И молила Бугха, чтоб не дове
лось ей больше свидетельствовать подобное.
И наступившей ночью Сигмонд мятежно кидался на постели, мучился кошмарн
ыми видениями, частая дрожь сотрясала его могучее тело. Всю ночь Гильда с
ветила свечу, отирала пот со лба страдальца, гладила, подносила навар гри
бной лечебный к иссушенным его устам. И пела песни, которые мать поет свое
му младенцу, и жалела, что он не малое дитя, что бы его, плачущего, приложить
к своей груди и напитать молоком своим и успокоить. А холодный месяц чере
з узкие окна замка протягивал свои мертвенные лучи к изголовью Сигмондо
ва ложа и Гильда своим телом укрывала его от губительных излучений, пьющ
их жизненные силы человека, высасывающих его разум.
И дано ей было понять этой ночью, что гора содержит песчинку, а песчинка сл
агает гору, и как глядя на эту песчинку сказать: се есть песчинка, или, се ес
ть гора? Каков ответ будет верным, и есть ли верный ответ? И еще то, что не яс
ен след змия на камне, но ясен след камня на змие. И поняла Гильда, как дорог
ей этот человек, тревожно разметавшийся в постели и, страждущий, он ей дор
оже, чем в гордом блеске своей славы и могущества. И как безмерно, нечелове
чески одинок сейчас одинок в этом мире и как нуждается в Гильде, в ее забот
е о нем. И как Гильда нуждается в том, чтобы о нем заботиться, в его нужде о н
ей. И сказала Гильда: это хорошо, что мы есть друг для друга.
И была ночь и было утро. И на рассвете покинули путники затхлость каменны
х стен и уехали прочь от замка Грауденхольдского и поставили лагерь в чи
стой роще на берегу прозрачной реки.
А возвратившийся с охоты младший лорд Скорена, узнав о страшной кончине
родственника, только и смог в погоню за убийцей взять тех людей, что с ним
вместе охотились. Все бывшие в тот день в замке поклялись нерушимой древ
ней клятвой, что никогда не обнажат меча, не восстанут на витязя Сигмонда,
ибо не в силах будут больше снести уже однажды испытанное.
Одинокий молчаливо сидел Сигмонд, смотрел на быстрые воды, на трепет лис
тьев, но видел одни только темные бездны своей души, что раскрылись вчера
перед ним, и пугали они его. И дал витязь обет не обнажать меча ради похвал
ьбы и забавы, ради корысти. И спустился к реке, скинул свои одежды и омыл те
ло в прохладных водах. А вышедши на берег, в журчании потока, в шелесте лис
тьев, услышал слова прощения. И снизошел к нему мир и покой.
И возрадовался Сигмонд, обозревая окрест себя величие натуры в своем при
родном естестве сущей.
И был день и был вечер, и сидели путники у ночного костра, пили веселый гри
бной отвар, Гильдой собственноручно сготовленный и слушали стрекотань
е сверчка. И было это стрекотанье, века веков звучащее, величайшей Песней
всех Песен мирозданья.

Глава 11. СКОРЕНА

Свеж и прозрачен час порассветного солнца. Ласки юнного тепла девичьими
поцелуями голубят мир, исполосованный стылыми сумраками отошедшей ноч
и. И от робких этих касаний небесной благодати отрекаются травы от зяблы
х росс дорассветных. И разворачивают бутоны многокрасочную нежность вн
утрицветий и отдаются жужжанию пчелиному и свежести молодого ветра.
