Поэтому война была недолгой. Пока англичане возвращались с победой
домой через страны Европы, их окончательно разбили. Вернулся только Ро-
берт Пирс. Посмотрите его памятник. Ему будет приятно.
В заключение обзора хочется подчеркнуть: Англия резко отличается от
Японии. Хотя бы по количеству японцев. В Японии их куда больше. Зато
нигде вы не увидите столько англичан, сколько в Англии.
Сенкью за внимание!
Магдалина
А теперь, товарищи, давайте получим удовольствие от этой картины.
Встаньте пошире, чтобы всем было видно. Тебе сколько лет, мальчик? Пят-
надцать? Отвернись, тебе еще рано смотреть такие вещи. Внимание! Я начи-
наю!
Центральное место в творчестве так рано ушедшего от нас Эль Греко по
праву занимает полотно площадью полтора квадратных метра - "Кающаяся Ма-
рия Магдалина". На холсте Магдалина изображена в необычном ракурсе, на
берегу моря. Невольно возникает вопрос: что она здесь делает в такое
позднее время? Она здесь откровенно кается.
Художники с давних пор обращались к образу прекрасной грешницы. Но
все их Магдалины каялись как-то неубедительно. Без огонька. Совсем в
другой, оригинальной манере кается Мария Магдалина у Эль Греко.
Сразу видно, что она глубоко раскаивается в содеянном. "И как это ме-
ня угораздило?" - как бы говорит Мария. И ей как бы веришь.
В правом верхнем углу мы видим ветку с листьями. Листьев ровно пят-
надцать. Желающие могут меня проверить. Ну? Тринадцать? Вот народ! Вчера
еще было пятнадцать.
Так. А теперь перенесемся в левый верхний угол. Перенеслись? Там сра-
зу в глаза бросаются три птички. Кое-кто на Западе полагает, что это ко-
либри, но наши ученые опознали в них диких уток.
И наконец, в центре кульминационное пятно картины - сама Магдалина.
Эль Греко умышленно расположил Марию смотрящей в сторону. Она не может
смотреть людям в глаза. Ей стыдно. Поэтому она вынуждена смотреть влево.
И если зайти слева, то можно встретиться с Магдалиной глазами, и тогда
ей становится так стыдно, что ее лицо краснеет.
Распущенные как попало волосы говорят нам о распущенности Марии в
прошлом. Но правая рука уже полностью прикрывает трепетную грудь. Зна-
чит, в Магдалине заговорила-таки совесть.
Известно, что Эль Греко рисовал в ужасные времена господства испанс-
кой инквизиции. В те годы на кострах горело немало способной молодежи.
Поэтому никто не смел открыто думать, рисовать, лепить. И большие худож-
ники вынуждены были прибегать к аллегориям. Прибежал к ним и Эль Греко.
Магдалина не просто крупная женщина с хорошей фигурой, как это может по-
казаться неискушенному зрителю. Нет! Каждая черточка на картине незамет-
но для себя бросает вызов испанской инквизиции.
Даже пейзаж за спиной Магдалины написан не только ради того, чтобы
как-то заполнить свободное от Марии место, - эти промозгло-серые, опос-
тылевшие коричневые тона кричат об ужасных условиях, в которых жили
простые, никому не нужные испанцы.
На всех картинах художнику удавались глаза. Особенно хорош у Магдали-
ны правый глаз. Ниже, под глазом, хорошо виден рот, из которого доносит-
ся немой вопрос.
Давайте дружно вглядимся в нежное тело, написанное в теплых тонах.
Да, Мария - девушка не из рабочей семьи! На руках ни одной царапины, тем
более мозоли. Трудно придется Магдалине в дальнейшей жизни.
На коленях у Марии лежит книжка и чей-то череп. Сейчас трудно ска-
зать, кто позировал художнику. Над этим придется поломать голову нашим
искусствоведам.
Слева от черепа мерцает графин с какой-то жидкостью. Что это? Вода,
вино или другой яд? Неизвестно! Но вкус приятный.
В целом картина поражает своей чистотой. Белоснежные кружева, покры-
вало поверх Магдалины все это говорит нам о тяжком труде испанских пра-
чек, день и ночь стирающих белье испанской знати, погрязшей в роскоши,
вине и женщинах.
Таким образом, можно рассматривать "Кающуюся Марию Магдалину" как су-
ровый документ той далекой эпохи.
Документ, подписанный рукой Эль Греко, замечательного художника,
умершего в 1614 году, не дожившего до правильного понимания своей карти-
ны более трехсот шестидесяти лет.
Лингвист
Просто гора с плеч. Три года отдал, думал, мозги свернутся, но добил!
Можете меня поздравить. Я наконец выучил будунуйский язык. Читаю, прав-
да, со словарем, но болтаю без напряжения. Пожалуйста, спросите меня
что-нибудь по-будунуйски. Ну? Любое спросите! "Как вас зовут?" "Который
час?" Чего молчите? А-а! Не можете спросить по-будунуйски. Вы языка не
знаете. Даже как он выглядит. И выглядит ли. А я могу спросить кого
угодно о чем угодно, и мне никто не ответит. Кроме меня! И еще двух че-
ловек.
