Соучастие, быть может… но при смягчающих обстоятельствах. И я думаю, что теперь, освободившись от деспотичной матери, Эмма воспрянет. Деньги Хессенфилда теперь все твои… если она уедет. Мы можем отправить ее обратно во Францию и устроить там портнихой. Возможно, это было бы наилучшим выходом из создавшегося положения. Что же касается кражи, мы могли бы выдвинуть обвинение против нее, но я уверен, что тебе этого не хочется.И я согласилась с ним.Я переговорила с Эммой обо всем этом. Она была очень признательна.— Все могло бы пойти по-другому, — сказала Эмма, — если бы был жив мой муж. Я бы осталась на севере, и Жанна никогда бы не увидела мою мать.— Но судьба решила иначе, и я думаю, что ты достаточно честна, чтобы не чувствовать себя счастливой в таком положении.— Честна? — спросила она с кривой усмешкой. — Ты уличила меня в шулерстве, а кроме того, безоаровое кольцо…— Да, — сказала я, — что случилось с моим кольцом?— Моя мать хотела, чтобы ты лишилась его, так как она пыталась отравить тебя микстурой. Она ненавидела Сабрину за ее подозрения. «Откуда этот ребенок так много знает? — часто говорила она. — Нет ли у нее второго зрения?» Мама была уверена, что у кольца есть магические свойства, и добивалась его исчезновения. У нее возникла идея заставить Эдди выиграть кольцо. Я слаба, Кларисса, и не заслуживаю твоей заботы. Я снова помогла ей, настроив Эдди на игру… и помогла ему выиграть в ту ночь.— Ты хочешь сказать…— Ты же однажды это видела. Он выиграл кольцо благодаря мне. И он любил меня, да, любил, — добавила Эмма печально.Она принесла мне кольцо, и я надела его на свой палец, довольная его возвращению. Ведь оно было частью моего наследства Хессенфилда.Проблема Эммы была нами разрешена. Эдди попросил ее руки. Он знал, что Эмма не была той, за кого себя выдавала; он знал, что ее мать убила Жанну и что Эмма участвовала в этом; но он верил, что она раскаялась и что под его влиянием может вернуть себе самоуважение. Он искренне любил ее.Эдди продал свой дом и решил, что им будет лучше уехать, поэтому он купил ферму в Мидлленде и объявил, что отказывается от азартных игр и что они оба начнут жить по-новому.Оставался еще вопрос относительно Жан-Луи. Он вырос в нашей детской; Нэнни Госуэлл очень любила его. Как следует поступить с ним?Эмма никогда не была ему настоящей матерью. Она призналась мне, что хочет полного разрыва с прошлым. Жан-Луи почувствовал себя несчастным, когда услышал, что ему предстоит покинуть нас и уехать со своей матерью и ее новым мужем. Он тенью ходил за Нэнни Госуэлл, не упуская ее из виду. Малыш плакал по ночам и видел страшные сны. По утрам он не хотел вставать с постели и жался к спинке кровати. Однажды он спрятался на чердаке, и мы думали, что он потерялся.Наконец, мы пришли к заключению, что он должен остаться с нами… хотя бы на время. Эмма не скрывала облегчения, а что до Жан-Луи, так он был вне себя от радости.Итак, Жан-Луи остался с нами, а Эмма уехала.Несмотря на все предшествующие события, мой ребенок родился в назначенное время. Девочка с самого начала была сильной и здоровой, и я никогда в жизни не была так счастлива, как теперь, когда держала в руках мою собственную плоть и кровь. Я назвала ее Сепфора, и с момента своего появления она изменила все вокруг. Она была спокойным ребенком и плакала только тогда, когда была голодна или утомлена. Она дарила свои улыбки всем подряд и очаровывала всех окружающих. Ланс обожал ее, и было ясно, что она особенно привязана к нему. Что касается Жан-Луи, он часто стоял у ее колыбели и с удивлением смотрел на нее. Он то и дело трещал погремушкой, чтобы позабавить ее; он складывал цветные кольца в маленький мешок и вынимал их снова, как будто это было самое интересное занятие в мире, только потому, что Сепфоре нравилось это.Я думаю, что его привязанность к ней была проявлением его желания стать членом нашей семьи… Как бы то ни было, эта привязанность развлекала всех нас, кроме самой Сепфоры. Она принимала ее как нечто само собой разумеющееся.Вот так почти незаметно пробежали годы. ЖЕМЧУЖНАЯ НАКИДКА Подошли к тому периоду, когда моей дочери исполнилось десять лет. Это был прелестный ребенок и радость для всех нас. К моему сожалению, больше детей у нас не было. Кажется, Ланса это не беспокоило. Он вполне удовольствовался дочерью. Она была похожа на него — высокая, белокурая, с ярко-голубыми глазами, и самым очаровательным в ней была ее улыбка.