Сосед по палате час в носу ковыряет - мне хоть бы что!
Вернулся домой - другой человек.
Дети сначала по углам жались, потом подошли.
Жена и та, наконец, рискнула одним одеялом накрыться.
Но у меня-то нервы смазаны, а у других нет.
Нелеченная жена три дня держалась. А в субботу утром из магазина при-
нес хлеба, булки, сметану. И вдруг жену прорвало: "Когда ремонт будем
делать, скоро потолок рухнет?! Мужик ты или не мужик?!"
Я говорю: "Оленька, это мелочи жизни. Посмотри, на деревьях почки на-
бухли!"
Она снова: "Когда Николай долг отдаст? Второй месяц пошел! Мужик ты
или не мужик?!"
Я зубы стиснул и говорю: "Оленька! Повторяю! На деревьях почки набух-
ли!"
Жена орет: "Сосед третью машину меняет, а у тебя самоката никогда не
будет! Ты не мужик!"
Чувствую, нервы натягиваются, как струны гитары, а жена колки крутит,
крутит. Слышу, зазвенело внутри.
Кричу: "Оля, скройся с глаз долой! Убью - пожалеешь!"
Ни в какую!
- Посмотри, в чем хожу десять лет! Стыдуха! Ты не мужик!
- Ах не мужик?! - И банку сметаны об пол хрясь! Как граната рванула.
Обои в сметане, пол в осколках. Жена контужена, глаза круглые, рот нас-
тежь. И тишина.
С утра в магазин. Вернулся, банку сметаны в руках держу:
- Доброе утро, дорогая!
Только она рот открыла, я банку сметаны об пол хрясь!
И тишина.
Каждое утро приношу по банке сметаны. Об пол - и тишина.
Так что у кого с нервами нелады, лучшее средство - сметанка. Баночку
натощак об пол. И тишина.
Ромео Степанович
Извините, дело интимного свойства, но как товарищ по полу, вы должны
понять. Я люблю свою жену. Просто схожу с ума. Потому что поверьте, ни к
кому так не тянет, как к ней. Нет, к другим тоже тянет, но разве срав-
нишь, как тянет к ней! Я сравнивал.
Вы знаете, как изменю ей с кем-нибудь, тут же становлюсь себе проти-
вен! Говоришь себе: как ты мог! Мчишься по улице, на восьмой этаж без
лифта на последнем дыхании, скорей заключить женушку в объятия. А когда
заключил, на большее нету сил, что, согласитесь, естественно, я же не
лошадь! Поэтому никаких вольностей себе с ней не позволяю, смотрю с не-
мым обожанием.
И что любопытно: чем больше ей изменю, тем сильнее к ней тянет. Прямо
пропорциональная зависимость. Какой-то закон Ньютона: развратные
действия равны противодействию - кажется так. Просто не могу предста-
вить, как бы жил без нее!
Каждое лето в отпуск отправляю на месяц, не меньше, чтобы отдохнула
от меня по-настоящему, она ведь, бедняжка, так устает: дом, работа,
стирка, готовка. Пока она там отдыхает, я в поте лица вытворяю такое, вы
не представляете, какая грязь здесь творится. Зачем я это устраиваю? Я
же сказал: из любви к ней! С единственной целью, чтобы при ней этого не
было! Чтобы не делать ей больно! Зато как я ее после этого жду! Приезжа-
ет - вся квартира в цветах! Шампанское! Коньяк! Чего только не остается!
Шоколад везде! На столе, на полу, под кроватью! Она на шею кидается, а
меня слезы душат: знала бы ласточка, что тут творилось! День ползаю пе-
ред ней на коленях, целую пыль у нее под ногами, кстати, пыли полно.
