– Он, разумеется, согласился?..– Нет; повторяю вам, что он уезжает и ему нужна вся сумма сполна…– А!..– Я отнес бриллианты к графине и рассказал ей, в чем дело. «Стало быть, вы не можете заплатить?» – сказала она мне. «Не могу, графиня; нам недостает пятидесяти тысяч; сегодня двадцать пятое число, а мы получим деньги только тридцатого». – «Отдайте же назад эти бриллианты». – «Но, графиня…» – «Не нужно никаких но… вы не можете заплатить… возвратите». – «Но есть средство…» – «Какое?»Тут управитель за благо рассудил остановиться.– Я поступаю как графиня де Сент-Аниллъ, – вскричал Дюран, – и скажу вам: какое же это средство? X. Дружеская услуга – Решительно, – сказал Агамемнон Рива вместо ответа, – я лучше бы сделал, если бы не начинал этого рассказа; я вижу, что не выпутаюсь, не рассердив моей благородной госпожи…– Как это? – вскричал Дюран.– А вот как! я должен был молчать; но если уж начал, так кончу… ваша скромность мне известна…Дюран взял за руку управителя и пожал ее с чувством, насколько к тому способен купец, плотно позавтракавший. Рива продолжал:– «Это средство, графиня, – сказал я, – заключается в том, чтобы взять остальные деньги из кассы нашего достойного хозяина… Что значит для него пятьдесят тысяч ливров?.. Я уверен, что в его сундуке лежит в десять раз более…» – «Занимать?.. – вскричала моя благородная госпожа. – Вы с ума сошли, Рива!» – «Совсем нет, графиня…» – «Обращаться к чужой кассе… Никогда!» – «Однако, графиня…» – «Ни слова более; отнесите назад эти бриллианты». Нечего было возражать, и я, отправляясь к вам завтракать, думал: «Очень мне хочется раз в жизни ослушаться графини и попросить от себя этого превосходного Дюрана… Он готов броситься в огонь за нас… Не прибегнуть в этом случае к нему значило бы лишить его единственного средства выразить свою признательность за почести, которые графиня выхлопотала для него и для его родных…»– Как? – перебил Дюран. – Звание префекта и орден?..Управитель приложил палец к губам с таинственным видом.– Тш! – сказал он. – Мне откажут от места, если узнают, что я проболтался… У меня невольно вырвались эти слова, но вы не захотите мне повредить!..– Я – префект! – пролепетал Дюран.– Да, мой любезнейший.– Тесть мой пожалован кавалером ордена Св. Михаила…– Патенты присланы вчера вечером и находятся у графини… Вам хотят сделать сюрприз; это будет ваш свадебный подарок… Но помните, когда графиня скажет вам все это, вы должны хорошенько разыграть удивление; без того сюрприз не удастся, и мое положение будет пренеприятное. Какой же я болтун! нужно же мне было проговориться!..Дюран уже не дышал. Избыток радости душил его. Он рассыпался в прерывистых восклицаниях, в словах или скорее в криках признательности. Рива ударил его по плечу и сказал, наполняя стакан водой:– Полноте, полноте, мой милый, успокойтесь и выпейте воды… ваша радость вам изменит…Дюран повиновался и в самом деле несколько успокоился. Через три или четыре минуты он взял футляр,– Мой превосходнейший друг, – сказал он, – я чрезвычайно вам благодарен, что вы подумали обо мне. Эти бриллианты стоят, по крайней мере, пятьсот тысяч; их отдают за четыреста, глупо было бы не взять. Я хотел бы, чтобы за эту цену отдали их мне.– К чему они вам?– При почестях хочется также и пороскошествовать…– Рассуждение прекрасное!– Вид этих блестящих игрушек разлакомил меня! Хотите уступить их? Я возьму.– Боже мой! почему бы и нет? – сказал Рива.– Неужели?– Да, вы можете иметь их, но несколько позже…– Отчего же не сейчас?..– Оттого, что нам нужен подарок…– Правда!..