Вероятно, я могла бы сказать, что удачно устроила свою жизнь. Я была счастлива — может, не так восторженно, как это было с Диконом, но тогда мои чувства отчасти объяснялись молодостью и моей первой и неожиданной встречей с любовной романтикой. Ланс был мне хорошим мужем, всегда добрым и нежным, и все-таки не настолько близким, каким я ощущала Дикона, несмотря на то, что мы провели с ним вместе всего несколько дней. У Ланса были свои секреты (он действительно был очень скрытным человеком), и я всегда чувствовала, что они стоят между нами. Я часто думала, что азартная игра была моей соперницей и что его страсть к ней превосходила страсть, испытываемую ко мне. Я привыкла считать, что он проиграет нас всех, если азарт будет достаточно силен. Это была глупая мысль, однако я была уверена, что в ней есть доля правды.Эта неудовлетворенность моим браком была весьма неопределенной. Трезво рассуждая, я упрекала себя за стремление к невозможному, свойственное, очевидно, большинству людей, хотя гораздо умнее было бы радоваться тому, что у них есть. Они мечтают об идеале, о недостижимом и проводят свои жизни, не оценив того, что имеют, так как это вполне соответствует их мечтам.Ланс часто пребывал в финансовых затруднениях, фактически он постоянно жил на грани. Он готов был рискнуть всем своим достоянием, чтобы выиграть. Я знала, что это нравилось ему и что я должна принимать его таким, каков он есть. Но, как я уже говорила, это разделяло нас. Он обычно никогда не признавался в своих проигрышах. Если я спрашивала его, как идут дела, он всегда отвечал, что все замечательно. Я полностью выключалась из его игорной жизни, а так как она была для него более значимой, чем все остальное, мы не могли быть очень близки.Сабрина выросла в красивую молодую женщину, имевшую большое внешнее сходство с моей матерью Карлоттой, которая внесла столько осложнений в нашу семью. Но в остальном Сабрина не была похожа на Карлотту. Она была решительной, волевой, веселой и предприимчивой. Правда, у Карлотты тоже были все эти черты, но преобладающей чертой характера Сабрины была забота о слабых.Мне кажется, что она начала с заботы обо мне, и связь между нами с годами не ослаблялась. Она присматривала за мной, защищала меня, наблюдала за мной точно так же, как она делала это в прежние дни, когда подозревала, — и справедливо, — что моя жизнь находится в опасности.Я имела для Сабрины особое значение, потому что она спасла меня, и это внесло изменения в ее жизнь, ибо я считаю, что она продолжала бы мучаться воспоминаниями о том ужасном дне, когда непослушание привело к смерти ее матери.Я любила Ланса и Жан-Луи, а Сепфора была моим родным и любимым ребенком, но чувство между Сабриной и мной было таким сильным, что ничто не могло соперничать с ним. Она понимала это и была удовлетворена. Ревность, присущая ей в раннем детстве, исчезла. Сабрина была спокойна и уверенна, и это Доставляло мне большую радость.Мы представляли собой счастливое семейство, поскольку все пришли к определенному соглашению друг с другом. Нэнни Керлью оставалась с нами, несмотря на то, что Сабрина стала девятнадцатилетней девушкой, не нуждающейся в няньке. Вместе с Нэнни Госуэлл она занималась Сепфорой. Эти две няни делали сотни полезных вещей, и мы не могли вообразить нашу семью без них.Мы проводили время между Клаверинг-холлом и Альбемарл-стрит, нанося редкие визиты в Эверсли, который казался теперь изменившимся. Присцилла и Ли жили в большом доме, Эверсли-корте; дядя Карл находился в армии. Эндерби был продан, а Довер-хаус — пуст. Перемены всегда неизбежны, но по сравнению со старыми днями, все там слишком изменилось. Что касается меня, мне было за тридцать и молодость моя прошла.Я думала, что Сабрина рано выйдет замуж, и была удивлена, что она не сделала этого до девятнадцатилетия. Несомненно, она была очень привлекательна, и некоторые молодые люди хотели жениться на ней, в том числе и те, кто был бы очень желателен в качестве мужа. Сабрина наслаждалась их восхищением и ухаживаниями, но не желала выходить замуж.Как раз вскоре после ее девятнадцатилетнего дня рождения Ланс подарил мне накидку. Это была красивая вещь, украшенная кружевом и тысячами крошечных жемчужин, таких же серебристо-серых, как и вся накидка, которую было очень приятно ощущать на плечах при посещении званых вечеров. Накидка была чрезвычайно элегантной и в то же время очень приметной. Окружающие никогда не уставали восхищаться ею, когда я ее надевала; если я не делала этого, многие справлялись, что же случилось с моей прекрасной жемчужной накидкой.