— Вы преданный якобит?— Конечно. Вас не правильно воспитали. Я все о вас знаю. Кое-что мне рассказали, об остальном я догадался. Они не знали, что с вами делать. Некоторые хотели убить вас.— Убить меня! Они, наверно, с ума сошли.— Они говорили, что это мой дядя сошел с ума, оставив вас в живых.— Кто ваш дядя?— Сэр Томас Френшоу.— О, значит, вы его племянник. Он кивнул.— Я живу здесь с ним. Он меня вырастил. К сожалению, я очень мало его вижу. Он храбрый и добрый человек.— Вряд ли он был добр ко мне. Что касается его храбрости, то, чтобы запугивать невиновную девушку, требуется не много храбрости.— У вас острый язык.— Острые языки часто бывают хорошим оружием. Не таким эффективным как шпага, но тоже вполне пригодным.— Вы необычная девушка. Вы кажетесь намного старше своего возраста.— Этого потому, что вы слишком юны для вашего возраста.— Нет. Я могу обскакать многих грумов, и мой учитель фехтования говорит, что я хоть завтра могу выиграть дуэль.— Большие достижения! — насмешливо сказала я. — Еще вы можете быть тюремщиком девушки, которая не в состоянии напасть на вас… разве что своим острым языком.Юноша засмеялся.— Вы не похожи ни на кого из тех, с кем я был знаком раньше.— Конечно, ведь я шпионка.— Значит, вы признаете это, — быстро сказал он.— Вы совсем еще мальчик, — надменно сказала я. — Вы даже не понимаете, что я смеюсь над вами.— Помните, что вы моя пленница. Пока не вернутся люди, я полностью за вас отвечаю.— Тогда берегитесь… я могу убежать.— Не сможете. Здесь полно слуг. Все они знают, что вас надо сторожить. Мой дядя и его друзья скоро вернутся.— Если они вернутся с победой и бедного Георга отправят в Ганновер, а святого Якова коронуют, тогда мои маленькие грешки уже не будут иметь никакого значения.Он задумался.— Верно. Это может быть вашим спасением. Значит, вы надеетесь, что Яков победит?— Нет! — воскликнула я. — Только Георг!— Это измена.— Наоборот, это вы виновны в измене.— Вы действительно шпионка.Я иронически засмеялась. Как ни странно, все это начинало мне нравится. Я была пленницей, это так, но моим тюремщиком был мальчик, и я надеялась, что перехитрю его.Он рассердился на меня. Взял поднос и вышел, тщательно заперев за собой дверь. Я поступила глупо. Надо было подольше поиграть с ним, узнать побольше об устройстве дома. И тогда я могла бы спланировать побег.Я села на кровать. Спустя совсем немного времени опять послышались шаги. Мой страж вернулся, ведя за собой испуганную девушку.— Это Дженет, — сказал он. — Она покажет вам, где можно умыться. Я буду начеку, так что не пытайтесь убежать.Я обрадовалась и вышла вслед за Дженет из мансарды. Мы спустились вниз по лестнице в небольшое помещение, где я могла помыться и привести себя в порядок. Там стояли баки с горячей водой, кувшин и таз. Дженет сказала, что будет ждать меня снаружи, и закрыла за собой дверь.Через некоторое время я вышла, и меня опять провели туда, где ждал мой маленький тюремщик. Мы вернулись в мансарду, и по его молчанию я поняла, что он все еще дуется на меня. Тем не менее я поблагодарила его:— С вашей стороны это было очень любезно. Шпионка даже не могла предполагать такого обращения.— Мы не дикари, — сказал он и ушел, заперев дверь. Теперь я почувствовала себя лучше и даже ощутила некоторый душевный подъем. Я была пленницей в этом доме; мои похитители спешно уехали, чтобы принять, как они ожидали, участие в победе; мой надзиратель был мальчиком примерно моего возраста. Ситуация не казалась такой безвыходной, как в начале, когда меня привезли сюда.В полдень юноша опять пришел. На этот раз он принес мне суп и куриную ножку. Это было вкуснее амброзии.— Вы едите с удовольствием, — заметил он.— Разве вы не слышали, что голод придает вкус любому блюду?— Не слишком оригинальное замечание, — сказал он.— Но это не делает его менее правдивым. Однако, благодарю за превосходную еду.Юноша улыбнулся и повторил, что они не дикари.— Разве? Благодарю за информацию. Я и не догадалась бы… если бы вы не сказали.— Вы очень глупы, — сказал он мне. — Вам следовало бы снискать мое расположение.Он был, конечно, прав. Мои насмешки приносили мне только вред.— Понимаю, — кивнула я. — Хороший, добрый сэр, благодарю вас за блага, которыми вы меня одарили. Накормить человека в моем положении очень милостиво с вашей стороны. Я склоняюсь перед вашим великодушием.— А это уже совсем плохо, — строго сказал он.Я засмеялась, и, к моему изумлению, он засмеялся вместе со мной.Я подумала: ему это тоже нравится. Конечно, ему нравится, что он несет за меня ответственность. Но мне кажется, что я ему нравлюсь больше.