– Но будьте спокойны, я поговорю об этом с графом… когда молодая супруга наденет их два-три раза, когда при дворе увидят эти бриллианты, я берусь выхлопотать, чтобы их уступили вам за настоящую цену… и если вы захотите перепродать их поштучно, то выиграете, по крайней мере, тысяч полтораста.– Агамемнон, я не знаю, как вас благодарить!..– Я вас люблю! Будь я повешен, если сам знаю за что! Но, честное слово, я не в силах противиться этому чувству!.. Мы уладим дело.– Я буду вам обязан превосходным, великолепным делом! – вскричал Дюран в восхищении.– Тем лучше для вас, потому что вы – честный человек…Дюран встал.– Кстати, сколько вам нужно?.. – спросил он.– Пятьдесят тысяч… положим, шестьдесят, чтобы не остаться без ничего в конце месяца, потому что мы отдаем все наши деньги.– Я принесу вам эту сумму сейчас же!Дюран пошел в кассу, воротился через минуту и принес шестьдесят тысяч ливров золотом и банковскими билетами.– Вот ваши деньги, – сказал он.Рива положил деньги в карман, не считая, пожал руку Дюрану, поблагодарил его, потом прибавил:– Дай только Бог, чтобы графиня, узнав о нашей сделке, не очень на меня сердилась.– Бриллианты защитят вас, – возразил Дюран.– Сказать по правде, на это-то я и надеюсь…– А я надеюсь, что, заплатив наличными деньгами, вы попросите у жида уступки пяти процентов… Это составит порядочную сумму…– О! мои господа слишком знатные вельможи, чтобы думать о подобных уступках…– Но вы, любезный Рива… это законная прибыль.Управитель принял величественный вид.– Я следую примеру моих господ, – сказал он.– Удивительно!.. – прошептал Дюран.– Вы удивляетесь? – спросил Рива.– Нет.– Да, да, удивляетесь… Э! мой милый, щедрость знатных особ объясняет бескорыстие тех, кто им служит!.. Человек всегда многое заимствует у других… вельможи делают и нас вельможами!.. Они поступают честно, и это переходит и к нам…Дюран сделал жест восторга.– Мне нужно кое-что… – сказал Рива через минуту.– Просите, говорите, приказывайте…– Мне нужна бумага, пергамент, чернила, перья, зажженная свеча, сургуч и ножницы…– Ах! Боже мой! что вы хотите делать из всего этого?..– Увидите, мой милый, прикажите принести, пожалуйста…Дюран позвал Манетту. Хорошенькая девушка принесла, что требовал Рива. Он взял перо, обмакнул его в чернила и написал расписку в получении шестидесяти тысяч ливров. Как Дюран ни отказывался, а вынужден был взять расписку. Рива закрыл футляр и подал его своему приятелю.– Возьмите, – сказал он.– Что такое?– Этот футляр.– Зачем?– Как зачем?.. затем, чтобы положить его в ваш сундук.– Вы шутите?– Нисколько. Возьмите.– Нет!– Да!– Не настаивайте.– Напротив, буду настаивать. Этот футляр останется в ваших руках до тех пор, пока мы не возвратим вам шестьдесят тысяч ливров…– Нет! шестьдесят тысяч раз нет!..– Я так хочу.– Я не соглашаюсь.– Как вы упрямы, любезный друг!– И вы также… мой превосходный друг!– Еще раз, возьмите.– Никогда!– В таком случае мы возвратим вам деньги и отдадим вещи жиду.Рива начал шарить в кармане.– Мы с вами поссоримся! – вскричал Дюран.– Но разве вы не понимаете, – возразил управитель, – что, исполняя мою просьбу, вы оказываете услугу моим господам и мне лично…– Каким образом?– У нас могут украсть эти бриллианты; в вашем же сундуке они будут в совершенной безопасности; притом я скажу о них графине накануне свадьбы и в тот день возьму их у вас.