— Ну, люди довольно странны, — пробормотала мадам Легран. — Они хороши в одном отношении, плохи в другом, но плохое ли или хорошее рано или поздно прорывается… и тогда обнаруживается какая-то часть натуры.Она изменила мои платья.— Немного уберем здесь… вот видите… и подчеркнем эту хорошенькую изящную талию. Чуть пониже тут, чтобы показать белую шею и самое начало груди. И широкая юбка… плавно начинающаяся от талии. Я непременно сошью вам одежду, которая усилит вашу красоту… Да, позвольте мне сделать это для вас, дорогая Кларисса, в знак того, как я здесь счастлива.Иногда она заговаривала об отъезде. Мы убеждали ее подождать немного. Прошел целый месяц, а она все еще оставалась у нас.Я знала, что она хочет остаться и придет в отчаянье, если должна будет нас покинуть. Она была предана своему внуку, и он, бывало, сидел у нее на коленях и слушал истории о Франции: о том, как дети после дождливого дня собирали улиток и клали их в корзину, а потом несли их на кухню, чтобы готовить с чесноком; о том, как они собирали виноград и плясали на нем в большой лохани; о том, как они ставили тапочки у камина в ночь на Рождество, а утром обнаруживали в них подарки.Сабрина тоже слушала; она была явно увлечена мадам Легран.Затем пришел день, когда я убедилась, что беременна. Я была счастлива и впервые перестала думать о Жанне. Тот случай теперь принадлежал прошлому, но я все еще не верила в то, что казавшееся таким очевидным было правдой.В основном я думала о том, как разволновалась бы Жанна, узнав о моем будущем материнстве. Этого она всегда хотела.Ланс был восхищен. Я редко видела его таким воодушевленным чем-либо, за исключением карточной игры. Наконец-то ребенок! Это была удивительная новость. Я видела, что он надеется на появление мальчика. Я хотела бы знать, не играет ли он на это; и меня бы вовсе не удивило, если бы он играл. Что до меня, я была бы довольна ребенком любого пола, лишь бы это был мой собственный ребенок.Эмма сказала:— Моя мать так рада. Она любит малышей. Единственная вещь, которая огорчает ее, — это то, что ее не будет здесь при рождении ребенка.— Возможно, мы убедим ее остаться до тех пор.— Кларисса, это было бы славно! Но тебе придется потрудиться, чтобы убедить ее, так как она чувствует себя обузой.— О, что за чепуха! У нас большое хозяйство. Кроме того, посмотри, что она делает для меня. Она никогда не сидит без дела, а теперь, когда Жанна ушла…— Ты все еще думаешь о ней, не так ли, Кларисса?— Она была настоящим другом… так я всегда считала.— Увы, можно сильно ошибаться в людях. В конце концов договорились, что мать Эммы останется до рождения ребенка.— Думаю, что вы будете нам полезны, — говорила я ей, чтобы заставить ее почувствовать себя более уверенно.— Ну, если я чем-либо смогу помочь, то сделаю это с радостью.Моим самым большим удовольствием было планирование и обсуждение с Лансом будущего нашего ребенка. Мне казалось, что он даже чуть-чуть остыл к игре в предвкушении появления ребенка.— Возможно, у нас будет со временем большая семья, а, Кларисса? — спрашивал он.— Мне бы хотелось иметь десять детей, — отвечала я.— Давай-ка начнем с одного, — смеялся Ланс.Это были счастливые дни. Часто я ловила себя на мысли о том, как бы радовалась этому Жанна. Но потом я все вспоминала, и неверие вновь охватывало меня.Я постоянно занималась покупками в течение первых двух месяцев после радостного открытия. Было накупленно множество кружев, лент и мягкой белой материи. Обычно я брала экипаж и ехала в центр города. Там я выходила из кареты и делала покупки, назначая кучеру место, где меня нужно ждать. Иногда меня сопровождала Эмма или ее мать. Изредка я брала Сабрину. Она радовалась этому, но я всегда беспокоилась, что под влиянием какой-нибудь фантазии она ускользнет от меня. Мне было страшно подумать, что могло бы с ней тогда случиться. Поэтому я брала ее только в тех случаях, когда со мной ехал кто-то еще.Я обнаружила, что мне очень хорошо одной: так я могла ходить где хочу и сколько угодно, пока не вспоминала, что меня ждет карета.Мне нравилось бродить среди уличных продавцов — мимо ларьков, полных яблок и пирожков, мимо людей, продающих горячие имбирные пряники, или лимонад, или половики, мимо мебельщиков, чинящих стулья прямо на мостовой.Как правило, различные группы торговцев держались определенных улиц. Торговцы рыбой собирались на Фиш-стрит-хилл, книготорговцы — на Литтл-Бритэн, а парикмахеры — всюду, так как парики постоянно изнашивались и часто нуждались в завивке и опудривании. Мне нравилось наблюдать за человеком, которого называли Летучим Брадобреем и который сновал по улицам, сзывая тех, кто хотел бы побриться. Он носил с собой горячую воду и бритвы и выполнял работу прямо на улице, на глазах у прохожих.