Рауль!Венера тихо высвободила свою руку, встала с дивана, отошла в амбразуру окна, закрыла лицо руками и заплакала. Несколько секунд Дебора была погружена в самое себя и не замечала того, что происходило вокруг нее; но наконец рыдания Венеры вывели ее из любовного экстаза. Она задрожала и, вскочив с дивана с чрезвычайным беспокойством и изумлением, подбежала к своей подруге,– Милая сестрица! – сказала она, обнимая ее. – О! Боже мой! Вы плачете! Отчего? Что с вами? Умоляю вас, скажите мне, чем огорчены вы? Я сейчас показала вам свое доверие, вы в свою очередь скажите мне… Откройте скорее тайну, заставляющую вас плакать…Венера покачала головой.– Не расспрашивайте меня, – сказала она.– Отчего?– Оттого, что я не могу… Оттого, что не хочу ответить…– Если вы не доверяете мне, я настаивать не стану.– Я не доверяю?.. Неужели вы думаете, что если причина моих слез касалась бы меня одной, я утаила бы ее от вас?..– Уж не обо мне ли вы плачете? – спросила Дебора, Венера кивнула. – Но разве мне угрожает несчастье?– Да!.. – прошептала Венера.– Друг мой, сестра моя, – сказала тогда Дебора, – именем привязанности, которую я внушаю вам и которую чувствую к вам!.. Именем той жизни, которую вы спасли, говорите со мною откровенно, не оставляйте меня в этой страшной неизвестности!.. Знать, что мне угрожает большая опасность, и не знать, какого она рода, это и слишком много, и слишком мало!.. Надо было или не говорить мне ничего, или теперь не скрывать от меня ничего…– Вы этого хотите?– Да, хочу или, лучше сказать, умоляю вас!..– Помните ли, что было между нами в этой самой комнате несколько дней тому назад?– О! Помню как нельзя лучше.– Ваша настойчивость, милая сестра, восторжествовала над моим отвращением; я взяла вашу руку и сказала вам: «Что вы хотите узнать?» – «Я хочу узнать, люблю ли я?» – отвечали вы мне. «Да, вы будете любить», – сказала я. «Много?» – «Всей вашей душой». – «А буду ли я любима?» – «Конечно». – «Столько же, сколько буду любить сама?» – «Я так думаю». Вы видите, что малейшие подробности этой сцены остались в моей памяти. Я не забыла ни одного слова из ваших вопросов и моих ответов.– Это правда, – прошептала задумчиво Дебора.– Я хотела остановиться на этом, – продолжала Венера, – я умоляла вас не расспрашивать меня; но вы хотели узнать больше… Мои просьбы были тщетны, и вы меня спросили: «Выйду я за того человека, которого полюблю и который тоже меня полюбит?» Я должна была отвечать вам то, что прочла на вашей руке, и сказала: «Нет». Вы задрожали… Потом вы спросили меня, уверена ли я в том, что предсказываю вам. «Да, – отвечала я, – уверена, если только мои наблюдения не обманывают меня и мои расчеты не ошибочны»… Но сейчас сомнений у меня нет, потому что на другой день матушка по моей просьбе совещалась со звездами и звезды согласились с линиями вашей руки…– В таком случае, – перебила ее Дебора, – надо будет верить всем предсказаниям, которые вы мне сделали г тот день!..– Конечно, надо.– Вы мне сказали, что человек, которому я отдам свое сердце, существо странное, таинственное, необъяснимое…– И опять говорю…– Вы видели в будущем ужасное соперничество…– Да.– Постыдное вероломство.– Да.– Неизбежную измену.– Да.– Наконец, страшную развязку, насильственную и преждевременную смерть, убийство…– Правда, – отвечала Венера мрачным голосом, – я видела все это, потому что все это справедливо… И я плакала о вас, потому что, узнав сейчас, что вы любите того неизвестного дворянина, этого Рауля де ла Транблэ, я вспомнила неумолимый приговор судьбы и сказала себе, что эта роковая любовь должна навлечь на вашу голову угрожающее вам несчастье…– Итак, милая Венера, – спросила Дебора, нежно целуя свою подругу, – это единственная причина горьких слез, которые вы проливали сейчас?– Да, это так… – прошептала Венера.– Ну, добрая сестрица, успокойтесь, потому что, по моему мнению, все эти опасности существуют только в вашем воображении… Не то чтобы я сомневалась в непогрешимости вашей науки, но мне кажется, что никакое несчастье не может постигнуть влюбленное сердце и что уже сама любовь служит ему защитой!.. Кроме того, я люблю кавалера де ла Транблэ больше жизни и для того, чтобы избегнуть смерти, не откажусь от этой любви…– Может быть, вы и правы, милая сестра… Может быть, я и ошибаюсь… Дай Бог, чтобы наука моя была лжива и предсказание ее ложно!.. С какой радостью я стала бы презирать ее, тем более что дело идет о вашем счастье…Но Венера про себя прибавила:«Я знаю, я чувствую, я вижу, что предсказание справедливо!.. Ужасная и вероломная соперница твоя – это я!.. Рука, которая поразит тебя во мраке, будет моя! Зачем бороться? Судьба нас обеих написана там! Надо