– Ну, если так – я согласен…– И прекрасно!.. Только, чтобы избавить вас от ответственности, я запечатаю этот футляр нашей гербовой печатью…– Делайте что хотите, если уж решительно нельзя вас остановить…Дюран опять облокотился о стол и не сказал более ни слова. Рива взял лист пергамента, отрезал ножницами две длинные полоски, обернул ими футляр и припечатал концы к футляру гербовой печатью, изображавшей трех золотых ослов в красном поле. Таким образом нельзя было раскрыть футляр, не разорвав пергамента или не разломив печати.– Теперь все в порядке, – сказал он, – господин префект, мы не потребуем от вас того, чего не давали вам…Услышав, что его назвали префектом, Дюран с трудом удержался, чтобы не броситься на шею Рива и не расцеловать его. Однако он удержался, к великому удовольствию Рива. Потом добрый купец спрятал футляр в сундук, между тем как управитель вернулся на второй этаж, к своим благородным госпожам, потирая руки от удовольствия. XI. Полицейский чиновник Одиннадцать часов вечера пробило на часах церкви Сент-Оппортюнь.Было воскресенье; ничего не могло быть тише и безмолвнее улицы Бурдоннэ. Вдруг стук тяжелой кареты, ехавшей с необыкновенной скоростью, как гром раздался на мостовой. Многие из обитателей этой улицы, пробудившись от первого сна, от всего сердца отослали ко всем чертям того из своих соседей, который возвращался домой так поздно и с таким шумом.Между тем карета остановилась у дома Дюрана. В дверь скромно постучали один раз. Привратник должен был встать и отворить.Через три минуты привратница в испуге прибежала к хозяину и зазвонила что есть силы. Дюран, собиравшийся ложиться в постель, принял ее в таком костюме, которому решительно недоставало величия. Будущий префект был в одной рубашке и в белых фланелевых панталонах. Бумажный колпак, остроконечная верхушка которого возвышалась чуть не до самого потолка, был завязан огромным бантом. На ногах у него были теплые меховые туфли.Привратница объяснила ему, что какой-то господин в синем кафтане, весь в позументах, с черной тростью в руке, приехал в карете и хочет говорить с ним. На замечание, сделанное ему, что Дюран, наверное, лег спать и уже спит, он отвечал:– Ну! так пусть проснется и встанет.Как ни мало имел Дюран сношений с полицией, однако он знал, что описание привратницы могло относиться только к полицейскому чиновнику, и знал также, с какими формальностями сопряжена опасная честь принимать этих важных особ. Поэтому он поспешил надеть панталоны и халат и, позабыв даже снять свой бумажный колпак с бантом, побежал, со свечкой в руке, на лестницу встречать полицейского.Сначала он поклонился до земли, потом пошел вперед, пятясь задом, чтобы посветить ему, и привел его в самую отдаленную комнату. Там опять с низкими поклонами, с потупленными глазами, с сердцем сильно взволнованным, он ждал известия, по всей вероятности неприятного, которое предсказывало подобное посещение.Полицейский походил на человека благородного. Он не заставил несчастного хозяина страдать от неизвестности. Самым вежливым тоном он спросил:– Я имею честь говорить с господином Дюраном?– С ним самим.– С торговцем сукнами, бархатом и шелковыми материями?– Точно так.– Хозяином дома на улице Бурдоннэ?– Точно так.– Обязуетесь ли вы, господин Дюран, отвечать правду, какой бы вопрос ни задал я вам?– Обязуюсь.– Очень хорошо. Потрудитесь же сказать мне, нет ли у вас в числе ваших жильцов одной знатной дамы, вдовствующей графини де Сент-Анилль, с дочерью?..Эти слова поразили Дюрана как будто громом. Хотя он не мог угадать, в чем было дело, но задрожал, испугавшись за свою жилицу, и отвечал или скорее пролепетал трепещущим голосом:– Точно так.– Прекрасно! потрудитесь же, господин Дюран, указать мне квартиру этих дам…– Это на втором этаже…– На какой лестнице?