Она смотрела то в одну сторону, то в другую и звала Мелиссу по имени.Ответом было молчание.Мы пошли обратно, повернули пару раз и оказались в комнате с расписанными потолочными балками. Через французские двери вошли двое мужчин в белых костюмах для тенниса, с ракетками в руках и перекинутыми через шею полотенцами. Полукружия пота выступали у них под мышками. Оба были крупные и хорошо сложенные.Тому, что помоложе, на вид не было и тридцати. У него были густые спутанные волосы соломенного цвета, спускавшиеся ниже плеч. На длинном, худом лице доминировали узкие темные глаза и подбородок с такой глубокой ямкой, что в ней можно было спрятать бриллиант. Чтобы добиться такого загара, как у него, явно потребовалось не одно лето.Второй выглядел лет на пятьдесят с небольшим. Плотного сложения, без признаков дряблости — пожизненный атлет, не теряющий формы. С тяжелой челюстью и голубыми глазами. Коротко подстриженные черные волосы, седые виски, седые усы, подстриженные точно по ширине рта. Здоровый румянец на лице, кое-где изборожденном морщинами. Человек с рекламы «Мальборо» в загородном клубе.Он поднял одну бровь и сказал:— Джина? Случилось что-нибудь? — Голос у него был сочный и звучный, из тех, что кажутся дружелюбными, даже если, по существу, это не так.— Ты видел Мелиссу, Дон?— Конечно, всего минуту назад. — Он перевел глаза на меня. — Что-нибудь случилось?— Ты знаешь, где она сейчас, Дон?— Она уехала с Ноэлем...— С Ноэлем? — Он занимался машинами, а она вылетела из дома, словно пушечное, ядро, что-то ему сказала, и они уехали. На «корвете». Что-нибудь не так, Джин?— О Господи. — Джина бессильно поникла.Человек с усами одной рукой обнял ее за плечи. Бросил на меня еще один изучающий взгляд.— Что происходит?Джина заставила себя улыбнуться и поправила волосы.— Ничего, Дон. Просто... Это доктор Делавэр. Тот психолог, о котором я тебе говорила. Мы с ним попробовали поговорить с. Мелиссой об университете, а она расстроилась. Я уверена, что это пройдет.Он взял ее за руку, сложил губы так, что его усы поднялись в середине, и опять поднял брови. Сильный и немногословный. Еще один из тех, кто рожден для кинокамеры...Джина сказала:— Доктор, это мой муж, Дональд Рэмп. Дон, доктор Алекс Делавэр.— Рад познакомиться с вами. — Рэмп протянул крупную руку, и мы обменялись кратким рукопожатием. Молодой человек отошел в угол комнаты.Рэмп сказал:— Они не могли слишком далеко отъехать, Джин. Если хочешь, я могу поехать за ними и посмотреть, не удастся ли их вернуть.Джина ответила:— Нет, не надо, Дон. — Она коснулась его щеки. — Это издержки жизни с подростком в семье, дорогой. Ничего, я уверена, она скоро вернется, — может быть, они просто поехали заправиться.Молодой человек рассматривал нефритовую вазу с таким напряженным увлечением, что оно вряд ли могло сойти за неподдельное. Он брал ее в руки, ставил на место, опять брал.Джина повернулась к нему.— Как идут сегодня дела, Тодд? — Ваза опустилась и осталась на месте.— Прекрасно, миссис Рэмп. А у вас?— Копошусь понемножку, Тодд. А как успехи у Дона сегодня?Блондин улыбнулся ей так, будто рекламировал зубную пасту, и сказал:— Движения у него есть. Теперь нужно только работать.Рэмп со стоном потянулся.— Эти старые кости бунтуют против работы. — Он повернулся ко мне. — Доктор, это Тодд Никвист. Мой тренер, инструктор по теннису и вообще Великий Инквизитор.Никвист усмехнулся и одним пальцем коснулся своего виска.— Доктор.Рэмп сказал:— Я не только страдаю, но еще и плачу за это.Обязательные улыбки окружающих.Рэмп посмотрел на жену.— Ты уверена, что моя помощь не нужна, дорогая?— Да, Дон. Мы просто подождем, они скоро должны будут вернуться. Ведь Ноэль еще не закончил?Рэмп выглянул из дверей, посмотрел в сторону мощеного двора.— Похоже, что нет. И «изотту», и «делахэя» пора полировать воском, а он пока еще только помыл.— Ладно, — сказала Джина — Значит, скорее всего, они все-таки поехали заправляться. Они вернутся, и тогда мы с доктором Делавэром продолжим с того места, где остановились. А вы, мистер, отправляйтесь в душ. И ни о чем не беспокойтесь.Напряженный голос. Они все держатся напряженно. Разговор выдавливается, словно фарш из мясорубки.Натянутое молчание.Я почувствовал себя так, будто случайно забрел в середину чужого диалога.Джина предложила:— Кто-нибудь хочет выпить?Рэмп потрогал свою талию.— Только не я. Я пошел в душ. Приятно было познакомиться, доктор. Спасибо за все.Я ответил:— Нет проблем. — Хотя и не совсем понял, за что он меня благодарит.Он вытер лицо одним концом полотенца, подмигнул неизвестно кому и пошел было прочь. Но потом вдруг остановился, оглянулся через плечо на Никвиста.