Нигде в мире не могло бы быть сцен более интересных и живописных. Так, по крайней мере, казалось мне, выросшей в этой стране.Двигаясь среди этих людей, я чувствовала возбуждение, и тот факт, что нужно было крепко сжимать свой кошелек, только добавлял остроты в ситуацию.Я проходила мимо витрины ювелирного магазина, которая часто притягивала меня, так как мне нравилось смотреть на сверкающие камешки, разложенные на темном бархате. Окно закрывала решетка, и мне всегда было интересно знать, крепко ли спит ювелир в комнатах над магазином.Я остановилась у витрины, чтобы отдохнуть, и что-то внезапно приковало мой взгляд. В самой середине витрины лежало мое безоаровое кольцо.Невозможно, чтобы это было мое кольцо. А вдруг это оно? У моего была необычная оправа. Кроме того, согласно легенде, оно было королевским кольцом. Я готова была поклясться, что это кольцо — мое.Подчиняясь порыву, я вошла в магазин. Пока я спускалась по ступенькам, зазвенел колокольчик, предупреждающий владельца, что кто-то вошел. Хозяин поднялся из-за прилавка.— Добрый день, миледи, — сказал он.Я тоже поздоровалась и сказала:— У вас в витрине есть безоаровое кольцо.— О да. Вы узнали в нем безоар, не так ли? Такие камни очень редки.— Я знаю. Можно ли осмотреть его?— С удовольствием. Позвольте мне.Он извлек кольцо из витрины, я взяла его и увидела на внутренней поверхности инициалы Они были теми же, что и на кольце, которое дал мне лорд Хессенфилд.— У меня было… точно такое же кольцо, — сказала я.Он покачал головой.— Я бы сказал, что оно уникальное. Я видел другие безоаровые кольца. Одно время все короли и королевы носили их, но те кольца были ниже рангом. Это совсем особое кольцо. Оно принадлежало королеве Елизавете, которая подарила его придворному. Видите, внутри инициал Е.Теперь я была уверена. Я вернула кольцо и спросила о его цене. Меня поразила ее величина.— Могу ли я спросить, как оно попало к вам? — спросила я.— Да, конечно. Я купил его, как и многие из моих товаров. Большинство из них не новы, как вы понимаете. С годами драгоценности увеличиваются в цене. Так было и с этим кольцом. Я купил его у французской дамы.Мое сердце замерло. Казалось, что вина Жанны доказана.Я сказала:— У меня есть основание считать, что это кольцо раньше принадлежало мне. Оно украдено.— О, дорогая леди, я не имею дел с ворованным товаром.— Уверена, что вы сделали это по незнанию… ведь если кто-то приходит в ваш магазин и пытается что-то вам продать, откуда вам знать о происхождении товара?Хозяин магазина казался озабоченным.— Это была очень почтенная леди. И у нее были красивые изумруды, которые я тоже купил.— Можно мне взглянуть на изумруды?— Ожерелье и брошь, — пробормотал он, нахмурившись.— Да, — сказала я. — Все сходится. Пожалуйста, позвольте мне взглянуть на них.— Они были проданы несколько недель назад. Пришли леди и джентльмен, и он купил их для нее.— Расскажите мне о женщине, которая продала вам драгоценности.— Это была француженка. Она сказала, что должна срочно покинуть Англию и торопится на дуврский дилижанс. Ей необходимо было незамедлительно вернуться во Францию, и, испытывая временные денежные затруднения, пока не уладятся ее дела на родине, она решила пожертвовать некоторыми из своих драгоценностей.«О, Жанна, — подумала я. — Как ты могла?»Я больше ничего не хотела слушать и спросила, не перешлет ли он кольцо на Альбемарл-стрит, где за него заплатят.Он обещал так и сделать. НАПАДЕНИЕ В ЛЕСУ Узнав, что я нашла безоаровое кольцо и что рассказ ювелира подтверждает наши предположения: Жанна продала драгоценности и уехала во Францию, Ланс очень заинтересовался.— Ей следовало бы подождать, пока она доберется туда, — сказал Ланс. — Ее могли бы схватить при продаже драгоценностей в Лондоне. Но мне кажется, что ей не хотелось везти их с собой. Хотя, конечно, для воров деньги были бы таким же искушением. Во всяком случае я рад, что ты получишь кольцо обратно.— Я тоже очень рада, что нашла его. Это довольно редкое кольцо, которое хранило несколько поколений семьи Хессенфилд. Наш ребенок будет владеть им.— Пройдет много времени, прежде чем он сможет носить его, — сказал Ланс.— Она получит его в соответствующее время, — парировала я.Ланс рассмеялся.— Ну хорошо, дорогая, — сказал он. — Я не буду злиться на тебя за твою девочку больше, чем ты будешь ворчать на меня за моего мальчика. Держу пари, что если это будет девочка, то она окажется именно тем, чего я хочу, а если мальчик — то как раз согласно твоему желанию.— Это тот вид пари, который ты всегда можешь заключать уверенно, — сказала я.