Очутившись в переулке, он сказал Раулю:– Не угодно ли вам взглянуть наверх?Рауль поднял глаза. Липа, посаженная в саду, недалеко от калитки, простирала через стену свои ветви, от которых образовывалась густая тень почти во всю ширину переулка. На одной из этих ветвей висела веревка.– Что это такое? – спросил Рауль.– Это моя обсерватория…– Что ты хочешь сказать?– Вчера, получив приказание от вас, я пришел разведать местность… Переулок простирается направо и налево, с двух сторон идут сплошные стены, нет ни одного углубления, где бы можно было спрятаться… Я не знал, в какую сторону пойдет мадам, когда выйдет из сада, и сказал себе, что как бы я ни переодевался, очень может быть, что она пройдет мимо меня, может заметить присутствие человека в переулке, испугаться и тотчас же вернуться в отель… Это меня встревожило, и я не знал, как мне выпутаться из этого затруднительного положения, как вдруг мне пришло в голову, что ничего не может быть легче, как поместиться на стене, прямо над калиткой, и когда мадам выйдет из сада и отойдет шагов на сто, пойти за ней следом, не опасаясь быть замеченным. Сверх того, я придумал привязать эту веревку, чтобы соскользнуть на землю без малейшего шума.– Мысль хорошая, – сказал Рауль.– И удалась как нельзя лучше. Я видел, как мадам вышла в сад, растворила калитку и пошла по переулку налево. Когда мне показалось, что она отошла на достаточное расстояние, я спустился и пошел за ней, держась около стены, чтобы мадам де ла Транблэ не так легко меня приметила, если бы обернулась…Говоря это, Жак повел своего барина по тому направлению, по которому шла Венера прошлой ночью. В конце переулка Жак повернул направо и продолжал свой рассказ, на минуту прерванный.– Когда я дошел до этого угла, – сказал он, – мадам исчезла…– Исчезла?! – вскричал Рауль.– Подождите, кавалер, подождите… Я не видел ее более по той простой причине, что она села в портшез, быстро удалившийся… Я пошел за портшезом…Жак перестал говорить, но все продолжал идти. Дорога, по которой следовали господин и слуга, шла по переулку более узкому, чем первый, и пересекаемому, справа и слева, другими переулками, которые делали легким обход вокруг множества садов и небольших домиков. Жак шел медленно и рассматривал стены с особенным вниманием.– Чего ты ищешь? – спросил Рауль.Жак сделал еще несколько шагов, потом отвечал, указывая на небольшой красный крест, грубо начертанный на белой стене в том месте, где новый выход перерезал переулок под прямым углом.– Вот чего я искал…– Что значит этот крест?– Я сделал этот знак ночью, чтобы узнать дорогу, по которой шел… Когда я был ребенком и ходил отыскивать птиц в кустарниках, я непременно делал знаки ножом на коре деревьев, и потом мне стоило только присматриваться к этим знакам, чтобы отыскать дорогу. Другие дети, не следовавшие моему примеру, бывало, часто сбивались с пути, а я никогда…В самом деле, без красных крестов, которые Жак начертал в разных местах, ему было бы невозможно узнать дорогу среди лабиринта узких переулков и высоких стен.Господин и слуга шли около двадцати минут. Потом Жак остановился. Они дошли до калитки, пробитой в очень высокой стене. Посреди этой калитки тоже был начертан красный крест, побольше всех других.– Вот сюда вошли носильщики портшеза, – сказал Жак, – я спрятался за угол и ждал… Часа через два с половиной носильщики вышли и вернулись той же дорогой. Возле вашего отеля мадам де ла Транблэ выскочила из портшеза и пошла домой… Вот все, что я знаю пока…Узнать место, куда отправлялась Венера, конечно, значило что-нибудь, но этого было недостаточно. Рауль и Жак прошли вдоль всей стены, в которой находилась калитка, потом обошли сад, который казался огромным, и вышли на улицу Серизэ. Там перед отелем находилась широкая и высокая решетка, укрепленная между двумя каменными столбами довольно величественной наружности. Эта решетка закрывала парадный вход и была заделана очень толстыми досками, конечно, затем, чтобы нельзя было увидеть дом. Железная цепь была проведена к колокольчику, чтобы предупреждать жителей о прибытии гостей. Этот дом, у которого даже крыша была едва заметна, стоял совершенно отдельно, и у соседей невозможно было собрать о нем никаких сведений.