Рауль и Жак вышли из переулка. К дому маркиза они пришли за десять минут, а возвращались назад той же самой дорогой целый час, – с таким трудом тащился Рауль.Входя в свой дом, Рауль почувствовал, как ожил весь его гаев, на минуту приглушенный слабостью и страданием; вместе с гневом вернулись и силы, лихорадочные и кратковременные. Он вдруг выпустил руку остолбеневшего Жака и бросился в комнаты.Все двери были настежь. Рауль добежал до спальни. Ясно было, что Венера побывала здесь после ухода мужа, потому что комод, в котором она запирала свои вещи, был взломан железными щипцами, которые лежали возле него. Без всякого сомнения, молодая женщина не могла найти ключа от этого комода и потому употребила это сильное средство, чтобы захватить то, что отныне составляло все ее богатство, и убежать.Рана Рауля была не опасна. Через неделю он мог встать и тотчас же сделал все, что только возможно, для того, чтобы отыскать следы Венеры, но все поиски были безуспешны. Она оставила Париж.Много лет должно было пройти, много происшествий должно было случиться, прежде чем случай или рок свел супругов.Носильщики, удивляясь, что их не зовут в обычное время, решились наконец войти в первый этаж отеля Кайлу. Мы уже знаем, какое зрелище представилось их глазам. В испуге побежали они в полицию. Но так как они не знали ни того, кто была та молодая женщина, которую они каждую ночь приносили в отель, ни того, из какого дома выходила она, все розыски полиции были безуспешны…Маркиза д'Авизака похоронили, и мрачная завеса, покрывавшая это странное происшествие, никогда больше не была приподнята. Часть пятая. КОРОЛЕВА ЭМРОДА I. Управитель знатного дома Прошел год после приключений, завершающих последнюю главу предыдущей части.Мы просим наших читателей пожаловать с нами на улицу Бурдоннэ, к дому прекрасной наружности и одному из самых больших в этом торговом квартале.На воротах этого дома был прибит билетик с надписью:Сдается внаеммеблированная квартирас выходом на улицу.Наемная карета остановилась перед этим домом, и из нее вышел высокий толстый человек, лет шестидесяти, очень приличной наружности. Треугольная шляпа с высокими полями, кафтан табачного цвета, трость с серебряным набалдашником, парик с тремя локонами, из которых средний был длиннее других, по моде того времени, наконец, гладко выбритое красное широкое лицо с выражением простодушия и важности придавали ему вид управителя в знатном доме.Привратник, услыхав стук кареты, вышел из своей каморки. Приезжий обратился к нему.– Не сдается ли в этом доме квартира? – спросил он с покровительственной фамильярностью.– Сдается.– Меблированная?– Прекрасно меблированная, смею сказать.– Чей это дом?– Господина Дюрана; он торгует сукнами, бархатом и шелковыми материями.– Где он живет?– Здесь, на первом этаже, а магазин находится в полуподвале.– Так проводите меня к нему.– Сию минуту.Привратник повел приезжего по прекрасной каменной лестнице с железными перилами, остановился напротив большой двери на первом этаже и робко дернул за колокольчик. Хорошенькая субретка с вздернутым носиком, с живыми и веселыми глазами отворила дверь.– Что вам угодно, дядюшка Кабассоль? – спросила она привратника.– Мадемуазель Манетта, – отвечал последний, – вот этот месье собирается снимать у нас квартиру и хочет поговорить с месье Дюраном.Быстрый взгляд, брошенный субреткой, подсказал ей, что посетитель, хотя мужчина зрелых лет, был человек довольно состоятельный. Сверх того, она увидала, что на безымянном пальце левой руки у него надет прекрасный бриллиантовый перстень. Вследствие этого она сказала ему, улыбаясь:– Не угодно ли вам пожаловать за мной…– Идти за вами, моя красоточка, – возразил посетитель, – одно удовольствие, и если бы только я был двадцатью пятью годами помоложе, я пошел бы на край света, и даже немножко дальше, за такими глазками, как ваши.И так как это говорилось в передней, а дверь на лестницу была уже заперта, старый любезник фамильярно взял субретку за подбородок. Она не слишком обиделась на эту вольность. Незнакомец вынул из кармана шестифранковый экю и подал его девушке, говоря ей тоном старых волокит:– Возьми это, дитя мое… На ленты…Хорошенькая субретка покраснела от удовольствия, сделала реверанс и спрятала деньги в карман передника. Потом она растворила дверь кабинета и, посторонившись, чтобы пропустить посетителя, воскликнула:– Месье Дюран, вот господин приехал в экипаже и хочет поговорить с вами насчет квартиры…Слово «экипаж» произвело на Дюрана волшебное действие. Он поспешно отошел от конторки, бросив подводимый итог, и раболепно поклонился человеку, которого ввела субретка.