Рассерженный, как всегда, одним только видом ее, он грубо накричал на нее и отхлестал по щекам за то, что та так глупа и некрасива, скомандовав ей переодеться в подобающее предстоящему случаю платье. Но у Джильен не было ничего более подходящего. Услышав такое, Лионел откинул крышку ее сундука и вытащил оттуда все платья, в гневе разбросав их вокруг, и с ненавистью топтал их, когда увидел, что она сказала правду. Потом он, попеременно то разражаясь гневом, то успокаиваясь, обвинял ее в том, что у нее не хватило ума взять те платья, которые уместно надевать при дворе, а Джильен была слишком испугана, чтобы напомнить ему о том, что он не дал ей денег на покупку соответствующих платьев. Теперь у нее совсем упало настроение, когда она поняла, насколько серо и тускло одета. Ее облачение напоминало монашеский костюм, который был безнадежно не к месту среди модных, ярко украшенных платьев на других женщинах. Хотя Джильен изо всех сил пыталась не заплакать, она понимала, что в любой момент может разразиться слезами. Это было бы настоящей катастрофой, потому что за это Лионел снова побьет ее, как только они очутятся наедине в комнате, побьет, как всегда, безжалостно. Ей хотелось незаметно ускользнуть, но она знала, что муж не разрешит ей сделать этого, поэтому она молчала. Она попыталась сосредоточиться на разговорах, которые велись вокруг, и отчаянно хотела не быть такой некрасивой и недогадливой.
Но невзрачность Джильен была скорее следствием ее природной скромности, чем чего-либо другого. Ее лицо вовсе не было неприятным. У нее были прекрасные карие глаза, которые могли при случае загадочно сверкать (хотя она редко поднимала их, поэтому никто из присутствующих этого не замечал), а ее вздернутый носик открывал очаровательный, нежно очерченный рот, свидетельствующий о доброте натуры. Ее кругленькие щечки украшал нежный румянец, а каштановые волосы были трогательными, как у ребенка, локонами, обрамляли лицо, что делало ее очаровательной, если бы у Лионела было время, а главное, желание все это заметить.
Джильен была вовсе не глупа, скорее, наоборот. Ее считали умной и начитанной, потому что большую часть своей жизни она провела за прилежной учебой, готовя себя к тому дню, когда найдет утешение в ближайшем монастыре. Джильен не верила, что отец Лионела будет настаивать на помолвке со своим сыном, если она расскажет ему о своих религиозных убеждениях. Или ее отец, лорд Девизес, кто действительно заставил девушку выйти замуж за Лионела Валерекса. Она была уверена, что это предпринималось с целью соединить их земли: хотя Лионел и был наследником отца, Джильен ничего не унаследовала, потому что законы Девизесов запрещали женщинам вступать в наследство. Если Джильен не родит сына, то после смерти отца его имение будет принадлежать короне, а она останется фактически без единого пенса. Девушку, правда, это не заботило. Если она пострижется в монахини, то ей и вовсе не нужно будет богатство. Небольшой доход, который бы Джильен получала в этом случае, вполне удовлетворял бы ее.
– Смотрите!
Джильен была оторвана от своих раздумий криком Андре Монтега.
– Это Роза Восторга! Пошли, Эдмонд, мы должны убедиться, взяла ли она букет Джеофри. Если нет, то мы выиграли пари!
Почувствовав себя еще более неловко, чем всегда, Джильен посмотрела на поспешно удаляющихся придворных, которые шутили и смеялись, следуя в направлении прекрасной женщины, красивее которой она еще не видела никого. Джильен нерешительно коснулась руки мужа, потом решилась робко спросить.
– Ми… милорд, что это за женщина вон там? Та, о которой говорил сэр Андре?
Лионел почувствовал себя, как после сильного удара в живот, когда он, нахмурившись, взглянул на женщину, так привлекшую внимание его жены, что та даже осмелилась спросить о ней.
– Изабелла! Ах, Боже мой, Изабелла!
Сердце Лионела готово было выпрыгнуть из груди, потому что Изабелла казалась еще прекрасней, чем прежде. На какое-то мгновение на его сияющем лице отразились боль и страсть. Джильен, стоявшая рядом, невольно вскрикнула от жалости к нему.
– Ах, милорд, вы любите ее! – неожиданно, все сразу поняв, выдохнула она. – Вот почему вы меня так презираете.
– Да, ты, глупая сука! – набросился на нее Лионел, сжимая в руке кубок с вином. – Хоть один раз ты что-то правильно поняла!
Джильен съежилась при этих словах, сказанных Лионелом с такой ненавистью, испугавшей ее. Но все же снова осмелилась задать вопрос об этой женщине.
– Но… но, кто она, милорд?
– Леди Изабелла Тремейн, графиня Хокхарст, – все-таки ответил Лионел, злобно работая желваками. Он отпил большой глоток ликера, потом вытер рот рукавом. – А тот, сукин сын, рядом с ней – ее муж Воррик, уэльский ублюдок. – Он усмехнулся, потом отвратительно рассмеялся, угрожающе сощурив свои голубые глаза.