— Продолжай в том же духе, Тодд. Увидимся в среду. Если обещаешь, что обойдется без пытки в тисках для пальцев.— Будьте спокойны, мистер Р., — сказал Никвист, опять усмехнувшись. Потом обратился к Джине: — Я бы выпил пепси, миссис Р. Или что у вас есть, лишь бы было холодное и сладкое.Рэмп все еще смотрел на него, словно раздумывая, не вернуться ли ему, потом удалился.Никвист согнул и разогнул колени, вытянул шею, расчесал пальцами свою гриву и проверил натяжение сетки на ракетке.Джина сказала:— Скажу Мадлен, чтобы она приготовила вам что-нибудь.Никвист воскликнул:— Чудненько. — Но его улыбка пропала.Оставив его стоять там, где он стоял, она повела меня в переднюю часть дома. * * * Мы сидели в мягких креслах в одной из «пещер», окруженные творениями гения и фантазии. Всякий не занятый искусством кусочек пространства был зеркальной поверхностью. Отражение превращало истинную перспективу в какую-то немыслимую шутку. Почти утонув в подушках, я чувствовал себя уменьшенным. Как Гулливер в Бробдингнаге.Она покачала головой и сказала:— Какое несчастье! Наверно, мне надо было вести разговор как-то иначе?Я ответил:— Вы все сделали правильно. Ей потребуется время, чтобы реадаптироваться.— Но у нее нет столько времени. Надо будет в срок уведомить Гарвард.— Как я уже говорил, миссис Рэмп, может оказаться нереальным ожидать, что она будет готова к какому-то произвольно назначенному сроку.Она ничего не ответила на это.Я продолжал:— Допустим, она останется на один год здесь, наблюдая за тем, как улучшается ваше состояние. Привыкая к переменам. Она сможет перевестись в Гарвард, будучи и на втором курсе.— Наверно, — сказала она. — Но я правда хочу, чтобы она ехала, — не из-за себя. — Она потрогала больную сторону лица. — Из-за нее самой. Ей необходимо выбраться. Из этого места. Это такое... это совсем особый мир.Здесь у нее есть все, и самой не надо ничего делать. Это может нанести ей непоправимый вред.— Похоже, вы боитесь, что если она не уедет сейчас, то не уедет никогда.Она вздохнула.— Несмотря на все это, — сказала она, обводя взглядом комнату, — на всю эту красоту, здесь может таиться зло. Дом без дверей. Поверьте мне, я знаю.Это заставило меня вздрогнуть. Я думал, что она ничего не заметила, но она спросила.— Что с вами?— Фраза, которую вы только что произнесли, — дом без дверей. Когда я лечил Мелиссу, она часто рисовала дома без дверей и окон.— О, — сказала она. — Боже мой. — Ее рука нащупала карман, в котором лежал ингалятор.— Вы когда-нибудь говорили это в ее присутствии?— Нет, не думаю — было бы ужасно, если говорила, да? Подсказала ей этот образ.— Совсем не обязательно, — возразил я. Слушайте все, слушайте, грядет великий утешитель. — Это дало ей возможность иметь дело с конкретным образом. Когда она стала поправляться, то начала рисовать дома с дверями. Я сомневаюсь, что этот дом когда-нибудь станет длиннее тем, чем был для вас.— Как вы можете быть в этом уверены?— Я ни в чем не могу быть уверен, — мягко сказал я. — Просто я не считаю, что надо заранее исходить из того, что ваша тюрьма — это и ее тюрьма.Несмотря на мягкость, это ранило ее.— Да, конечно, вы правы — она личность, индивидуальность, и я не должна рассматривать ее как свое полное подобие. — Пауза. — Так вы думаете, ничего, если она будет жить здесь?— Пока.— Пока — это сколько?— Столько, сколько ей будет нужно, чтобы свыкнуться с мыслью об отъезде. Судя по тому, что я видел девять лет назад, у нее очень хорошее чутье на протекание внутренних процессов.Она ничего не сказала, устремив взгляд на трехметровые старинные часы, облицованные черепаховыми пластинками.Я предположил:— Может быть, они решили прокатиться?— Ноэль не закончил работу, — возразила она. Как будто этим все было сказано.Она встала, медленно прошлась по комнате, глядя себе под ноги. Я стал более внимательно рассматривать картины. Фламандцы, голландцы, итальянцы эпохи Возрождения. Картины, которые я, по идее, должен был бы определить. Но краски были ярче и свежее, чем на работах Старых мастеров, когда-либо виденных мной в музеях. Тут я вспомнил, что говорил мне Джейкоб Датчи об Артуре Дикинсоне с его страстью к реставрации. И понял, как сильно ощущалась в доме аура этого давно ушедшего из жизни человека.Дом-памятник.Мавзолей, родной мавзолей.С противоположного конца комнаты она сказала:— Мне ужасно неловко. Я ведь хотела поблагодарить вас. Сразу же, как только мы познакомились. За все, что вы сделали тогда, много лет назад, и за то, что делаете сейчас. Но из-за случившегося я забыла. Пожалуйста, простите меня. И примите мою благодарность, которая позорно запоздала.Я ответил:— Принято.Она опять посмотрела на часы.— Надеюсь, они скоро вернутся. * * * Они не вернулись.