В обществе мы часто встречали одного человека. Он с первого взгляда не понравился мне. Это был крупный цветущий мужчина с чувственным лицом, на котором была написана снисходительность своим слабостям: он был чревоугодником, изрядно выпивал и имел ненасытный сексуальный аппетит. Его имя было сэр Ральф Лоуэлл, но обычно его звали сэр Рэйк, и ему очень нравилось это обращение. У него был приятель — бледнолицый мужчина, такой же высокий, как и он сам, но приблизительно вдвое тоньше. Сэр Бэзил Блейдон обладал довольно неприятным выражением лица, очень маленькими бледно-голубыми глазами, которыми он мгновенно подмечал чужие слабости, и тонким кривым ртом, который, казалось, радуется этим слабостям.Я часто говорила Лансу:— К чему нам Лоуэлл и Блейдон? Мы прекрасно обошлись бы и без них.— Дорогая, — отвечал Ланс, — Лоуэлл — один из самых отчаянных игроков, каких я когда-либо знал.— Даже азартнее тебя? — спрашивала я. Ланс улыбался с невозмутимым добродушием:— Я — сама осторожность по сравнению с ним. Нет, мы должны принимать Лоуэлла. К тому же он все равно будет приходить к нам. Я замечал, что ему вовсе не требуется приглашение.— А мне не нравится его пребывание в нашем доме, так же как и человек, который приходит с ним.— О, Блейдон бродит за ним, как тень. Ты просто не обращай на них внимания, если они тебе не нравятся.И каждый раз, когда я упоминала о своей неприязни к этим двум мужчинам, Ланс отводил мои возражения веселым замечанием, которое было гораздо эффективнее протеста.Поэтому мы продолжали терпеть сэра Рэйка. И я была слегка обескуражена, когда его сын Реджинальд стал дружить с Сабриной. Реджи, как все его звали, был скромным созданием, совершенно противоположным своему отцу. Это был высокий, неуклюжий молодой человек с тусклыми глазами и кожей, очевидно, подавленный масштабностью отца, который явно презирал его. Он немного хромал, кажется, из-за падения в младенческом возрасте. Его мать умерла вследствие выкидыша, когда пыталась произвести на свет другого сына, которого страстно желал сэр Рэйк. Так что его единственным сыном был Реджи.Видимо, это было типично для Сабрины, что она заинтересовалась Реджи. Сабрине нравилось присматривать за людьми, устраивать их дела, заботиться о них, и поэтому она должна была найти кого-то, нуждающегося в опеке. Несчастный Реджи, слегка искалеченный, подавленный своим отцом и пренебрегаемый большинством людей, полностью соответствовал этой роли.Я уверена, что сначала он вызывал у Сабрины просто жалость. Другие молодые женщины избегали его общества; ей же нравилось показывать им всем, что она, наиболее привлекательная среди них, охотно уделяет некоторое внимание бедняге Реджи.Она везде разыскивала его. Сначала бедный молодой человек смущался, а затем стал ухаживать за ней, и если она не появлялась, он бывал несчастен; когда же она приходила, его глаза вспыхивали таким обожанием, что я начала тревожиться.Они частенько болтали вместе, и Сабрина даже убедила его танцевать с ней. Реджи был весьма неуклюж из-за своего дефекта, но Сабрина всегда делала вид, как будто наслаждается танцем, и я слышала однажды, как она сказала юноше, что никто не может соперничать с ним.Я поговорила с Лансом об этом. Он пожал плечами и сказал, что глупо вмешиваться в дела молодежи.— А вдруг она выйдет за него замуж? — настаивала я.— Ну что ж, если они придут к согласию.— Я хочу сказать, будет ли это разумно? Реджи очень зависим от своего отца, и если Сабрина войдет в его дом… Одна эта мысль заставляет меня содрогаться.Ланс думал иначе. Он беспечно произнес:— Подобные дела устраиваются сами собой. Именно в такие моменты я чувствовала раздражение и разочарование в нем. Дикон наверняка понял бы мои опасения. По крайней мере, он обратил бы на них внимание.Я решила поговорить с Сабриной.— Считаешь ли ты благоразумным уделять столько внимания Реджи Лоуэллу? — спросила я.— Мне нравится Реджи, — ответила она. — И думаю, что я нравлюсь ему.— Это несомненно, — сказала я. — Но в этом-то и беда. Ты ему нравишься слишком сильно. Кажется, он любит тебя.Она кивнула, мягко улыбаясь.— Послушай, Сабрина, — продолжала я, — мне понятно, что ты жалеешь его, но правильно ли наводить его на мысль…— На какую мысль?— Ну, что ты могла бы выйти за него замуж.— Почему же ему не думать об этом?— Но ты не должна так делать.— Почему?— О, Сабрина, неужели ты считаешь, что любишь его? — Она заколебалась, и я торжествующе продолжала:— Вот видишь. Тебе жаль его, я знаю. Я хорошо тебя понимаю, но этого недостаточно.— Недостаточно? Он нуждается в том, чтобы кто-то заботился о нем и убеждал его, что у него будет все в порядке, если он забудет о своем недостатке.— Дорогая Сабрина, то, что ты делаешь, дает ему не правильное представление.— Я не делаю ничего подобного, — твердо сказала она.— Не хочешь ли ты сказать, что выйдешь за него замуж?— Почему бы и нет?— Сабрина! Есть так много… ты могла бы получить любого.— А я не хочу любого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45