С этого момента наши отношения начали меняться. Иногда мне казалось, что мы с ним как два ребенка, увлеченные игрой, в которой я играла роль похищенной девочки, а он — ее стражника. В нашей ситуации было что-то нереальное, и мы оба радовались этому.Он сел в кресло и взглянул на меня.— Расскажите мне о себе, — попросил он. Я стала рассказывать ему о том, как приехала к дяде Хессенфилду, с юга, где я живу, но он перебил:— Не это. Все это я знаю. Я слышал, как они говорили, что вы приехали в Йорк с вашим дядей, генералом Эверсли, а потом в Хессенфилд. Они подумали, что вам представился удобный случай пошпионить и…— Что касается шпионажа, вы не правы, в остальном все верно.Я рассказала ему свою историю. Она оказалась очень романтичной: моя красавица мать… мой несравненный отец, великий Хессенфилд…— Великий Хессенфилд, — повторил юноша, и его глаза заблестели. — Он всегда был героем для нас.Меня всегда учили, что я должен вырасти таким, как он.— Он был чудесный. Он катал меня на своих плечах.— Вы катались на плечах великого Хессенфилда!— Я была его дочерью.— И вы способны шпионить для другой стороны!— Но я все время твержу, что я вовсе не шпионила.— На самом деле вы приехали сюда, чтобы помогать нам?— Нет, нет. Я не хочу ваших войн. Я хочу, чтобы остался старый Георг.— И это говорит дочь Хессенфилда?— Вот именно.Я рассказала ему, о смерти моих родителей, как меня взяла к себе наша преданная служанка, и о тете Дамарис, которая приехала в Париж и нашла меня.— Да, — сказал мой страж, глядя на меня с восхищением. — Могу представить, что все это случилось с вами.Потом он рассказал о себе. Его история была обыкновенной по сравнению с моими приключениями. Когда мальчику было пять лет, отец его умер в битве при Бленхайме.— Не за якобитов? — спросила я.— Нет. Отец не был якобитом. Меня послали к дяде вскоре после смерти моей матери; я узнал все об их деле и стал якобитом, и вы можете сколько угодно насмехаться надо мной, но я говорю вам: король Яков возвращается, чтобы править нами.— Не стоит быть чересчур уверенным в благополучном исходе. Ведь вы можете ошибаться.— Скоро дядя вернется из Престона с хорошими вестями.— И что тогда будет со мной?— Многое зависит от того, что будет необходимо делать.Я содрогнулась.— По крайней мере, их пока здесь нет. Мы поговорили о других вещах, в том числе о лошадях и собаках. Я рассказала о Демоне, а он признался, что у него есть мастиф. Он мне покажет… Внезапно он запнулся.— Но ведь вы пленница, — сказал он.— Вы могли бы освободить меня… только чтобы посмотреть собак.— А если вы убежите?— Вы поймаете меня и привезете обратно.— Вам опять смешно.— Извините, я не хотела.Итак, день прошел неплохо, а когда стемнело, он принес мне меховой плед и две свечи.Вспоминая все это, я поняла, что это был очень счастливый день.Даже теперь мне трудно осознать, что же именно случилось со мной в те дни, которые я провела в мансарде. Казалось, они были озарены каким-то мистическим светом. Каждое утро юноша приносил мне овсяную кашу и оставался со мной, потом уходил и возвращался с обедом. Уже к концу второго дня мы перестали делать вид, что принадлежим к разным лагерям. Я откровенно радовалась его приходу, да и он не притворялся, что не хочет быть со мной.Его звали Ричард Френшоу, но он сказал, что близкие ему люди зовут его Дикон. Я тоже стала звать его Дикон. Иногда мы просто молча смотрели друг на друга. Мне казалось, что он самый красивый человек из всех, кого я видела, — красивый совсем другой красотой, чем мои родители. Наверно, это можно было назвать влюбленностью, но никто из нас сначала не понимал этого, вероятно потому, что ни с кем из нас подобного раньше не случалось.Мы все время спорили. Дикон с жаром защищал якобитов. Я смеялась над ним и дразнила его, говоря, что мне все равно, какой король сидит на троне, и я только хочу, чтобы люди вокруг меня жили счастливо, не ссорились и не сердились из-за того, что у кого-то другая точка зрения.Думаю, мне легко удалось бы убедить его отпустить меня. Я могла бы попроситься посмотреть лошадей, вскочила бы на какую-нибудь из них и ускакала; могла бы взять у него ключ от мансарды. Но я не стала этого делать, потому что не могла допустить, чтобы он обманул доверие своего дяди. В Диконе была какая-то внутренняя честность.Он привел своего мастифа, чтобы показать мне. Пса звали Шевалье, в честь будущего короля. Я ему понравилась, и это еще больше сблизило нас с Диконом. Служанка, которая приносила мне горячую воду в первый день, понимала, что происходит между мной и Диконом. У нее было романтическое сердце, и она, кажется, с удовольствием наблюдала, как между нами возникает любовь. Мне стали приносите из кухни всякие деликатесы, и я хотела, чтобы это продолжалось и продолжалось… Казалось, я провела в мансарде больше трех дней. Это было как сон. Как сказал мне потом Дикон, он чувствовал то же самое.