– На этой самой…– Не угодно ли вам проводить меня?..– Сейчас.Дюран ни жив ни мертв пошел вперед, спотыкаясь на каждой ступени. Дойдя до дверей квартиры графини, он поклонился и хотел уйти, но полицейский сказал ему:– Я Легу, экзекутор уголовного суда, приказываю вам, господин Дюран, следовать за мною и служить мне свидетелем в том, что будет происходить…На это нечего было возражать. Дюран поневоле покорился необходимости. Полицейский позвонил. Отворил лакей.– Графиня ложится почивать и не принимает, – сказал он.Полицейский улыбнулся.– Доложите ее сиятельству, – сказал он, – что полицейский чиновник с поручением от господина кардинала просит чести быть принятым, несмотря на позднее время.Лакей понял, пропустил посетителей и проводил их в залу.– Я сейчас пошлю горничную доложить ее сиятельству, – сказал он.– Просите также пожаловать сюда и мадемуазель де Сент-Анилль, – прибавил полицейский.– Слушаюсь.– Мы подождем здесь.Лакей вышел. Полицейский и Дюран остались одни. XII. Отъезд Около десяти минут продолжалось ожидание, но не было сказано ни одного слова.Полицейский сел в большое кресло, облокотился на свою трость и оставался бесстрастен. Дюран – что вполне доказывало доброту его сердца – дрожал всеми членами, как будто величайшее несчастье готово было обрушиться на него.Наконец дверь растворилась. Графиня де Сент-Анилль с дочерью показались на пороге залы, где их ожидали полицейский Легу и дрожавший от страха Дюран. Последний, только что усевшись на стул, потому что ноги его подгибались, вдруг вскочил как бы от прикосновения электрической искры, вырвавшейся из вольтова столба. Он увидал бледное лицо свое в зеркале и в первый раз приметил на голове бумажный колпак, который впопыхах забыл снять.Добрый купец поспешно скинул колпак и спрятал его в карман; потом, силясь собраться с мыслями, устремил испуганный взор на черты той, которую называл «своей августейшей покровительницей». На сморщенном лице старой графини не выражалось никакого волнения. Черты ее обнаруживали только сильное удивление, смешанное с холодным, но исполненным достоинства любопытством.Мадемуазель Артемиза, казалось, была более испугана и встревожена, чем ее мать.Сделав несколько шагов вперед, графиня де Сент-Анилль остановилась. Она не произнесла ни одного слова, но глаза се, устремившись на ночных посетителей, говорили ясно: «Чего вы хотите от меня?»Полицейский не заставил ее ждать.– Я имею честь говорить с графиней де Сент-Аниллъ и мадемуазель Артемизой де Сент-Анилль, ее дочерью?– Да, – отвечала графиня. – Тот, кто носит такое имя, как мое, никогда не отрекается от него, даже при виде опасности… особенно при виде опасности…Полицейский снова поклонился. Потом продолжил:– Графиня, обязанность, призвавшая меня сюда, весьма тягостна…– Исполняйте ваш долг, каков бы он ни был.– Я должен, графиня, прочесть вам тайное повеление, касающееся вас и вашей дочери…– Я вас слушаю… мы вас слушаем…Полицейский развернул пергамент и прочел громким и внятным голосом тайное повеление, в котором говорилось, что его высочество регент, вследствие неудовольствия, причины которого не обозначались, повелевал экзекутору уголовного суда Легу немедленно отправиться на улицу Бурдоннэ, в дом Дюрана, торговца сукнами, бархатом и шелковыми тканями, арестовать там вдовствующую графиню де Сент-Анилль с дочерью и, не позволяя им даже уложить свои вещи, кроме самых необходимых, отвезти их в почтовой карете по лионской дороге, безостановочно, в замок Гиер, где они будут содержаться в заключении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57