– Жак, – сказал Рауль, – я доволен тобой… Но ты должен продолжать…Слуга сделал утвердительный знак.– Ты понимаешь все, что еще остается нам узнать? – продолжал Рауль.– Во-первых, – отвечал Жак, – мы должны узнать, как зовут того, кому принадлежит этот сад и отель…– Может быть, это имя объяснит мне многое…– Я узнаю, кавалер…– Когда?– Как можно скорее… До вечера, если смогу…– Хорошо.– Нужен я вам теперь?– К чему этот вопрос?– Потому что в противном случае я остался бы здесь…– Останься!И Рауль один вернулся в свой дом. XXXV. Два пикардийца Минут десять или четверть часа Жак ходил взад и вперед перед решеткой. Добрый слуга придумывал какой бы то ни было предлог, хороший, сносный или дурной, с помощью которого можно было бы попасть в этот дом, так крепко запертый. Долго думал он, но не мог придумать ничего. Наконец, утомившись этой бесплодной озабоченностью, Жак сделал движение, ясно выражавшее: «Предоставим все случаю!»И он сильно дернул за цепь, о которой мы говорили. Колокольчик зазвенел пронзительно посреди тишины, царствовавшей на улице.Через минуту калитка возле больших ворот повернулась на своих заржавленных петлях, и Жак очутился лицом к лицу с привратником, низеньким человечком лет пятидесяти с круглым к красным лицом и в поношенной ливрее.Жак вошел в калитку. Посреди сада находился отель или скорее павильон. К крыльцу вела грабовая аллея. Сад был очень обширным, но совершенно заброшенным. Грабы и тисы, прежде методически подстригаемые искусным садовником, который придавал им разнообразные формы, теперь распускали направо и налево свои роскошные, но неправильно извивавшиеся ветви. Дикий терновник, крапива, болиголов росли посреди дерна. Густая зеленоватая тина покрывала водоемы, наполовину высохшие и служившие убежищем мириадам лягушек. Ни одна из статуй, стоявших на гранитных пьедесталах, не осталась целой. У одной недоставало носа, у другой – руки, у третьей – головы. Аллеи заросли травой, ползучие растения взобрались даже на развалившиеся ступени крыльца.Павильон имел полное право не завидовать запущению сада. Крыша его угрожала вот-вот развалиться. Сломанные водосточные трубы позволяли дождевой воде течь вдоль фасада, который она испестрила зеленоватыми полосами. Ставни висели на шатающихся петлях.Жаку было достаточно одного взгляда, чтобы рассмотреть все эти подробности.«Странный приют для любви!..» – подумал он, глядя на павильон.Между тем привратник устремил на него свои маленькие круглые глазки с любопытством и удивлением.– Извините, – сказал ему Жак, кланяясь чрезвычайно вежливо, – я, может быть, вас и обеспокоил…– Чего вам нужно? – спросил привратник вместо ответа и довольно грубым тоном.– Мне дал поручение мой барин к вашему господину… – сказал наудачу Жак.– К моему господину? – повторил привратник.– Да.– У меня нет господина.– Да?– Тут, должно быть, ошибка, как видите… прощайте!– Но…– Прощайте! Прощайте!И привратник, без сомнения, твердо решившись не слушать более, толкнул Жака к калитке.Жаку очень не хотелось идти; однако волей или неволей, а он был вынужден сделать это, но вдруг, как утопающий, ухватился за соломинку.– Как это странно, – вскричал он, обернувшись, – у вас пикардийское произношение!..– Это вовсе не странно: я пикардиец…– Вы? Пикардиец?– Чистый пикардиец.– Так же, как и я! Какая встреча! Позвольте пожать вам руку, земляк!..Привратник не мог отказать в этом Жаку. Тот продолжал:– Из какого вы места, земляк?– Из Ипревиля, что возле Кеснуа…– Скажите пожалуйста! А я из Савилля, в пяти лье оттуда! Знаете ли что, земляк?.. На углу улицы Па-де-ла-Мюль я знаю трактир, в котором подают препорядочное винцо. Не выпить ли нам бутылочку?Привратник, казалось, колебался. Но Жак вскричал:– Полноте! Земляки, встречаясь в Париже, никогда не отказываются выпить вместе!..– Тогда пойдем! – сказал привратник.С лица его вдруг исчезла напускная грубость, и на нем появилось веселое выражение, ему свойственное.Земляки вышли. Привратник старательно запер за собой калитку.«Поймал же я его!» – подумал Жак с неописуемым торжеством.Он не знал латинской поговорки: «In vino veritas» Истина в вине (лат.).