«Интересно, нравится ли ей с ним в постели, этой колдунье?»
Сэр Андре Монтег вернулся вовремя, чтобы услышать эту последнюю реплику Лионела. Он заговорил:
– Если вы имеете в виду Розу Восторга, то ответом на ваш вопрос будет то, что там она, очевидно, чувствует себя прекрасно. Леди Хокхарст не смотрит ни на одного мужчину, кроме своего мужа, к огромному разочарованию ее поклонников. Хотя придворные беспрестанно ухаживают за ней, она пресекает буквально все попытки завоевать ее расположение. Но они все же настойчивы в своих ухаживаниях и даже спорят между собой, кто же будет этим счастливцем или глупцом, который наставит рога лорду Хокхарсту.
– Боже, как это низко! – произнесла шокированная Джильен.
– Одно из любимых развлечений придворных кавалеров, леди Джильен, – сухо заметил Андре Монтег.
«Ну, я не дурак, – подумал Лионел, отпивая еще один глоток вина из кубка. – Если я буду вести себя умнее остальных, то мне должно повезти».
Изабелла, стоявшая рядом с мужем и разговаривавшая с братом и лордом Монтекатини, неожиданно вздрогнула, когда заметила такой горячий и бесстыдный взгляд Лионела, к тому же в присутствии жены.
– Что-нибудь не так, леди Хокхарст? – поинтересовался граф, с любопытством приподнимая черную бровь.
– Нет, ничего, – поспешно заверила она его, прекрасно понимая, что Воррик и Гил догадались о причине ее беспокойства, но не стали говорить при итальянце. Она легко и непринужденно рассмеялась.
– Я в какой-то момент поняла, что сюда направляется сэр Джиофри Трифорд, и я испугалась, что он подойдет и станет упрекать меня в том, что не взяла его букет. Выходит, он проспорил сэрам Андре Монтегу и Эдмонду Лейси.
Лорд Монтекатини задумчиво посмотрел на Изабеллу, понимая, что она вряд ли объяснила истинную причину своего волнения. Потом он тайком, из-под полуопущенных ресниц обвел взглядом комнату, чтобы отыскать истинную причину ее замешательства. От внимательных глаз графа не ускользнул ни горячий взгляд голубых глаз Лионела Валерекса, которым тот буквально пожирал Изабеллу, ни расстроенное лицо леди Джильен. Он также заметил, что ни лорд Хокхарст, ни лорд Рашден не удостоили лорда Лионела ничем большим, кроме приветственного кивка. Это свидетельствовало о том, что они не были в хороших отношениях с наследником Сант-Сейвора. Итальянец улыбнулся. В последнее время судьба была, действительно, благосклонна к нему.
– Со стороны сэра Джиофри было довольно-таки глупо заключать такое пари, – продолжал лорд Монтекатини. – Некого винить, кроме самого себя: только глупцу не понятно, что вы не смотрите ни на кого, кроме мужа. – Он повернулся к графу. – Вы, действительно, счастливый человек, лорд Хокхарст.
– Я всегда так думал, – согласился Воррик прохладно, потому что в итальянце было нечто такое, что не нравилось графу, хотя он не мог сказать, что именно.
До него дошли некоторые слухи об итальянце, но это были только слухи, потому что лорд Монтекатини был слишком скрытен и ревностно хранил свои тайны. Реальных же доказательств того, что он сотворил что-то из ряда вон выходящее, не было. Тогда всех итальянцев подозревали в отравлении любовным зельем, так как это был один из способов избавления от противника, принятый при Римском дворе. Даже в Англии были лорды и леди, которые боялись, что их убьют таким же способом, стоило лишь выпить несколько глотков хорошего вина, в котором незаметно, заблаговременно мог быть растворен яд. Некоторые, перед тем как выпить, предусмотрительно клали в бокал зуб акулы (считалось, что зуб акулы изменит цвет, если в содержимом бокала присутствует яд). Хотя сплетники говорили, что лорд Монтекатини в совершенстве владеет этим способом убийства, но эти слухи Воррику не нравились. Сам он не стал бы применять такое средство против своих врагов. Однако, не менее подлым был способ устранения противника, который предпочитали англичане: затаиться где-то в темном коридоре и всадить нож в спину.
Явные намеки на то, что граф предпочитал молоденьких мужчин, а не женщин, вызывали у Воррика чувство отвращения. Когда бы Воррик ни встретил итальянца, он всегда неловко чувствовал себя в его присутствии.
Воррик внимательно рассматривал лорда Монтекатини, твердо уверенный в том, что тот догадался об истинной причине замешательства Изабеллы. По какой-то необъяснимой причине эта мысль встревожила его; кроме того, ему очень не понравилось, какие взгляды итальянец бросал на Гила. В какой-то момент Воррик готов был поклясться, что черные глаза лорда Монтекатини зажглись похотью, когда он смотрел на брата Изабеллы. Граф понимал, что насколько была красива его жена, настолько же был симпатичен Гил. Мысль о том, что Монтекатини желал соблазнить Гила, ошеломила Воррика. Брат его жены был молод и неопытен. Он вполне мог оказаться во власти такого умного и решительного человека, как итальянец. Воррик решил, что ему необходимо как можно раньше предпринять кое-какие шаги, чтобы Гил не попал в тиски лорда. Для этого требуется, как минимум, избавиться от Монтекатини, чтобы помешать осуществлению вынашиваемых им планов.