– Милостивый государь… – сказал он. – Я счастлив… Очень счастлив…– У вас сдается квартира? – перебил толстяк, смеясь.– Конечно… Поверьте, это доставляет мне удовольствие… Честь, которой вы…Незнакомец опять перебил Дюрана, который, казалось, не был одарен большим красноречием:– Удовольствие и честь на моей стороне; я только желаю, чтобы квартира подошла мне, хотя дом, как мне кажется, очень приличен и прекрасно содержится…– Квартира подойдет, – заверил Дюран с горделивой улыбкой хозяина, довольного собою и своим домом, – она великолепна… Ни в каком квартале вы не найдете лучше…– Сколько комнат?– Четырнадцать.– На каком этаже?– На втором.Незнакомец сделал значительную гримасу.– Второй этаж так же хорош, как и первый, – поспешил прибавить Дюран, – он даже лучше…– Есть конюшни и сараи, конечно? – продолжал незнакомец.– Есть, большие и удобные.– Для скольких лошадей и экипажей?– Для шести лошадей и для трех экипажей… А если этого недостаточно, я отдам свою конюшню и сарай, которые мне ни к чему…– По крайней мере, хорошо ли меблирована квартира?– Как у его высочества регента… Решительно как у его высочества… Я имею честь поставлять шелковые материи и бархат королевскому обойщику.– Надо посмотреть…– Когда вам угодно.– Сейчас, если можно.– Я к вашим услугам… Но могу ли я иметь… удовольствие… счастье узнать, с кем имею честь говорить?Незнакомец приосанился, сверкнул бриллиантом, сиявшим на его левой руке, и скомкал дорогие кружева своего жабо.– Меня зовут Паскаль-Эдокс-Агамемнон Рива, и я имею честь быть управителем у важной и знатной дамы, вдовствующей графини Артемизы де Сент-Анилль.Хозяин поклонился до земли и вскричал:– Итак, я буду настолько счастлив, что в моем доме поселится вдовствующая графиня де Сент-Анилль…– Баронесса Го-Па, – важно добавил управитель, – владетельница Тур-Баррэ в Пуату, Фолль-Орти в Анжу, Плуесгатинельгаз в Бретани, Жарнонбилля, Сак-Асна, Малотрюфютеня и других мест, исчислять которые было бы слишком долго…При каждом титуле, произносимом Паскалем-Эдоксом-Агамемноном Рива с величественным самодовольством, Дюран кланялся все ниже и ниже.– Пойдемте же посмотрим квартиру, – сказал Рива.Дюран пошел вперед, раз двадцать извинившись за свою смелость. Ему казалось, что управитель должен был облагородиться даже от самого соприкосновения с такой знатностью. Кафтан табачного цвета внушал Дюрану особенное уважение.Управитель и хозяин осмотрели квартиру. Она была велика, очень удобно расположена и действительно хорошо меблирована. Везде были ковры; люстры, висевшие Б зале, Дюран достал из Пале-Рояля от своего бывшего кума-обойщика. Словом, такая знатная дама, как вдовствующая графиня де Сент-Анилль, могла поселиться в этой квартире если не со всеми удобствами, то, по крайней мере, довольно сносно. II. Квартира на втором этаже Когда управитель важной и знатной дамы, титулы которой мы исчислили выше, все осмотрел, удостоив выразить почти одобрение, Дюран осмелился спросить:– Могу ли я надеяться… Льстить себя надеждой?.. Вы понимаете?– Можете ли вы надеяться, что я найму эту квартиру для графини?– Именно.– Без сомнения, можете…– Итак, я буду иметь честь?..– Иметь жилицей вдовствующую графиню де Сент-Анилль? – перебил Рива. – Непременно…– Вы меня несказанно радуете…– Радуйтесь, радуйтесь, я не вижу к этому препятствий. Ах! Кстати, я совсем забыл…– Что такое?– Главное.– Главное?– По крайней мере для вас, а нам это решительно все равно.– Что же такое?..– Цену квартиры.– Цену?..– Да, цену. Вы ее знаете, вероятно…– Разумеется, разумеется… Я сдаю… Я сдаю ее…– За сколько?– Она стоит триста ливров в месяц, – сказал наконец Дюран, который до сих пор сдавал эту квартиру за полтораста.– Триста ливров? – повторил Рива.– Ровно столько.– Это не дорого…– Очень дешево! Очень дешево, но чтобы иметь жилицей такую знатную даму… Я иду на жертвы…– Дело решенное, пойдемте к вам… Вы дадите мне расписку.– Расписку?– Да.– В чем?– В уплате квартирных денег за три месяца, которые я тотчас же вам и отсчитаю.– Но к чему торопиться? Вы можете мне платить в конце каждого месяца…– Я не так веду дела, месье Дюран…– Но если я не захочу взять ваших денег?– Тоща я не захочу и вашей квартиры.– Пойдемте же! Если так необходимо, я дам вам расписку…Управитель, смеясь, ударил по плечу Дюрана и сказал:– Экой черт! Его с трудом заставишь принять его собственность! Честное слово, только на улице Бурдоннэ можно найти хозяев, которые не хотят слышать о плате за квартиру!..Дюран нашел эту шутку удивительно остроумной и хохотал во все горло, пока спускался со второго этажа на первый.