, но просто думал: «Когда он подопьет, то будет говорить».Через несколько минут новые знакомцы уже сидели в скромном трактире, о котором говорил Жак. Он велел подать бутылку аржантейльского вина. За первой бутылкой последовала другая. Раз двадцать и с восторгом земляки пили за здоровье Пикардии и пикардийцев. Когда принесли и раскупорили третью бутылку, товарищ Жака облокотился локтями о стол и сказал с громким хохотом:– О чем это вы толковали мне сейчас, земляк?– В самом деле, – сказал Жак, – о чем это я с вами толковал?– Вы не помните?– Право, нет!– Экой вы беспамятный! Вы уверяли меня, будто ваш барин дал вам поручение к моему барину…– Да, говорил…– Зачем же вы это говорили?– Затем, что это правда…– Шутник!.. Как зовут вашего барина?Хотя и застигнутый врасплох, Жак, однако, нашел присутствие духа ответить:– Маркиз де Шомон…– Может статься, но уж наверно он вам не поручал того, о чем вы говорили…– Поручал?.. Или не поручал?.. Это зависит от того, кто как понимает дело…– Объяснитесь.Жак быстро придумал историю, несколько пригодную на этот случай.– Маркиз мой. – сказал он, – еще молод…– А! Тем лучше для него.– Он любит женщин…– Это в природе.– Он большой волокита…– Это служит ему в похвалу.– Он желает купить в этом квартале маленький домик… Понимаете, земляк? Маленький домик… Что-нибудь очень таинственное, очень уединенное… Ему нужен такой домик для его любовных приключений…– Как не понимать? Ваш хозяин молодец!– Прибавьте к этому, что маркиз ужасно богат, и вы поймете, что он может позволить себе такую прихоть.– На его месте я завел бы два!– Не позже как вчера случай привел нас с маркизом на улицу Серизэ… Маркиз остановился перед стеной вашего дома… И увидал, что… не видит ничего!.. «Жак, – сказал он мне, – вот было бы хорошо для меня… Ступай завтра от моего имени к хозяину дома и спроси у него, не хочет ли он продать его мне, прибавив, что я охотно заплачу вдвое против настоящей цены». Вот почему, земляк, я и пришел сегодня и сказал вам, что мой барин дал мне поручение к вашему… видите: я говорил правду…– Да, вы говорили правду, сознаюсь в том, и теперь все понимаю… Стоило только объясниться.– Теперь я думаю, что вы не откажетесь ответить мне…– Я могу только повторить вам то, что уже говорил…– У вас нет господина?– Нет.– Это невозможно!– А между тем так…– Однако дом…– Необитаем.– С каких же пор?– Да уж лет тридцать…– И вы живете в нем один?– Даже и я не живу. Я занимаю маленький павильон в углу сада.– Но дом принадлежит же кому-нибудь.– Да, но только не господину…– Кому же?– Госпоже.– Как ее зовут?– Баронессой де Кайлу.– Она молода?– Девяносто лет.– Где же живет эта баронесса?– Недалеко отсюда, на Королевской площади.– Продает она этот дом?– Нет.– Вы уверены?– Как нельзя больше.– Но если, например, предложить ей хорошую цену?– Ничто не поможет.– Почему же?– У ней больше трехсот тысяч ливров годового дохода, и в ее лета зачем ей увеличивать свое богатство…– Справедливо. А дети у ней есть?– Одна дочь.– А внуки?– Один… Но довольно вопросов… У меня пересохло в горле… Выпьем…Спросили еще несколько новых бутылок и опять выпили за здоровье Пикардии и пикардийцев. Через несколько времени маленький человечек с красным лицом был так пьян, что не мог более держаться на ногах. Он называл Жака своим племянником и расточал ему самые нежные имена. Но больше Жаку не удалось добиться от него ни одного слова, которое имело бы тень здравого смысла, или же получить какие-нибудь полезные и важные сведения.Увидев это, Жак оставил пьяницу протрезвиться, расплатился с трактирщиком и отправился отдать своему хозяину отчет в том, что ему удалось узнать. XXXVI. Приступ – Во всем этом есть что-то странное, таинственное, непонятное! – сказал Рауль, выслушав рассказ своего камердинера. – Точно ты уверен, Жак, что не ошибся, пометив красным крестом эту калитку?.. Невероятно, чтобы целью ночных путешествий моей жены был этот разрушенный и необитаемый дом.– Я могу утверждать только одно, – отвечал Жак, – что я не ошибся; калитка, которую отмстил я красным крестом, именно та, которая отворилась, чтобы впустить портшез мадам де ла Транблэ.Рауль размышлял несколько минут, потом сказал:– Жак… Мне остается только одно средство выйти из этой мучительной неизвестности.– Какое средство, кавалер?– Войти в этот проклятый дом.– Когда?– Нынешней ночью.– Это трудно…– Но необходимо…– Впрочем, и не совсем невозможно…– Как быть?– Перелезть через стену, кажется, проще всего…– Но стена ужасно высока!– Что нам до высоты, если у нас будет лестница, хорошая веревочная лестница, которую мы прицепим к стене железным крюком… Как это не пришло мне в голову сразу же?.. Дело несравненно легче, чем я думал, и лестница упрощает все затруднения.– Но эту лестницу надо приготовить заранее.– Я берусь за это. Как только темнота позволит мне действовать, я примусь за работу… Я занялся бы лестницей и купил бы крюк.– Предоставляю тебе совершенную свободу. Когда ты возвратишься?– Не знаю…– Мы должны встретиться.– Если я не успею увидеться с вами раньше, то буду ждать вас в саду, за сиреневым кустом, сразу же, как выйдет мадам.– Хорошо.– Надеюсь, вы не забудете, что осторожность требует хорошо вооружиться.– О! будь спокоен! Я не пропущу моего мщения. Я им дорожу более, чем жизнью. Я буду вооружен, и хорошо вооружен!Часы в этот день текли для Рауля медленно и нескончаемо, как река. Время от времени ему казалось, что мысли его путаются, и он спрашивал себя, не игрушка ли он какого-нибудь ужасного сновидения… Но увы, печальное чувство действительности скоро одержало верх и не могло оставить Раулю никакого сомнения на этот счет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57