– Идемте, Изабелла, Гил, – внезапно резко приказал Воррик. – Уже поздно, а мне и Гилу завтра необходимо присутствовать на королевском турнире, так что пора отдыхать.
– А вы участвуете, милорд? – спросил он графа.
– Я? Боже сохрани! Нет. Я вообще не люблю рыцарских турниров.
– Ну да, вы конечно… ваше ПРЕДПОЧТЕНИЕ нам хорошо известно, лорд Монтекатини, – преднамеренно подчеркнул Воррик, желая тем самым оскорбить его. «Какая жалость, было бы интересно скрестить с ним шпаги».
Итальянец понял двойной намек или угрозу в словах Воррика. Он удивленно вскинул бровь.
– В самом деле? Тогда конечно… тогда вы должны воспользоваться этой привилегией и оказать мне честь, милорд, – вежливо ответил граф.
– Тогда до завтра. Пойдемте, Изабелла, Гил, – повторил Воррик. Брат Изабеллы был слегка удивлен и обижен, что муж ее сестры скомандовал им и даже приказал уйти из зала, ведь ранг графа был не выше, чем его собственный. Правда, Гил вспомнил, как Изабелла отчаянно пыталась сделать свой брак счастливым, и не захотел осложнять отношения, вступая в конфликт с графом. Он распрощался и последовал за новобрачными из зала.
Никто из троих не оглянулся, поэтому они не видели, как кривая усмешка исказила рот Монтекатини, а его черные глаза вспыхнули злобным огнем.
ГЛАВА 25
Летний июльский день, в который должен был состояться королевский турнир, выдался ясным и погожим. В то утро солнце светило ярко, все выше поднимаясь в голубой лазури и обещая жару. Легкие белые облака, словно сделанные из сладкой ваты, плыли по небосводу. Время от времени легкий ветерок отрывал от них маленькие кусочки. Внизу Зеленая башня была похожа на море изумрудов. Деревья мягко раскачивались на ветру. Река Темза под лучами солнца сверкала голубизной, ее мягкие волны бились о борта лодок и барж, которыми была заполнена гавань.
Вдоль берега ходили купцы, торгующие вразнос, и сновали толпы людей, пытающихся хоть мельком взглянуть на товары. Изабелла вприпрыжку бежала за мужем, едва поспевая за ним. Она была очень взволнована. Вначале они ехали во дворец Вестминстер верхом, по королевской дороге, где разрешалось ездить только людям высокого ранга и знатного рода. Чтобы попасть в резиденцию Эдуарда Гринвич, где должен был состояться турнир, им предстояло плыть на барже. Изабелле раньше не приходилось путешествовать ни на каком судне, поэтому, естественно, ее волновала предстоящая поездка. Даже легкое покачивание баржи не испортило предвкушения чего-то необычного, но Джоселин побледнела и приказала Изабелле присесть, на что Кэрливел весело рассмеялся. Он обхватил талию девушки и поклялся ценой собственной жизни спасти ее, если вдруг судно станет тонуть.
– Ах, сэр, – выдохнула Джоселин, глядя вниз на реку, воды которой теперь были так близко. – Вы думаете, что это может случиться?
– Конечно же нет, Джоселин! – успокоила ее Изабелла, бросив на Кэрливела хмурый взгляд. – Кэрливел – большой мастер по части шуток.
– Почему вы так думаете, миледи? – спросил он, глядя на нее смеющимися глазами.
– Потому что вам лишь бы сказать что-нибудь, но не упустить возможности успокоить хорошенькую девушку, – довольно резко заметила Изабелла, хотя она была довольна романом, который, кажется, завязывался между ее служанкой и Кэрливелом. – Не обращай внимания на этого проказника, – довольно твердо сказала Изабелла. – Скажи ему, что, прежде чем ты будешь иметь с ним дело, он должен забыть о своем непостоянстве.
– Да, – с усмешкой протянул Воррик, присаживаясь рядом с Изабеллой под полосатым зонтиком, который защищал их от солнечных лучей, – на этот счет с ним сам дьявол не может сравниться.
Ответом Кэрливела на эти слова было то, что он схватил шляпу графа и швырнул в воду.
– Ах, – вздохнула Изабелла, когда братья продолжали незлобную потасовку, качнув при этом баржу.
– Ах, господа, умоляю вас, прекратите, – взмолилась Джоселин, испуганно ухватившись за борт судна.
Даже Рагнор крепче вцепился в плечо Изабеллы и беспокойно закричал. Теперь сокол сопровождал ее повсюду, куда бы она ни следовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65