– Ну все равно, по-моему, ничего серьезного тут не сломано, чего нельзя было бы поправить за месяц-два ремонта, – вежливо выразил надежду отрок Сергий.– А что это такое там на крыше? Очень веселенькая расцветочка, конечно, но...– Не волнуйтесь, сейчас все исправим! – засуетился Серый и дернул ковер за свисающие почти до окошка кисти.Раздалось шершавое "Ой!", и ковер с грохотом и остатком трубы обрушился на землю, прикрыв собой Ивана.– Ой, – повторил за ковром Волк и развел руками. – Но не волнуйтесь, сейчас все исправим!..– Не надо! – испуганно пискнула старушка. – Не надо. Я сама. Потом. Когда вас провожу.– Уже уходим, – поспешил ее успокоить Серый. – Ну, Иванушка, раз-два-взяли! – и он, подхватив царевича под мышки, поволок его с клумбы, сея среди цукатных фиалок и желатиновой травы смерть и разрушение.– Мои цветы! – отчаянно всплеснула руками бабулька. – Мои узамбарские фиалки! Из самого Узамбара!.. А что это с вашим другом, молодой человек? Он умер?– Умер?! – Серый в панике заглянул Иванушке в лицо. – Да нет же... Почему вы так решили?– Да потому, что с больными и ранеными так не обращаются, а спящий... спящий...– Что – "спящий"? – впился глазами в лицо старушки Волк. – Что – "спящий"? Что вы хотели сказать? Вы что-то знаете?– Извините, что я вмешиваюсь, конечно, молодой человек, но ваш друг, случайно, не принц?– Ну, вроде того... Он царевич. А что?– Тогда все понятно. Он хотел поцеловать принцессу Оливию, не так ли?Мысль о том, чтобы Иван захотел кого-либо поцеловать, кроме своего коня, Волка изрядно развеселила.– Нет. Он не хотел ее поцеловать. Точнее, это не он хотел ее поцеловать. Он про нее только вчера вечером первый раз услышал.– Значит, это вы хотели? – не прекращала расспросы хозяйка.– Не было печали! – сплюнул Серый.– Молодой человек, в обществе незнакомых пожилых дам воспитанные молодые люди не должны плеваться, – осуждающе покачала головой старушка.– Так в чем же дело! Давайте познакомимся! – встрепенулся Волк. – Меня зовут Сергий, прозвание мое Волк, а призвание – бродяга. Но друзья называют меня просто сэр Вульф. А это – царевич Иван Лукоморский, и этим все сказано, – и он сделал что-то среднее между реверансом и книксеном в лучших традициях мюхенвальдского двора.Старушка то ли неодобрительно поджала губы, то ли попыталась скрыть улыбку.– Меня зовут мадам Баунти, друзья называют меня тетушкой, а по призванию я – фея.В мозгу Серого при этом слове тут же звякнул тревожный колокольчик, и разбойник подозрительно покосился на новую знакомую.– Это какая фея? Одна из тех, поди, еще?– Одна из каких? – так же подозрительно прищурила левый глаз тетушка Баунти.– Из тех. Которые эти. Да, поди, еще, та, – пояснил Волк.– Из тех, которые эти, какие те? – уточнила фея.– Не те, которые те, а те, которые эти, – любезно разъяснил Сергий.– Те, которые эти, не могут быть этими, особенно из тех.– Из тех эти как раз те.– Как вы могли такое подумать!– А что? – смутился Волк. – Когда тут такое рассказывают...– От кого вы вообще услышали эту историю?– От пострадавшего, конечно. От принца Орландо.– Орландо?.. Бедняжка... Я надеюсь, ему уже лучше.– По-моему, ему уже никак.– То есть как – никак? – снова недопоняла фея.– То есть никак никак. Последний раз я его видел, когда он пытался добраться до своей принцессы.– Ну, после этого я его вынесла из заколдованного леса живого, хотя и не совсем здорового – никогда бы не подумала, что он зайдет так далеко. Очень настойчивый молодой человек, этот Орландо.– Из леса? Как он там оказался? Они же с Иваном залезли на самый верхний балкон самой высокой башни. Что он делал в лесу-то?