Будунуйцы - древнейшее племя на юге Африки. Причем от племени оста-
лось человека два с небольшим. Две старушки и старичок. Но им жизнь не
грозит, в газетах писали. Так что чуть-чуть потерпеть - и я останусь
единственным в мире, кто в совершенстве владеет будунуйским языком.
Представляете, какая удача? Единственный в мире! Наконец я смогу выска-
зать вслух все, что у меня накипело! Трихонда брухерто! Да-да, так и
скажу: "Трихонда брухерто в конце концов!" М-да, крутовато, конечно...
Тогда просто: "Брухерто в конце концов!" Сильно сказано, не правда ли?
Вот чем мне эти будунуйцы нравятся: что думают, то и говорят.
Шанс
Тридцать восемь лет Леня Козлович честно прожил в коммунальной квар-
тире на двадцать пять человек. Леня привык к соседям, к удобствам, кото-
рых не было, и к своей комнате площадью двадцать два не очень-то квад-
ратных метра, такая она была вытянутая, коридорчиком, зато как просторно
под высоким лепным потолком! Раньше во всем этом доме кто-то жил.
Жильцы на все шли ради отдельной квартиры. Фиктивно женились, разво-
дились, съезжались, менялись, азартно рожали детей, прописывали умерших,
укрывали живых. А Леня с детства был недотепой, фиктивно жить не умел.
Женился, родил себе девочку - все, что он мог.
И вот наконец дом пошел под капитальный ремонт, людей расселяли в со-
вершенно отдельные квартиры со всеми удобствами.
Леня с женой своей Люсей по ночам, чтоб не разбудить дочь Ленку, ше-
потом, чуть не до драки спорили, куда что ставить. До чего же легко в
голове поместились роскошные большие слова: "гостиная", "спальня",
"детская". Квартира, как известно, полагалась двухкомнатная, и все равно
это были сладкие споры: что, куда... Отдельная! Значит, в чем хочешь -
ходи, куда хочешь - плюй, и в туалет не спеша, от души наконец...
В понедельник Леня, радостный, как предпраздничный день, явился в от-
дел учета и распределения жилплощади.
У комнаты номер шестнадцать была небольшая очередь. Принимал инспек-
тор Чудоев М. П. Его имя произносили уважительно, выговаривая каждую бу-
ковку: Максим Петрович!
Дождавшись очереди, Леня постучал и вошел. Максим Петрович был чудо-
вищно хорош, в черном костюме, зеленой рубашке и синем галстуке. То ли
он любил рискованные сочетания, модные в этом сезоне за рубежом, то ли
был начисто лишен вкуса, что мог себе позволить в силу занимаемой долж-
ности. Небольшие карие его глазки косили так, что встретиться с Максимом
Петровичем глазами практически было невозможно. То есть посетитель видел
Чудоева, а вот видел ли посетителя Чудоев - поручиться было нельзя.
Леня выложил на стол справки и спросил: "Скажите, пожалуйста, на что
мы можем рассчитывать?" Максим Петрович разложил пасьянс из мятых спра-
вок и сказал: "Согласно закону, получите двухкомнатную квартиру в районе
новостроек".
Леня и сам знал, что положено согласно закону, но, как известно, за-
кон у нас один на всех, а нас очень много, поэтому закона на всех не
хватает, и тот, кто бойчей, свое не упустит, чье бы оно ни было! Причем
все в удовлетворении, потому как большинство понятия не имеет, как живет
меньшинство, что для счастья, пожалуй, самое главное. А кто хочет жить
лучше, надеждой источен до косточек, лишь глазки горят, но с годами
обугливаются, гаснут.
Но шанс, шанс есть у каждого!
И, подмигнув двумя глазами, Леня, как ему показалось, интимно шепнул:
- Знаю, что нельзя, но смерть как охота... трехкомнатную.
Максим Петрович развел глаза в стороны:
- Я бы с радостью, но вы же знаете сами. Если бы вы были матерью-ге-
роиней, академиком, хотя бы идиотом со справкой, то, естественно, имели
бы право на дополнительную жилплощадь, а если вы нормальный человек,
увы!
И тут Леня выплеснул из себя фразу, бессмысленную до гениальности.
Она прозвучала так:
- Максим Петрович! Размеры моей благодарности будут безграничны в
пределах разумного.
Максим Петрович, пытаясь понять смысл услышанного, перестал на миг
косить и, показав Лене глаза, которые оказались не карими, а зелеными,
прошелестел одними губами:
- Зайдите в четверг после трех. И не забудьте размеры границ.
Дома, сидя за столом и тряся над борщом перечницу, Леня сказал жене:
- Люсь, падай в обморок! Я, кажется, выбил трехкомнатную.
Люся, как при команде "Воздух!", рухнула на пол и, припав к ногам му-
жа, заголосила:
- Ленчик! Миленький! Положена двухкомнатная - будем жить. Раз ты
что-то задумал, и однокомнатной не дадут. У тебя легкая рука, вспомни.
Из ничего - бац - и беда!