Тьфу! Чистая моя, непорочная: ведь она ни с кем, поверьте, я знаю, ни с
кем! Ждет меня как полная дура... А я вместо того, чтобы с ней до гроба,
я с этими... ну вы знаете! Ни стыда, ни совести! Без имени, без отчест-
ва, им же все равно с кем! Как так можно?! Причем, восемнадцать-двадцать
лет, телячий возраст, в голове ветер. Ну, кожа гладкая, грудь колесом,
но Достоевского не читали! Я им говорю: вам надо учиться, овладевать
смежными специальностями, думать о будущем - они хохочут! Бестолочь! На-
до бы поговорить с их родителями, да все некогда!
Конечно, после всего этого тянет поговорить с культурным человеком, с
ангелом моим единственным! И вы не поверите - не спит! В шесть утра чи-
тает, меня, подонка, ждет! Я ей как-то стихи написал. Целиком не помню,
но есть такие слова: "Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты,
как мимолетное виденье, а я подонок, я скотина, убей, зарежь или прос-
ти!" Вылитый Пушкин, согласитесь! Кто из нынешних мужей своим женам та-
кие стихи напишет?! Другая бы за такие строки... А она говорит: "Почему
ты не исполняешь супружеские обязанности?!"
Здрасьте! Ну при чем здесь это?! Я ей стихи о любви, а она о каких-то
обязанностях! Любовь и обязанности - две вещи несовместные!
Сколько раз, потеряв ключи, лез к ней через балкон, жизнью рискуя!
Кто из мужей по ночам на балкон к женам лезет?! Все норовят в дверь, как
попроще. В наш век романтики редкость! Моя живет почти как Джульетта с
Ромео! Ну как ей объяснить, что она со мной счастлива!
Почему-то нервная стала, плохо выглядит. Я за нее очень переживаю.
Что с ней происходит, ума не приложу. Вы не могли бы посмотреть ее, док-
тор?
Не понравится - уйду
На шестой весне пенсионной жизни, взвесив все за и против, Вениамин
Петрович Бунин решил жениться. Пора!
На влюбиться не было ни времени, ни сил - просто нужен был приличный
человек женского пола, умеющий готовить, стирать, слушать и, в случае
чего, вызвать скорую. Желательно, чтобы невеста имела пристойную пенсию.
А если она еще при этом не будет уродиной - большое спасибо!
Но где найти такую незамысловатую женщину? На улице же не пристанешь.
В газету объявление не дашь: мухлюют, что получше - своим.
Родные и близкие, узнав о желании Бунина, обещали помочь. Сказали,
что в городе полно непристроенных женщин, мечтающих связаться узами бра-
ка с крепеньким пенсионером еще на ходу и при пенсии. Еще отбоя не бу-
дет.
Уже назавтра звонили и обещали познакомить с одной.
Вениамин Петрович оделся как для торжественных случаев: теплое финс-
кое белье, в прошлом бельгийский костюм с голубым переливом, белая ру-
башка без верхней пуговицы, прикрытая галстуком в клетку, велюровая шля-
па. На антресолях коробки сильно помяли шляпу, отчего она стала по форме
ковбойской. Направляясь на свидание в этой шляпе, цокая по асфальту под-
ковками туфель, Бунин чувствовал себя ковбоем, скачущим на свидание с
красоткой.
В садике его представили Вере Павловне. Она оказалась пуда на полтора
больше того, что обещали Вениамину Петровичу, но в таком возрасте кто
считает?! Лишь бы человек был хороший: умел готовить, стирать и слушать.
Вера Павловна когда-то была интересной женщиной и не скрывала этого, на-
оборот, аккуратно помечала косметикой то, что когда-то в косметике не
нуждалось.
Она подала руку для поцелуя. Вениамин Петрович не спеша целовал
пальцы, разглядывая камни и оправу кольца. Некоторое время вокруг воз-
бужденно галдела стайка пенсионеров, потом как по команде они стали про-
щаться, подмигивая кто как мог.
Бунин взял Веру Павловну под руку, и они стали прогуливаться. Шли
мелким расслабленным шагом людей, которым спешить некуда да и незачем. С
непривычки Вениамин Петрович смущался, казалось, все на них смотрят: она
такая большая, а он такой небольшой. Но как было сказано выше, лицо Веры
Павловны бережно хранило следы былой красоты, и Бунин решил, что прохо-
жие думают: "Этот хорошо сохранившийся мужчина в молодости завоевал
сердце когда-то необыкновенно красивой женщины! Вот уж верно был Дон-Жу-
ан!"