– С Иваном? Балкон? Башня? Юноша, что вы говорите – какой Иван, какой балкон – это было вчера – у меня не склероз еще – и он был один и полез в заколдованный лес, чтобы попасть в замок, а не наоборот!– Бабушка...– Тетушка, с вашего позволения, молодой человек.– Да, тетушка. Я помню. Ну, так вот, бабушка. Не далее, как вчера мы нашли его в лесу. В простом. И не далее, как сегодня утром они с Иваном-царевичем с ковра-самолета спустились на балкон спальни принцессы. Вернулся один Иван, который с тех пор не может проснуться. Орланду я больше не видел. И если вы к этому...– Он был внутри?! – подпрыгнула тетушка Баунти как ужаленная. – Скорее в дом!Быстрей! Если еще не поздно!!!Иванушке снилось, что пахло ванилью и корицей. Что лежал он на матрасе из бисквита с прослойкой из вишневого варенья и укрывался огромными блинами, а над головой его, под низким потолком из горчичных сухарей, висела большая груша, которую почему-то нельзя было скушать, а вокруг нее вились изюмрудные козявки. Над ним то и дело склонялась старушка из черного и белого шоколада с апельсиновой начинкой и поила и обрызгивала его чем-то, что по вкусу и запаху напоминало Ивану глубокое детство, осеннюю ярмарку и заморских гостей с их сладкими улыбками, речами и яствами, название каждого из которых – сказка странствий... При этом шоколадная бабушка приговаривала шепотом, делая певучее ударение на каждом загадочном слове: "Кориндер! Фенугрик! Турмерик! Кумин! Блепепер! Репепер! Бейлиз! Целери! Нутмег! Кловес! Онион! Гингери!.." А потом еще раз... и еще... и еще... и еще... И вот уже царевич невольно повторяет за ней: "Целери! Нутмег! Кловес! Онион! Гингери!.."А вот и без Серого тут не обошлось... Интересно, а он в этом сне из чего сделан? Судя по цвету лица – наверное, из халвы... Он как-то непонятно смотрит на Иванушку и сосредоточенно повторяет за смешной старушкой: Гингери...Кориндер...Фенугрек... Финугрик... Фингурик...Ну, вот... Всю песню сбил...– Фенугрик, – нетерпеливо подсказывает ему Иван. – Турмерик.И тут отрок Сергй окончательно испортил песню.– ПРОСНУЛСЯ!!! – взревел он как медведь, проглотивший вместе с медом пчелу. – ОН ПРОСНУЛСЯ!!!– Ну естественно, так орать – мертвый проснется, – недовольно, сонным еще голосом пробурчал царевич, все же стараясь поймать невесомую паутинку ускользающего волшебного сновидения.Взгляд Серого стал странным:– Не проснется.– Это троп такой. Фигура речи, – поспешил пояснить Иван, ругая себя, что забыл о том, что стилистические приемы для отрока Сергия – территория нетоптаная.– Фигура у нас тут одна, Иван-царевич. И это – ты, – Волк заботливо поправил под спиной царевича подушку, пахнущую малиновым желе. – Садись, давай, да речь сказывай – что у вас там с Орландой в этом замке случилось. Нашли вы эту... как ее... Ну, принцессу, то есть, как ее там...– Оливию, – подсказала тетушка Баунти.– Оливию... – повторил, как завороженый, Иван, и только теперь понял, что по-настоящему проснулся.– Оливию...– Да, Оливию, Оливию! Так нашли, или нет? Что там произошло-то? Где Орландо? Где принцесса? Сказывай, не тяни!– Нашли мы ее быстро, – озадаченно пожал плечами Иван. – Но что произошло дальше – я не понял... Принцесса Оливия лежала в большом зале на помосте, в руках ее было зажато то самое веретено, которым она укололась, то есть, мне так кажется, что это должно быть оно, а вокруг ее ложа, на коврах, спали король, королева, придворные и стража... Все так, как я себе и представлял. Увидев свою возлюбленную, Орландо обрадовался до безумия..."