Резво и споро везут двухосную повозку отдохнувшие кони, овсов баронских
вдоволь наевшись, в стойлах замковых застоявшись. Хороша дорога степная
накатанная, тракт битый, с незапамятных времен проложенный в герцогство
Монийское. Теплыми днями высушенный, тверд, будто выложен камнем и не пыл
ит еще по раннему росистому времени. Степь ровная, славно, далеко видно, вс
я солнцем озаряется, только далеко впереди изумрудно зеленеют высокие х
олмы. Не в тягость без кнута, одними вожжами правит упряжкой умиленный ба
рским приемом Мунгрен. Порыгивает жирным угощением, исходит крепким пив
ным духом. Гильда притаилась в углу повозки, чтобы ненароком не помешать
своему господину и восторженно глядит, как сосредоточенный Сигмонд лов
ко вертит пальцами два кинжала. Чудны у него кинжалы Ч клинки трехгранн
ые, с кровотоками, узкие кие да длинные, сай называются. Гарды, как рога ант
илопы, от рукоятки круто загибаются чуть не до половины клинка вытянуты,
а там в стороны расходятся. Мечутся, сверкают саи, не понять куда остриями
смотрят Ч то вверх, то вниз, то вперед, то назад. Вот почему ее витязь так на
д ярмарочными жонглерами смеялся. Куда им до него. Сверкнули лезвия из чу
десного металла в быстром полете и разом впились в дерево облучка, да так,
что Мунгрен с испугу подпрыгнул даже. А следом, как дукат у фокусника трет
ий сай объявился и воткнулся между двумя первыми. Пришла пора и захалявн
ым ножам Ч раз и задрожали их рукоятки между саями.
Гильда не сдержалась, в ладоши захлопала, потом шкодливые руки между кол
енок спрятала Ч не ровен час помешала витязю. Понимала она, что не со скук
и, не для потехи плетет кружева сверкающие Сигмонд, а ради искусства свое
го ратного, неборимого. Помнит она, как лихим броском с ходу без размаху во
гнал витязь свои кинжалы в глотки бандюг дорожных, да так, что те и слова п
окаянного вымолвить не успели, а только хрипом да кровавой пеной наполни
лись их пасти и проклятые души бандитские отлетели в смурные царства пот
усветные.
А Сигмонду как бы что. Запрятал ножи за отвороты сапог, один сай за пояс за
ткнул и снова стал плести смертельные узоры острыми своими саями.
Великое счастье выпало Гильде попасть под опеку столь славного витязя. Н
ет ему равных по силе и доблести во всем мире поднебесном. И утеснений ник
аких не чинит он своей рабе Ч кормит и поит досыта со своего стола богаты
рского, платьем жалует не скупясь, с купцами не торгуясь, и слова грубого,
обидного не молвит, былым не попрекает, а бить, так подавно не бьет, а столь
ко ден уже вместе. Да вот суров и малословен, свою думу думает, не поделитс
я, сторонится, словно чумная она, постелью гильдиною брезгует. Может не хо
роша она, и то верно Ч рыжая да тощая, кожа да кости, вон коленки торчат. Вот
и страшно, может она ему без надобности, продаст при первой оказии купцам
из стран южных. Сердце испуганно билось и противный, дрожащий холод сжим
ал грудь. Нет не может того быть. Не стал бы витязь тратиться на Гильду Ч с
только за нее никакой купец не даст. Да и обещал ей, что не оставит, не броси
т.
Успокоилась Гильда и дальше стала любоваться ловкими танцами Сигмондо
вых кинжалов.
А всеже чуден витязь. Из краев далеких, диких приехал, мало понимает в жизн
и культурных народов. Ну сколько раз уже надлежало Гильде спеть торжеств
енную Песнь о славной победе Сигмонда, да тот и слушать не желает. Словно о
на невежда какая, дочь смерда подневольного, стихосложению необученная.
Чей же долг, как не ее петь о герое, чтобы слава о подвигах его великих не по
кабакам да трактирам в пьяном грязнословии, а слогом правильным, словом
высоким от краю до краю в народе разносилась. Чтобы сребнобородые скальд
ы пели эти песни по крепостям да замкам, чтобы матери высокородные дочер
ей своих учили Короток век человека, а слава его гордым словом поведанна
я, в веках живет.