Вениамин Петрович довел Веру Павловну до парадной и стал прощаться,
поскольку со школьной скамьи помнил: в первый же вечер входить в дом де-
вушки непозволительно. Но Вера Павловна, властно взяв за локоть, предло-
жила зайти на чашку чая.
Невеста жила на пятом этаже без лифта, поэтому пока отдуваясь на каж-
дой площадке добрались до квартиры, Вера Павловна успела вкратце расска-
зать биографию, в которой фигурировало около четырех мужей, и все воен-
ные. Первый был адъютантом то ли у Буденного, то ли у Кутузова.
Квартирка была однокомнатная, тесноватая, но обставленная добротно,
на стенах мужественно блестело оружие: сабли, пистолеты, кинжалы. На
тумбочке стоял пузатый аквариум с рыбками неизвестной породы размерами
превосходившими тех, что Бунин видел в продовольственных магазинах.
"Значит, любит животных," - отметил он.
Вера Павловна пошла на кухню хлопотать над ужином, продолжая развора-
чивать панораму своей богатой военными событиями жизни.
Вениамин Петрович разглядывал помещение, в котором предстояло жить,
поскольку считал, если вошел в квартиру, то как честный человек должен
жениться. В целом ему тут нравилось, а из кухни еще пахло чем-то страшно
съедобным, и есть хотелось как никогда, а вернее, как всегда.
Вера Павловна внесла на подносе ужин. Дымилась жареная с луком кар-
тошка. На тарелке в зеленом горошке разлеглась ветчина. Легкие пончики!
Пироги! Бледнорозовый, но отчаянный хрен! Что-то еще, но желудочный сок
туманил глаза и Вениамин Петрович уже плохо видел.
- Вера Павловна! - ахнул Бунин, смахнув слезу. - Вы собираетесь все
это съесть за ночь?
- Нет. Пополам! Теперь у нас все будет пополам, - сказала Вера Пав-
ловна, накладывая на тарелку картошку, туда же салат, кусок ветчины, го-
рошка, кучку хрена, который тут же вцепился в глаза и нос Бунькина.
- Но на ночь же! - простонал Вениамин Петрович, густо намазывая масло
на свежий хлеб. - Вы не думаете о желудке!
- Что о нем думать! Пусть лучше обо мне кто-нибудь подумает! - Вера
Павловна разлила из графинчика водку и зажгла папиросу: - Ну, за зна-
комство!
- Вера Павловна! В нашем возрасте пить и курить - это уже, простите,
ни в какие ворота! - Бунин хотел что-то добавить, но Вера Павловна чок-
нулась, выпила и так расхрустелась огурчиком, что Вениамин Петрович не
выдержал - забытым движением опрокинул рюмочку в рот и накинулся на еду
так, что Вера Павловна перестала жевать и, подперев голову, нежно уста-
вилась на него.
- Кушай, Веня, только жуй хорошенько! Ишь как изголодался! Сколько же
лет не обедал-то?
Бунин пробурчал что-то, продолжая жевать, испытывая жуткое удо-
вольствие от того, что ест много, ест вкусно, хотя на ночь такие оргии
устраивать нельзя! Нельзя! Но до чего вкусно то, что нельзя!
Наполовину опустошив поднос, Вениамин Петрович пришел в себя и отва-
лился от стола:
- Вы меня убиваете, Вера! Это ужасно!
- Это прекрасно! - поправила Вера Павловна. - Как ты замечательно
ешь! Много. Быстро. Точь-в-точь первый муж, который был адъютантом!
Бунин покашливанием старался перекрыть икоту, с ненавистью глядя на
булочку с кремом, которую нельзя было не съесть, но и есть уже не было
сил.
- Веня, а детей у тебя, случайно, никаких нет? - спросила Вера Пав-
ловна.
