив, я его подданный. Нет такого человека, который был бы способен вырвать корону из рук Эдуарда, Изабелла. Но даже король не вечен, и мне кажется, дорогая, что бесконечные кутежи Эдуарда не лучшим образом сказались на нем. Он стал слабым и немощным, и его власть над людьми и их уважение к нему тоже ослабли. Повторяю тебе, Изабелла: если Эдуард умрет, Англия не примет его молодого сына в качестве правителя. Страна уже достаточно страдала под властью молодых королей, и не вынесет такого снова.
В смятении Изабелла стала кусать губы. Королю Ричарду II было всего десять лет, когда он взошел на трон; реальная же власть находилась в руках его дади – Джона Гауита, представителя регентства, чтобы никто не мог совершенно контролировать политику. Действительно, Англия не процветала под властью такого правительства, и в 1381 году крестьяне подняли восстание. Даже после того, как Ричард получил большинство голосов, Англия продолжала страдать под его режимом, и когда Джон Гаунт умер в 1399 году, его сын Генри Болингброк заставил Ричарда сложить полномочия и объявил себя королем Англии, Генрихом IV. Ричард уехал в замок Поинтеффракт и, согласно слухам, его убили. В 1422 году внук Генриха IV, которому еще не было и года, унаследовал трон. Изабелла знала, что пришлось вынести Англии под властью набожного и бесхитростного короля Генриха VI. Она застала несколько лет его правления.
Молодому Неду Плантагенету, сыну Эдуарда, было только двенадцать лет.
– Изабелла, – серьезно продолжал Воррик, – ты, действительно, считаешь, что если Эдуард умрет, власть перейдет в руки Вудвиллей, не так ли?
– Но есть еще, милорд, герцог Глостер, – предположила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65