- Цыц! - Леня треснул по столу вилкой. - Цыц, любимая! Сначала послу-
шай, а потом убивайся. Тут все чисто. Ну, придется немного дать. Но ина-
че никогда не видать трехкомнатной.
- А ты что ему пообещал? - спросила жена.
Леня поворошил вилкой тушеную капусту:
- Я ему тонко намекнул.
Люся села:
- Господи! Тогда в трамвае тонко намекнул и чуть не убили! На что ты
мог намекнуть ему, несчастный?!
Леня наморщил лоб, вспоминая неповторимую фразу:
- Я сказал: "Размеры моей благодарности будут безграничны в пределах
разумного". Неплохо сказано, да?
Люся застонала:
- Переведи с идиотского на русский. Сколько это в рублях?
Леня сказал:
- А я откуда знаю? Сколько у нас на книжке?
- Осталось сто семь рублей тридцать копеек.
- Значит, столько и получит, - отрезал Леня.
Люся заплакала:
- Ленчик! Тебя посадят. Ты не умеешь давать. Тебя возьмут еще в лиф-
те, в автобусе. А за дачу взятки - от трех до восьми лет. Значит, тебе
дадут десять. Ленчик, на кого ж ты нас бросаешь?! Ты никогда в жизни не
мог ни дать, ни взять. Вспомни дубленку, которую ты мне достал по дешев-
ке за двести пятьдесят рублей. Этот кошмарный покусанный молью или соба-
ками милицейский тулуп, который еле продали через год за пятьдесят пять!
А сметана, которую Коля вынес нам с молокозавода?! Ты ее тут же разлил в
проходной под ноги народному контролю. Тебя чуть не посадили, списав на
тебя все, что с молокозавода вынесли трудящиеся.
Леня сидел как оплеванный...
Люся хлебнула компота и окрепшим голосом продолжала:
- А кто пригласил меня и Калитиных в валютный бар? Кто сказал: "Там
дружок у меня и все схвачено?" И действительно, нас тут же схватили! Пы-
тались выяснить, с кем из иностранцев мы хотели встретиться и с какой
целью? Хорошо, что директор гостиницы, поговорив с тобой полминуты, ве-
лел отпустить, поняв, что нет в мире иностранца, которого ты можешь за-
интересовать. Не родился еще такой! Не давай взятку! Посадят!
Люся снова упала на колени. Леня опустился рядом:
- Ну а что делать? Посоветуй, если ты такая умная.
Они сидели на полу обнявшись и молчали.
- А что если... - Люся медленно поднялась с пола. - Все в конвертах
дают. Так вот, вместо денег сунь туда сложенную газету и отдай конверт
только после того, как получишь ордер. И беги! У тебя был второй разряд
по лыжам? Вот и беги! Не станет он орать, что взятку ему недодали.
Леня чмокнул жену в щеку:
- Молодец, Людка! Соображаешь, когда не ревешь! А поймают на месте
преступления - вот вам улика, газета "Советский спорт". А за это у нас
не сажают. Номер экстра-класса. За трехкомнатную - "Советский спорт".
Номер действительно был международного класса, но его еще надо было
исполнить...
За ночь Люся на всякий случай подготовила три конверта с газетой,
сложенной под взятку.
Рано утром жена, обняв и перекрестив мужа, ушла на работу. Леня сде-
лал зарядку, дождавшись очереди в ванну, принял холодный душ, другого не
было, и на всякий случай для собранности проглотил две желтые венгерские
таблетки из пластмассовой баночки - их всегда брала Люся после семейных
скандалов, чтобы успокоиться. Но по тому, как начало крутить в животе,
Леня с ужасом сообразил, что принял что-то не то.
Он позвонил на работу жене, объяснил свое состояние и спросил, что
теперь ему делать?
Люся заорала в трубку:
- Желтенькие - слабительное! Идиот! Тонизирующие - красного цвета.
Красного! Господи...
Леня бросил трубку и, подумав, принял таблетку закрепляющего. Подумал
еще и взял две красненькие таблетки для закрепления уверенности в себе.
Слабительное, закрепляющее и тонизирующее в сумме дали сногсшибательный
эффект. Леня покрылся холодным потом, во рту пересохло, а пальцы задро-
жали так, что пришлось их сжать в кулаки.
В таком вот состоянии, со сжатыми кулаками, но дрожа, Леня ровно пос-
ле трех стучался в кабинет. То ли от волнения, то ли от лекарства он ни-
как не мог пройти в дверь, ну не попадало тело в проход, заколотило его!
- Проходите! Садитесь! - сказал Максим Петрович, доброжелательно кося
глазами.
Легко сказать - "садитесь".
Наверно, летчику легче было ночью посадить самолет с отказавшим мото-
ром, чем бедному Лене попасть задом на сиденье стула. Наконец посадка
была завершена.
Максим Петрович, достав из папки бумагу, потряс ею в воздухе:
- Поздравляю! Вопрос решен положительно. Три комнаты. Осталось подпи-
сать у Новожилова, и все.
- Максим Петрович, а вы бы уж подписали... и тогда размер моих гра-
ниц... не имел бы никакой благодарности!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57