Здесь мы обнаружим досадный пробел в нашем рассказе. К счастью, восполнить его еще не поздно. Представив нашим читателям Дюрана, мы забыли очертить им в то же время силуэт этого честного домохозяина, торговца сукнами, бархатом и шелковыми материями.Дюрану было около пятидесяти лет. Он мог называться Аполлоном преклонных лет, очень хорошо сохранившимся. Благодаря своему лицу, глупо-правильному, академическим пропорциям своей фигуры, глазам навыкате и белым зубам Дюран слыл в свое время красавцем. В молодости он имел поистине изумительные успехи. Долго говорили о нем и о его любовных похождениях в квартале Сент-Оппортюнь, на площади Шевальэ-дю-Гэ. Его приключение с прелестной меховщицей на улице Пля-д'Этень было не совсем еще забыто. Дурные языки утверждали даже, что после его свадьбы с мадам Дюран месье Дюран, несмотря на рождение трех прекрасных детей, делавших честь плодовитости супружеского ложа, довольно часто наставлял рога своей жене. Некоторые лукаво подмигивали и посмеивались исподтишка, когда при них упоминали о Манетте, хорошенькой горничной, которая так проворно спрятала в своем кармане шестиливровый экю Агамемнона Рива.Однако если нравственность Дюрана критиковали, то его торговая честность была выше всяких нападок. Чрезвычайно богатый и ежедневно увеличивавший свое состояние огромными делами, торговец сукнами, бархатом и шелковым материалом пользовался на парижской бирже неограниченным кредитом. Тщеславный выше всякого выражения, Дюран чувствовал с некоторого времени глухие припадки вредной страсти: честолюбия. Накопленные денежки не удовлетворяли уже его гордыни. У него вдруг появилась другая страсть, кроме страсти к богатству. Он мечтал о почестях. Ему хотелось быть церковным старостой, окружным мэром и даже префектом. Да! Его честолюбивые притязания доходили даже до звания префекта. А через кого мог он добиться этих почестей, если не через знатных особ? Поэтому Дюран поклонялся аристократам, как индийцы поклоняются идолу Брамы!Купец и управитель вернулись в кабинет на первом этаже.– Смею надеяться, что вы не откажетесь сделать мне честь отведать моего вина… – сказал Дюран.– Разумеется, нет! – отвечал Агамемнон. – Вы мне нравитесь, месье Дюран! Вы честный человек, а мне всегда будет приятно чокнуться с честным человеком… Увы! В нынешнее время честные люди так редки!.. – прибавил управитель с глубоким вздохом.Дюран, раздувшись от радости и гордости, позвал Манетту. Хорошенькая служанка тотчас явилась.– Бутылку аликанте, – сказал ей Дюран, – самого старого, бисквит и две рюмки…Манетта воротилась через минуту с требуемыми предметами. Достопочтенный слой пыли и паутины покрывал знаменитую бутылку. Дюран раскупорил ее со всем уважением, должным ее преклонному возрасту, и налил по рюмке Агамемнону Рива и себе. Агамемнон поднял свою рюмку:– За ваше здоровье, месье Дюран, – сказал он, чокнувшись с купцом, который вскричал:– За ваше, за ваше! III. Графиня де Сент-Аниллъ Оба собеседника сели друг против друга и начали пить медленно, как знатоки. А можно ли пить и не разговаривать? Итак, разговор завязался.– Как вы находите это вино? – спросил Дюран.– Бесподобным.– Без комплиментов?– Честное слово!– Оно прямо из Аликанте, и бутылке двадцать пять лет.– Верю, у нас точно такое в погребах Сент-Анилльского замка!..– Какая честь для меня!.. У меня такое же вино, как и у графини!..– Месье Дюран, оно было бы достойно его высочества регента…– Мосье Рива, вы меня радуете несказанно… Надеюсь, когда вы переедете на мою квартиру, вы позволите мне подарить вам двадцать пять бутылок?– Как же, помилуйте!.. С величайшим удовольствием принимаю ваше любезное предложение…– Кстати, могу я задать вам вопрос?– Десять, если хотите, любезный Дюран.– Графиня де Сент-Анилль живет обычно не в Париже?– Нет, после своего вдовства моя благородная госпожа живет постоянно в своих поместьях… То в нашем замке Сент-Анилль, то в Го-Па, иногда в Тур-Баррэ в Пуату, или в Фолль-Орти в Анжу, или в Плуесгатинельгаз в Бретани, не говоря уже о наших других резиденциях, не столь важных…– Значит, у графини огромное богатство?..– Огромное? Это слабо сказано: скажите – гигантское, неслыханное, баснословное!..– Как же велики доходы графини?..– Она сама этого не знает, даже и я не знаю, я, ее управитель!.. Теперь судите сами!..– Неужели? – вскричал Дюран, вытаращив глаза.– Точно.Купец горько пожалел, зачем не запросил за свою квартиру пятьсот ливров в месяц. Агамемнон продолжал:– Обстоятельство, вдвойне торжественное, привело нас в Париж, где теперь у нас будет опять свой дворец, как прежде!– Торжественное обстоятельство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57