Прошло полчаса — тридцать очень долгих минут, заполненных разговором о пустяках и ускоренным курсом фламандского искусства, который был прочитан хозяйкой дома с энтузиазмом робота. Все это время у меня в ушах звучал голос Датчи. Интересно, какой голос был у человека, который был его учителем?Когда тема иссякла, она поднялась и сказала:— Может быть, они действительно поехали прокатиться. Вам нет смысла дольше ждать. Простите, что отняла у вас столько времени.С трудом выбравшись из засосавших меня подушек, я последовал за ней по пути, усеянном препятствиями в виде предметов мебели, который привел нас к парадным дверям.Она открыла одну из них и спросила:— Когда она вернется, должна ли я сразу продолжить наш разговор?— Нет, я бы не форсировал события. Пусть ее поведение послужит вам ориентиром. Когда она будет готова к разговору, вы это поймете. Если захотите, чтобы я присутствовал при вашем следующем разговоре, и если это подойдет Мелиссе, то я в вашем распоряжении. Но может статься, что она сердита на меня. И считает, что я ее предал.— Мне очень жаль, — сказала она. — Я не хотела испортить ваши отношения.— Это поправимо, — отозвался я. — Важно то, что происходит между вами двоими.Она кивнула. Похлопала себя по карману. Подошла ближе и коснулась моего лица — так, как прикасалась к лицу мужа. Дала мне возможность с близкого расстояния посмотреть на ее шрамы — похоже на белую парчу — и поцеловала меня в щеку. * * * Опять на шоссе. Опять на планете Земля.Сидя в пробке на пути к центральной части города, я слушал группу «Джипси кингз» и старался не думать о том, испортил я дело или нет. Но все равно думал об этом и пришел к выводу, что сделал лучшее из возможного.Приехав домой, я позвонил Майло. Он поднял трубку и проворчал: «Да?»— Ну и ну! Вот так дружеское приветствие!— Зато отпугивает всяких подонков, которые пытаются вешать лапшу на уши и что-то вынюхивают. Что слышно?— Ты готов приступить к работе по выяснению подноготной этого бывшего заключенного?— Да. Я думал об этом и решил, что пятьдесят в час плюс расходы будет вполне приемлемо. Как на это посмотрят клиенты?— У меня еще не было возможности обсудить финансовые детали. Но я бы на твоем месте не беспокоился — недостатка в средствах у них нет. И клиентка говорит, что имеет полный доступ к большим суммам.— А что ей могло бы помешать?— Ей только восемнадцать лет, и...— Так ты хочешь, чтобы я работал на саму девчушку, Алекс? Бог мой, о скольких же коробках печенья идет речь?— Она не капризный тинэйджер, Майло. Ей пришлось быстро взрослеть — слишком быстро. У нее есть собственные деньги, она сказала, что проблем с оплатой не будет. Мне просто нужно, чтобы она точно представляла себе, с какими расходами это связано. Я думал, что улажу все сегодня, но не смог, из-за некоторых обстоятельств.— Сама девчушка, — проворчал он. — На кого, ты думаешь, я похож?— Ну, — сказал я, — мы с тобой похожи сами на себя.— Бог мой! — опять воскликнул он. Потом сказал: — Расскажи-ка мне побольше об этом. Кто все-таки пострадал и каким точно образом.Я начал описывать ему нападение на Джину Рэмп. Он сказал:— Ну и ну! Это похоже на дело Макклоски.— Как, тебе известно это дело?— Мне известно об этом деле. Оно случилось за несколько лет до того, как я начал работать, но в академии это был учебный материал. Процедуры допроса.— Были какие-то особые причины для такого интереса?— Странность этого дела. А парень, который читал нам этот курс... Элай Сэвидж был одним из тех, кто первоначально вел допросы.— Странность в каком смысле?— В смысле мотивов. Ведь полицейские похожи на других людей — так же любят классифицировать, сводить все к нескольким основным вещам. Деньги, ревность, месть, страсть или какое-нибудь сексуальное извращение — вот тебе девяносто девять процентов мотивации преступлений против личности. А этот случай просто не вписывался ни в одну из категорий. Насколько я помню, у Макклоски с пострадавшей когда-то кое-что было, но кончилось без скандала, по-дружески, за полгода до того, как он устроил ей расправу с кислотой. С его стороны не было никакой тоски и сетований, никаких анонимных писем или любовных излияний, никаких телефонных звонков, никаких приставаний и преследования, ничего такого, что обычно бывает в ситуациях с неразделенной любовью. А она ни с кем другим не встречалась, так что ревность вроде бы можно было исключить. Деньги были не очень хороши в качестве мотива, потому что у него не было на нее страхового полиса и никто не раскопал никаких доказательств, что он заработал на этом деле хотя бы десять центов — напротив, он немало заплатил тому типу, который сделал всю грязную работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69