Мы жаждали узнать друг о друге все. Малейшая деталь казалась нам чрезвычайно важной Со мной происходило что-то самое необычное и самое красивое в жизни.На четвертый день, когда Дикон переступил порог моей комнаты, я сразу поняла, что что-то случилось. Он был очень бледен, и волосы у него были растрепаны. Я знала, что он обычно проводил рукой по волосам в минуты волнения.Я быстро подошла к нему и положила руки ему на плечи, впервые дотронувшись до него. Его реакция была мгновенной. Он обнял меня и крепко прижал к груди. Несколько секунд он молчал, а я ни о чем его не спрашивала, наслаждаясь этим чудом близости к нему.Наконец Дикон оторвался от меня, и я увидела, как он напуган. Он сказал:— Тебе нужно бежать. Они возвращаются. Сейчас они всего в нескольких милях отсюда. Один из группы опередил всех, чтобы сообщить новость. В Престоне потерпели поражение. Большая часть горцев сдалась, остальные отступают. Мой дядя скоро вернется… и я боюсь, он убьет тебя.Это вернуло меня с небес на землю. Я должна была знать, что наша идиллия долго не продлится. Дикон изменился. Он тоже все помнил.Пристально глядя на меня, он сказал:— Тебе нельзя здесь оставаться. Ты должна уйти.— Нам придется расстаться, — прошептала я. Он отвернулся и кивнул. Меня охватило ужасное чувство одиночества.— Я больше никогда тебя не увижу, — сказала я.— Нет… нет… Этого не может быть. Кларисса! — Он притянул меня к себе и поцеловал, вновь и вновь повторяя мое имя.Вдруг он встрепенулся.— Нельзя терять времени. Тебе нужно уехать отсюда.— Ты… меня отпускаешь? Он кивнул.— Твой дядя…— Если тебя здесь найдут, то могут убить.— Но ведь все поймут, что ты отпустил меня.— Я что-нибудь придумаю… — пробормотал он. — Пойдем… сейчас же. Они могут появиться в любой момент. Тебе надо соблюдать осторожность. Иди за мной… тихо.Дикон закрыл за нами дверь и тщательно запер ее. Я последовала за ним вниз по лестнице, по галерее. Он шел впереди, кивая мне, когда путь был чист. Мы благополучно дошли до зала и вышли к конюшням. Он быстро оседлал лошадь.— Вот, тебе это пригодится. Поезжай в Йорк. Оттуда пошли известие своей семье. Может быть, твой дядя все еще там. Из Йорка в Лондон ходит карета. Каждый понедельник, среду и пятницу она отправляется от «Черного лебедя» на Коуни-стрит. Обычно дорога занимает четыре дня, если все обходится благополучно. Не думаю, что они последуют за тобой на юг. Им надо будет ехать в Шотландию, чтобы присоединиться к своим единомышленникам.— О, Дикон, ты сделал это для меня. Я никогда не забуду…Обычно я не слезлива, но на этот раз слезы стояли у меня в глазах. Я видела, что и он с трудом справляется со своими чувствами.— На дорогах опасно, — сказал он. — Одинокая девушка… — И он начал седлать другую лошадь.— Дикон… что ты делаешь?— Поедем вместе. Как же я отпущу тебя одну? Мы окунулись в морозный утренний воздух.— О, Дикон, ты не должен! Подумай, что ты делаешь…— Некогда разговаривать. Поехали… галопом… Надо как можно скорее отъехать отсюда.Я знала, что нахожусь в опасности. Якобиты могли меня убить, если бы, вернувшись, нашли меня там. Действительно, нельзя было задерживаться. Они отступили и должны немедленно выехать в Шотландию. Им не захотелось бы тратить на меня времени, но, с другой стороны, вряд ли бы они меня отпустили. Да, мне грозила опасность. Но я еще никогда в жизни не была так счастлива.Подковы наших лошадей звенели на морозной дороге; было весело скакать рядом с Диконом. Сельская местность была даже красивее, чем весной. Черные кружева ветвей сплетались на фоне неба, серые кисточки орешника дрожали на ветру, жасмин у дверей коттеджа уже пускал желтые ростки — все это завораживало меня. Я слышала песню жаворонка, парящего над полями. Странно, что в такой момент я замечала подобные детали. Может быть, это потому, что Дама-рис научила меня ценить красоту природы.Так или иначе, я была счастлива, и мне не хотелось заглядывать вперед. Дикон и я уехали вместе, он спас меня, но какой ценой для себя — я могла только догадываться.Днем он предложил сделать остановку:— Надо не только нам самим отдохнуть, но и лошадям дать отдых.Мы вошли в трактир под названием «Рыжая корова», согласно вывеске, скрипевшей над дверью.— Если кто-нибудь спросит тебя, — предупредил он меня, — мы брат и сестра, живем в Торли Мэйнор. Никто никогда не усомнится в этом, так как, насколько мне известно, Торли Мэйнор не существует. Мы едем к нашему дяде в Йорк. Наши грумы с вещами едут впереди нас Мы — Клара и Джек Торли.Я кивнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45