Я была по-настоящему счастлива в эти ранние дни мой беременности. Только временами, когда думала о Жанне, какая-то тень ложилась вокруг; и каждый раз, глядя на безоаровое кольцо, я представляла, как она нагло входит в тот магазин с рассказом, что она торопится во Францию и срочно нуждается в деньгах.Сабрина пребывала в сомнении, хочет ли она появления ребенка или нет. Иногда она с воодушевлением говорила о том, что бы она с ним делала. Она бы учила его верховой езде и рассказывала бы ему истории, которые обычно рассказывала ей я.— Пройдет много времени, прежде чем малыш сможет ездить верхом, — предупредила ее я.— О, невозможно начинать слишком молодым, — сказала Сабрина с мудрым видом.Но временами ее обуревала ревность.— Мне кажется, ты любишь этого ребенка больше, чем меня. А его еще и нет здесь.— Я люблю вас обоих.— Невозможно любить двоих одинаково.— Нет, возможно.— Одного ты должна любить больше, и это — твой собственный ребенок.— Ты тоже моя собственная, Сабрина.— Но ты не родила меня.— Это неважно.— Я не хочу, чтобы он появился. Я знаю, что это будет глупый ребенок… глупее, чем Жан-Луи.— Но он вовсе не глуп.— И она мне тоже не нравится.— О ком это ты?— О его бабушке. Мне она не нравится.— Я думала, что тебе нравится слушать ее.— Теперь уже нет. — Сабрина приблизила свое лицо к моему. — Она мне не нравится, потому что она не любит меня.— Несомненно она любит тебя.— И еще ей не нравится новый ребенок.— Ты говоришь не правду, Сабрина.— Это правда. Я знаю.— Она так не говорила.— Ее вид говорит об этом. Мне она не нравится.Мне не нравятся Эмма и Жан-Луи.— О, ты в скверном настроении. — Впрочем, дядя Ланс любит Эмму.— Конечно, любит. Мы все ее любим… за исключением тебя, разумеется.— Он любит ее… особым образом. — Она вобрала голову в плечи и напустила на себя таинственность.— Кто тебе сказал?— Я видела их.— Что ты имеешь в виду?— Я видела, как они беседуют.— Почему бы им не беседовать?— Я видела их. Я знала это и прежде. Он любит ее, а она любит его… и сильно.Было глупо слушать Сабрину и ее дикие истории. Если она замечала, что они захватывают меня, то рассказывала еще более фантастические вещи. Все, к чему она стремилась, было привлечь к себе внимание, ибо ею владела идея, что теперь, с рождением ребенка она будет отодвинута им.Я старалась быть еще более нежной с ней. Она отвечала мне тем же, но подозрительная ревность оставалась, и я чувствовала, что она растет.После первых двух месяцев беременности я начала чувствовать недомогания. Эмма успокаивала меня. По ее словам, то же самое происходило и с ней. Она сильно болела в течение первых месяцев. Но болезнь прошла. Не лекарство ли Жанны помогло? Она обязательно спросит свою мать, так как уверена, что та его знает. Вероятно, это было хорошо известное во Франции лекарство от утренней тошноты.Мадам Легран только обрадовалась возможности помочь мне приготовлением лекарства. Она не была уверена, что это то же самое лекарство, как и у Жанны, но этот семейный рецепт передавался из поколения в поколение, и если она сможет раздобыть нужные травы, то приготовит его для меня.Она приготовила, и после него я почувствовала себя хуже.— Этого не может быть, — сказала Эмма. — Оно часто вызывает временное ухудшение, но потом исцелит тебя, вот увидишь.Мадам Легран была разочарована. Она верила, что это — надежное лекарство. Она немедленно приготовила другое, приняв которое я почувствовала себя значительно лучше.— Я думаю, что мы попали в точку, — сказала мадам Легран. — Первое лекарство было слишком сильным. Ланс был глубоко обеспокоен.— Тебе необходимо больше отдыхать, Кларисса, — сказал он. — Ничего другого не нужно.Я больше не ездила верхом, но любила гулять. Ланс предложил поехать в деревню, где мне будет гораздо лучше. Я думала то же самое, но там мне не хватало бы прогулок по оживленному Лондону.Как бы то ни было мы поехали в деревню, и Ланс сказал, что, как ему кажется, мне следует остаться там до рождения ребенка. Конечно, он должен время от времени бывать в Лондоне, но он будет сопровождать меня и останется со мной в течение нескольких недель.Итак, мы переехали в деревню. Мадам Легран объявила, что она очарована Клаверинг-холлом.— Как он красив, — сказала она. — Старинный английский сельский дом. Я бы хотела никогда не уезжать отсюда.— Вы здесь желанная гостья, пока вам это по душе, — сказал Ланс с присущим ему великодушием.— Ваш муж — безрассудный мужчина, — улыбнулась она мне. — Послушайте, что он говорит. Да ведь вы возненавидите меня через несколько месяцев.— Я уверен, мадам Легран, что не смог бы вас возненавидеть, сколько бы ни пытался, — сказал Ланс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45