По той поре солнце поднялось и таинство утра сменилось потрясающей роск
ошью летнего дня. Жаворонок, чернея точкой на голубизне небесной сферы, т
янул бесконечную свою песню, из дальних далей подпевали ему невидимые со
братья. Долом в густых травах стрекотали тьмы кузнечиков, гул стоял пчел
иный. То там, то сям среди зелени травы темнели фигурки гладких, на летних
богатых кормах жирку свежего нагулявших сурков. Пересвистывались межд
у собой, пугливо на повозку поглядывали, высматривали Ч не рыжеет ли где
мехом лиса хитрая, к плоти сурковой нежной дюже охочая. Мир земной правил
свой славный пир летний.
Дорога тем временем пошла в гору к близким уже холмам. Между их склонами и
лежал путь в земли герцогства Монийского. где по слухам недавно закончил
ась война для герцога без убытку и тот, довольный, справлял пиры и разные з
абавы. Туда и правил коней Мунгрен. Послабил вожжи, обернулся.
Ч Так что, Сигмонд, может передумаешь? Разве плохо нам вместе было, или до
ходы не велики, иль я чем обидел? А в герцогстве-то Монийском, слыхал, весел
о живут, работы много, как сыры в масле кататься будем.
Ч Не плохо вместе, да только плохо людей бить.
Ч Так чего-ж в том плохого. По-желанию, ничего в том зазорного нету. И еще д
еньги платят.
Ч Так на большую дорогу с кистенем выйти Ч тоже платить будут.
Ч Эк сравнил! С кистенем! Я же тебя не душегубствовать кличу. У нас дело чи
нное, благородное.
Ч Все равно душегубство. Не хорошо это. Не могу так больше. Прости. Вот дое
дем до какого-нибудь городка, а там и попрощаемся.
Ч Эх, жалко. Ну да дело твое. Ч И отвернулся расстроенный Мунгрен. Лошаде
й сердито кнутом протянул.
И не заметили путники, как и приблизились к тем холмам, с утра таким далеки
м. Не заметили и как торжество пира летнего всякой большой и малой живнос
ти сменилось тревожным молчанием. Выдвигалась с воротной стороны из-за
горизонта туча грозовая, темная, свинцовой тяжести. Скрывала синеву небе
сную, наползала догоняя путников, молниями далекими поблескивала и гроз
но, пока далеко еще, грохотала.
А ниже той тучи, по дороге пыльным облаком приближалась беда. Стучала коп
ытами, отблескивала сталью доспехов.
Ч Эй, Сигмонд! Ч Приподнялся на козлах Мунгрен, тревожно за кибитку пос
мотрел. Ч Как не погоня за нами. Худые люди скачут, не былобы нам лиха. Пово
зкой от всадников не уйдем. Ч А сам коней галопом погоняет, кнута не жале
ет. Затряслась повозка, заскрипела. Олвин проснулся, глаза помутнели стр
ахом, испуганно грудь чешет. А повозка на ухабинах подпрыгивает, из сторо
ны в сторону шатается Ч дорога из широкой долины стала втягиваться в ра
спадок между двух крутых холмов, пошла вгору, запетляла.
Ч Ой, беда будет, побьют нас, как пить дать побъют! Ой беда! Ч Голосил Мунг
рен.
Ч Ничего, старик, отобъемся. Дорога в ущелье идет, туда скорее правь. Ч Ко
мандовал Сигмонд.
А сзади все ближе пыльное облако. Уже видны всадники, оружием размахиваю
т, впереди рыцарь в броне скачет. Гильда внимательно присмотрелась молод
ым острым взглядом.
Ч Сигмонд, это младший лорд Скорена со своим кланом за нами скачет. Верно
крови твоей хочет.
Ч Ясно, тогда давайте к бою готовиться.
Повозка въехала в узость ущелья, с обеих сторон громаздились неприступн
ые громады утесов.