покориться велениям рока…»Понятно, что с этой минуты разговор между молодыми девушками не мог более продолжаться. Люцифер сослалась на нужные и важные занятия. Она простилась с Деборой, обещав ей прийти на другой день. XXII. Отказ Получив ответ Натана, Рауль де ла Транблэ тотчас отправился на улицу Сент-Онорэ, нарядившийся великолепным образом, чтобы возвысить свои природные преимущества, которыми, как мы знаем, он был щедро одарен. Он надел синий бархатный кафтан с чудными золотыми вышивками. Венецианские кружева красовались на его жабо и манжетах. Ажурные тонкие шелковые чулки обрисовывали его ноги, чрезвычайно стройные. Эфес шпаги сверкал рубинами и бриллиантами, Рауль надел на безымянный палец левой руки солитер в десять тысяч экю и велел запрячь буланых лошадей в парадную карету. Три высоких лакея в галунах по всем швам встали на запятках великолепного экипажа, и молодой человек приказал ехать к дому Натана. Маленький негр, о котором мы уже говорили раньше и который составлял всю мужскую прислугу ростовщика, растворил дверь Раулю и ввел его в тот странный капернаум, который он посещал уже несколько раз.Предвидя, что свидание будет торжественно, Натан тоже несколько принарядился. Черный, поношенный бархатный кафтан со стальными пуговицами сменил широкий балахон, в который он обычно одевался. Этот кафтан, слишком широкий для карлика, складками лежал на его двойном горбу. Прибавим к этому, что Натан усиливался придать важное и исполненное достоинства выражение своему лицу, обыкновенно отмеченному саркастической иронией или комической веселостью. Он низко поклонился, когда Рауль вошел в его кабинет.– Чему должен я приписать милость, которой вы удостоили меня, прося о свидании, которое вы всегда могли получить и без просьбы?– Господин Натан, – возразил Рауль, – мне нужно поговорить с вами о многом… Позвольте мне сначала сесть, а потом мы начнем разговор.Жид поспешил придвинуть к своему гостю большое и старое кресло, должно быть, последний остаток великолепия какой-нибудь падшей фамилии.– Прошу вас, – сказал он, – отбросить все церемонии и быть у меня как дома… Вы окажете мне этим величайшее удовольствие. – Рауль сел. – Я вас слушаю, – продолжал Натан, – слушаю со всем вниманием и уважением…– Как я вам уже писал, – начал Рауль, – разговор наш будет очень серьезен… От него зависит счастье или несчастье всей моей жизни. Все мои надежды в ваших руках… Вы можете осуществить их или безжалостно отвергнуть.Рауль остановился на минуту, желая, чтобы слова его успели произвести эффект.– До сих пор я еще не понимаю, чего вы желаете от меня, – сказал Натан.– Терпение!.. Прошу вас, имейте терпение… Позвольте мне изложить все дело по моему усмотрению…– С удовольствием, с величайшим удовольствием. Мой долг слушать вас, пока вам будет угодно говорить…– Но сначала несколько предварительных и совершенно необходимых замечаний…Натан сделал жест, означавший совершенное согласие. Рауль продолжал:– Вы знаете, кто я?– Знаю, – отвечал Натан, – вы называетесь кавалером Раулем де ла Транблэ…– Я уже говорил вам, что я – последний в моем роде, – продолжал Рауль, – а это род знаменитый и доблестный!..– Знаю и это также, – подтвердил Натан.– Я молод, – продолжал Рауль, – и многие находят, что у меня неплохая внешность…– Слишком скромное выражение! – вскричал Натан. – Вы неоспоримо один из очаровательнейших молодых людей, какие только мне известны.– Не хочу льстить себе, – продолжал молодой человек, – но даже мои враги соглашаются, что я в общем-то не глуп…– Даже более того, вы очень, очень умны!..– Я не говорю уже о храбрости, великодушии, благородстве чувств… Если б я не имел этих качеств, я не был бы дворянином!..«Хорошо, – подумал Натан, – что он не считает еще и скромность в числе своих добродетелей!»– Что касается состояния, – продолжал Рауль, – то оно пока еще не велико; у меня тысяч четыреста франков, не более… но я имею надежды, которые скоро осуществятся… Дядя мой, маркиз де ла Транблэ, которого я единственный наследник очень стар… Вот в нескольких словах верное изложение моего положения…– Оно великолепно! – вскричал Натан. – Вы молоды, знатны, хороши собой, остроумны, богаты уже теперь и вскоре будете еще богаче… Кто не позавидует вам?– Так вы полагаете, что в тот день, когда я посватаюсь к какой-нибудь молодой девушке, мне не откажут?– Вам? Ни в коем случае!– Стало быть, если бы я сделал подобное предложение вам…– Мне?– Да, вам…– Я не могу отвечать на ваш вопрос… Это предположение до такой степени невероятно!– Речь идет не о предположении.– Что вы хотите этим сказать?– Только то, что я страстно влюблен в вашу дочь Дебору и имею честь просить у вас ее руки.