То есть, остался равнодушным," – проворчал Волк.– ...и, вихрем взлетев на помост, преклонил перед ней колени. Как он был счастлив в эту минуту!.. На вершине блаженства! Он долго шептал ей нежные слова, робко взяв принцессу за руку, а потом трепетно склонился над ней, и их уста соприкоснулись."Поэт!" – грязно выругался Серый.– Но что произошло потом, осталось для меня загадкой, и даже сейчас тщусь я понять скудным разумом значение сцены, предо мной развернувшейся, – Иван нервно отхлебнул какао со сгущенкой из любезно подсунутой ему под руку заботливой тетушкой Баунти кружки. – Как только Орландо поцеловал принцессу Оливию, она очнулась ото сна, обняла его, но, открыв глаза и увидев его лицо, изо всей силы оттолкнула его от себя, как если бы это был прокаженный, или призрак."Прокаженный призрак," – пробурчал себе под нос Волк.Иван проигнорировал предложенную поправку.– "Ты когда-нибудь оставишь меня в покое?!" – гневно воскликнула она и, схватив с покрывала своего то самое веретено, ткнула им себе в палец. Орландо рухнул, как подкошенный, на пол, среди зашевелившихся было крисанцев, и зарыдал, как ребенок. Я же почувствовал, как у меня все поплыло перед глазами, как веки мои стали тяжелеть с каждой секундой, и я почувствовал недоброе и бросился обратно в башню, к тому балкону, где ждал меня ты, Сергий, только не помню – дошел я, или нет... И вот я здесь... Если, конечно, все еще не сплю, и это все мне не снится – отщипнул он кусочек матраса, положил в рот и стал задумчиво жевать, запивая какао.– А вот этого я предвидеть не могла, – вздохнула тетушка Баунти.– ??????!!!!!!! – в один голос воскликнули друзья. – !!!!!!!!??????– Да, молодые люди. Именно ваше вмешательство с наиблагимейшими намерениями – я не сомневаюсь в этом ни секунды – все испортило, и теперь Орландо обречен. Если бы вы не помогли ему пробраться в заколдованный замок, тяготеющее на нем проклятие рассеялось бы вскоре, и он мог бы стать прекрасным монархом, жениться со всеми вытекающими отсюда последствиями и жить долго и счастливо, не вспоминая об Оливии никогда. Теперь же...– Проклятие? На нем? А разве злая ведьма прокляла не принцессу Оливию? – перестал жевать Иванушка.– Злая ведьма?.. Принцессу?.. Молодые люди, вы хоть знаете, ЧТО случилось семнадцать лет назад во время того злополучного праздника? Я имею ввиду, на самом деле. Хотя, откуда же... Вы же узнали эту историю от бедняги Орландо...Серый, полный вдруг дурных предчувствий, искоса скользнул взглядом по лицу царевича и тяжело вздохнул. Кажется, худшие из его предположений собирались оправдаться. Но попробовать стоило.Улыбаясь изо всех сил, как камикадзе в последнем пике, он поднялся, поклонился фее и одернул свой мюхенвальдский камзол.– Ну, спасибо за помощь, бабушка, но, кажется, мы у вас засиделись. Пора, как говорится, и честь знать. Спасибо, значит, этому...– Сергий, подожди, – в голосе Иванушки звучала непоколебимая решимость. – Тетушка Баунти, что же все-таки случилось тогда в замке семнадцать лет назад? И неужели мы совсем ничем не можем помочь Орландо и Оливии? Вы же фея! Не может быть, чтобы все было потеряно! Сергий, посиди еще немножко, пожалуйста. Не так уж мы и спешим.