- Нет никаких детей, слава Богу! А то бы тянули из меня последнее! -
Бунин злобно проглотил булочку.
- Плохо, Веня, ох плохо! Если бы из меня кто-нибудь что-то тянул, все
б отдала! - Вера Павловна глубоко затянулась папиросой, закашлялась. -
Пуговки у тебя разными нитками пришиты, Веня. Весь ты аккуратный, но не-
ухоженный. Давай пиджак.
Вениамин Петрович снял пиджак, прижал правую руку к телу, потому что
на рубашке под мышкой светилась дыра, но не слишком заметная, поэтому он
откладывал зашивать. Без пиджака и от выпитого Бунькин почувствовал себя
мужчиной. Да еще на стенах воинственно блестели сабли и пистолеты. Захо-
телось крикнуть ура и броситься на Веру Павловну. Вместо этого он ска-
зал:
- Вера, нам, очевидно, придется сочиться... счестья законным бра-
ком...
- Что значит "очевидно"?! Только законный! Хватит! Я уже не девочка!
Было тут два таких ухажера! Поматросили и бросили! Я женщина серьезная,
у меня все мужья были не ниже капитана, так что все официальным путем.
Без фокусов чтобы!
- Ты меня перебила! Естественно, если браком, то законным! Мне
по-другому не подходит! Но если и суждено стать мужем и женой, я бы хо-
тел оговорить некоторые, так сказать, условия совместного проживания.
- Ну-ну! - Вера Павловна откусила нитку, которой пришивала пуговицу.
- Во-первых, Верочка, попрошу у нас не курить!
- Здрасьте! Я начала курить, когда тебя еще на свете не было!
- А теперь потерпи до тех пор, пока меня снова на свете не будет!
Пойми, Веруня, - Бунин почувствовал, как опять жует что-то вкусное, - ты
не читала, как никотин западает некурящему прямо в душу? А я у тебя не-
курящий! Чем курить, лучше гулять по воздуху! Я покажу тебе упражнения
йоговской гимнастики и ты похудеешь в два дня! В два дня ты себя не уз-
наешь!
- Нет, Венечка, это ты себя не узнаешь, если вздумаешь тут казарму
устраивать! Поверь, у меня было четверо мужей, это хорошая школа. Я знаю
теперь, как жить. Я все поняла. Не надо лезть друг другу в душу!
- Но если не лезть, зачем жениться, объясни тогда?! - Бунин отхлебнул
компот. - Зачем? Какой это союз двух любящих сердец, когда столько саха-
ра в компот кладете!
- Ну хорошо, Веня. Ты мне нравишься, у тебя незлые глаза, хороший ап-
петит! На тебя приятно готовить. Ты мне напоминаешь одного моего мужа,
но неважно... Я знаю, у тебя приличная пенсия, так что в сумме ты как
мужчина имеешь право требовать.
- Конечно, имею, как мужчина! - Вениамин Петрович выпятил грудь.
- Я буду курить на лестнице и меньше, - согласилась Вера Павловна. -
Действительно, живем один раз и тот заканчивается. Может, ты прав. Но
мой второй муж, полковник в отставке, никогда не попрекал папиросой!
- Учти, Вера, я твой последний муж, подумай хорошенько!
- А третий муж, майор бронетанковых войск, мыл полы!
- Но я, как известно, не майор! Тем более бронетанковых войск! Так
что, извини, но пол по твоей части!
Вера Павловна схватила со стены саблю, рубанула воздух и закричала:
- Будешь мыть пол, будешь! А я о тебе заботиться стану! Заштопаю все-
го, вымою, отутюжу, откормлю - ты у меня станешь майором! - она грохнула
саблю на стол, между вилкой и ложкой. - Давай, Веня, прикинем по-хороше-
му на что будем жить. Сложим пенсии в кучку.
Сначала Бунин обиженно молчал, косясь на саблю, но когда будущая суп-
руга начала бездарно складывать, вычитать, делить, он вмешался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57