Казалось, одно это предложение, так ясно выраженное, могло раскрыть глаза Натану и заставить его понять, о чем идет речь. Он подпрыгнул на стуле, как подвижная кукла, до пружины которой дотронулись, и вскричал:– Вы любите Дебору?! Бог Авраама и Исаака!.. Вы хотите жениться на Деборе?! Бог Исаака и Иакова! То ли я слышу? Мои старые уши не обманывают ли меня?– Нет, вы не ослышались… Я это сказал и повторяю.– Такое неожиданное предложение!.. Такая честь!..– Вам нечему удивляться! Красота Деборы сделала ее царицей; ее лучезарное личико драгоценнее всех старых гербов!– Не знаю, в каких выражениях изъявить вам мое удивление… Мое волнение… Мою признательность за подобный поступок.– Поступок весьма естественный и внушенный мне сердцем…– Конечно, если бы мне сказали, что солнце остановилось в своем движении, я удивился бы менее, чем такому удивительному предложению!– Принимаете ли вы его?– Увы! Нет, не принимаю… Напротив – отказываю.Пришла очередь Рауля подпрыгнуть на старинном кресле.– Отказываете?! – вскричал он.– Увы, да!– Вы говорите серьезно?– Конечно, я не позволю себе шутить с вами…– Вы отказываете мне в руке вашей дочери? – Жид поклонился. – Но почему… Почему? – спросил Рауль.– Потому что я дорожу на свете только одним…– Чем?– Счастьем моей дочери! А выйдя за вас, должен сказать вам откровенно, она не сможет быть счастлива, решительно не сможет!– Это оскорбление, господин Натан?– Вовсе нет.– Объяснитесь…– Очень охотно… Вы говорите, что любите мою дочь?– Всей душой!– А все-таки вы думаете, предлагая ей свою руку, давая ей имя де ла Транблэ, словом, возвышая ее до вас, вы думаете, говорю я, что оказываете ей несказанную честь.– Я вам сказал уже, – перебил Рауль, – что красота делает ее царицей…– Позвольте мне продолжить, и вы увидите, что она царица не по одной красоте. Если вы женитесь на ней, вся ваша горделивая каста восстанет против вас с самым презрительным негодованием и бросит вам в лицо, в особенности же в лицо вашей жены, слова «неравный брак»!..– Я сумею заставить молчать тех, которые осмелятся произнести эти слова!.. – перебил с жаром Рауль.– Вы не сможете этого сделать…– Как?– Говорю вам, не сможете, тем более что они будут правы… Это действительно будет неравный брак, только не с вашей стороны!..– Я вас не понимаю… – сказал Рауль с изумлением.– Вы носите старинное имя, – продолжал жид, – вы последняя поросль доблестного и могущественного рода, кто может в этом сомневаться?.. Но в жилах Деборы течет кровь рода царского…– Царского? – перебил Рауль, остолбенев.– Кровь рода Давидова… – продолжал жид. – Что значит ваше дворянство в сравнении с этим?..Рауль не мог и слова сказать от изумления.Натан продолжал:– Но это еще не все: богатство Деборы огромно, но как бы ни было оно велико, если оно попадет к вам в руки, вы растопите его в пожирающем тигеле самой адской из всех страстей…– Какой?..– Игры… Вы игрок, а игрок… Если бы он был даже сын царя и доставил Деборе трон иерусалимский, никогда не будет ее супругом…– Но если я дам обязательство не брать в руки карт во всю жизнь?– Я не поверю…– Если я свяжу себя самой священной клятвой?..– Таких клятв никогда не держат… Я не поверю…– Вы безжалостны!.. – прошептал Рауль.– Нет. Напротив, я очень сожалею о вас, если вы и вправду любите Дебору. Ваше предложение делает нам величайшую честь. Но счастье моей дочери выше всего.– Когда так, мне остается только умереть! – вскричал Рауль с отчаянием.– Вы не умрете! Я очень стар, однако, признаюсь, никогда не видал, чтобы стрелы божка Купидона наносили смертельные раны!Рауль ушел. Натан непременно хотел проводить его с самым услужливым раболепством до дверей. Может быть, ему также хотелось самому затворить дверь за молодым человеком и удостовериться, что он вышел, не обменявшись с Деборой ни словом, ни взглядом. Воротившись в свой запыленный капернаум, жид сказал:– На земле не существует человека, достойного обладать моей Деборой!..Потом он раскрыл свою счетную книгу и начал считать, до скольких миллионов простирается приданое его дочери.Между тем Рауль сел в карету и приказал ехать домой. Сильное горе и чрезвычайная досада раздирали его сердце. Горе происходило от того, что, как мы знаем, он был страстно влюблен в Дебору; досада же происходила от мысли о той огромной жертве, которую Рауль, как ему казалось, принес своей любви, решившись на неравный брак, жертвы, результаты которой были так неблагоприятны. Несколько миллионов Деборы, на которые он имел притязания, как на легкую добычу, ослепительный мираж, слишком скоро исчезнувший, немало способствовали к тому, чтобы погрузить его в меланхолические мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57