Страшное случилось. Камикадзе врезался в землю, не успев сказать последнего "банзай". Конечно, можно было спорить. Можно было возразить, что все уже давно, еще до него, было потеряно, что он, отрок Сергий, уже достаточно насиделся, и что мы спешим именно ТАК, но зачем?.. Этот ненормальный царевич уже вбил себе в голову, что здесь и сейчас родилась та самая ситуация, которая нуждается именно в его неотложной помощи, и переубедить его, скорее всего, не смог бы даже королевич Елисей, явись он специально сюда с этой целью каким-нибудь магическим образом. И вот уже в который раз Серый убеждался, что его друг – абсолютно невозможный человек. И если бы он не был его другом, он бы его когда-нибудь убил, наверное. Может, даже сейчас. И что только он рядом с этим авантюристом все еще делает?..– ...как я уже упомянула, погода в тот вечер была по-настоящему ненастная – дождь лил, как из ведра, ветер ломал ветки деревьев, а гром гремел, ну буквально не переставая. Так что с незнакомки вода стекала не то, что ручьями – водопадами. Но добрые король и королева приказали выдать ей новое платье, она обсохла и согрелась у камина и подкрепилась, перестала дрожать, и как раз, тогда, когда крестные матери стали преподносить новорожденной дары, выяснилось, что она все-таки не немая. Когда оставалось сказать свое пожелание только мне, она подошла к колыбельке и промолвила, и зловещий грозовой раскат подчеркнул ее слова:– Когда тебе исполнится шестнадцать лет, в тебя влюбится самый прекрасный принц в округе!Увы, только тогда мы обратили на нее внимание по-настоящему. Ей самой было едва ли больше этих шестнадцати лет – и она была феей. Да-да, молодые люди, феи тоже бывают молодыми, и даже маленькими, и не надо на меня так смотреть, хотя, честно-то говоря, в свои шестьсот сорок я уж сама стала об этом забывать, – и тетушка Баунти смущенно хихикнула.– А вам больше трехсот пятидесяти не дашь, – подоспел с комплиментом Волк.– Но пока я не вижу ничего плохого, и даже эта пришелица оказалась совсем не злой колдуньей, как говорил Орландо, а такой же доброй феей, как и вы, – в недоумении взглянул на волшебницу царевич. – Как же случилось, что все закончилось вот так – столетним сном и колючками?Фея откинулась на спинку вафельного кресла и улыбнулась – снисходительно и грустно:– Ах, молодость, молодость... Когда она вообще видит что-нибудь плохое?.. Ну, а если я скажу, что приблизительно за год до шестнадцатилетия Оливии Орландо – ему тогда было семнадцать лет – уже начал чувствовать действие заклинания? И что отказался жениться на девушке, которая считалась до этого его невестой, и в которую он был влюблен самым немагическим манером? И что бедняжка – единственная наследница престола Зиккуры – ушла после этого в монастырь? И что влюбленный в Оливию Орландо убил на дуэли другого принца, которого Оливия полюбила в пятнадцать лет, и который предложил ей руку и сердце за три дня до ее шестнадцатого дня рождения?Иван стыдливо потупился.– Я же не знал, что все так обернулось... Я думал, что любовь презирает все преграды и препятствия... Что возвышеннее и чище чувства не может быть...– Амалия, бедная девочка, юная фея, тоже так думала. И я с вами с обоими согласна. Настоящая любовь – да. Но не наведенная колдовством. Колдовство и любовь – две вещи несовместные. И этот печальный пример – лишний раз тому подтверждение, – безнадежно развела руками старая фея.– Ну а где же во всем в этом колючки и всеобщая спячка? – прервал реминисценции тетушки Баунти Волк, заинтригованный рассказом помимо воли.– Но ведь оставалось еще одно, последнее пожелание – мое, – продолжила волшебница, слегка нахмурившись от подобной бесцеремонности. – Я предвидела, что возможно, случится что-либо подобное, и, поскольку чужое пожелание я ни отменить, ни исправить не могла, я предложила этот выход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105