Ч Хорошее место. Ч Решил Сигмонд. Ч Ставай здесь, распрягай коней, разв
орачивай боком воз. Тут Скорене проехать больше негде, в тыл к нам не зайду
т. Будем в лоб их бить.
Пока Мунгрен с Олвином разварачивали повозку Сигмонд раскрыл свой рюкз
ак и вынул еще не надеванные доспехи. Времени было мало и Гильда кинулась
помогать одевать брони. Доспехи, как все у витязя, были незнакомые. Рубаха
с короткими рукавами сложена из металлических пластин, как рыбья чешуя,
была легкая и сверкающая. И надевалась она быстро, не так как тяжелый панц
ырь ее отца, правда и свиду похлипче. Сигмонд натянул ратную рубаху, подпо
ясался, заткнул свои саи. Надел поножи и нарукавники, боевые перчатки и шл
ем с гребнем посередине. По своему обычаю два меча, уже кровью чужой омыты
х, укрепил за спиной. Развернул сверток, притороченный к рюкзаку и вынул о
громный двуручный меч с длиннющей рукоятью, словно не на две, а на пять рук
предназначенную. Этот мечара, как и те меньшие не имел середины и был почт
и без гарды.
Гильда потрогала Мырлоков кинжал за поясом и решила, что не переживет св
оего господина. Не хочется снова становиться солдатской подстилкой, жит
ь в страхе, голоде и обиде. А оставалось жить не долго. Уже близко подъехал
Скорена со своей дружиной. Всего человек пятнадцать-двадцать воинов. Хо
ть и могуч витязь Сигмонд да не совладать ему с такой ратью, не устоять про
тив вражьей силищи. Вот и Олвин, как сурок пугливый соскочил с воза и был т
аков. Мунгрен меч и щит достал, но стар он уже, боец никудышний, подмоги с не
го будет мало. Гильда нырнула в повозку, нашла там лук и полупустой колчан
. Учил же ее отец, вопреки традициям стрелы метать. Пришел час на деле учен
ие пользовать.
Сигмонд, как всегда в бою, был холоден и отрешен. Выйдя на дорогу вперед ки
битки, встал широко расставив ноги, опустив вперед себя меч. Ждал врагов.

Отряд младшего Скорены, въехавши в ущелье, сгрудился перед заградой. Впе
ред выехал сам лорд и зло прокричал:
Ч Я славный высокородный лорд Скорена. Сдавайтесь, собачьи дети, покори
тесь моей славе. Только пес Сигмонд сегодня будет убит. Остальных я милую
и беру к себе в замок в услужение.
Молча стоял Сигмонд, только мечем сверкнул, принял боевую стойку, занес н
ад собою клинок. Молчание его было грознее, чем хвастливые речи, что говор
ят воины перед сражением. И чувствовалось, что не похвальбой, но вражеско
й кровью наполнит он темное ущелье. Холодно глядел он на самоуверенного
Скорену, на его людей, хладнокровно оценивая их боевые качества, изъиски
вал путь к победе.
Ч Бывалый народ, видать не новички в рукопашной, вооружены кто как Ч не
у всех шлемы и щиты, кто с копьем, у кого один только меч. Благие времена, нет
еще понятия о регулярных войсках, о штатном вооружении. Обычные бандиты,
только кильты одних цветов клана Скорены, вот и вся униформа.По мордам кр
асным судя Ч больше с кружкой упражняются, чем с мечами Ч это хорошо. Хра
бры кучей на одного, поглядим, как один, другой сковырнется, так духу-то по
убавится. Тесно ущелье, более четырех сразу не сунутся. Ну, Ч вперед!
Молниеносно скользнул к ближайшему противнику, самодовольно поигрываю
шему копьем, ударил и опять замер в стойке, готовый к новой схватке. Голова
неосторожного воина покатилась пыльной дорогой под ноги коней. Лошади з
аржали, попятились, усугубляя и без того беспорядок в рядах нападающих. Л
юдей Скорены сковал ужас при виде страшного конца их товарища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30