С каждым моментом приключение становилось интереснее.Властным тоном Дикон приказал накормить и напоить лошадей. Потом мы вошли в трактир. Час, который я провела в гостиной трактира, был самым счастливым. Огонь в большом камине давал тепло и уют; жена трактирщика принесла нам чашки с гороховым супом, горячий ячменный хлеб с беконом и сыром и две больших кружки с элем. Никогда, даже в голодные дни в Париже, еда не была такой вкусной. В гостиной трактира «Рыжая корова», что на пути в Йорк, был рай, и мне не хотелось покидать его.Я смотрела на Дикона с откровенным восхищением. Мы были счастливы, что мы вместе, и нам не хотелось думать о том, что может принести нам этот импульсивный поступок. Для Дикона это, скорее всего, означало катастрофу. Он предал своего дядю, который был его опекуном; он изменил делу якобитов; и все это он сделал ради меня.Древние часы в гостиной шумно отсчитывали минуты. Они постоянно напоминали, что время бежит. Хотелось бы мне остановить их!Я сказала:— Я бы осталась здесь до конца жизни.— Я тоже, — откликнулся Дикон.Мы молчали, думая об этом блаженном моменте.— Скоро надо выезжать, — сказал наконец Дикон. — Нам нельзя так долго оставаться.— Ты думаешь, они будут преследовать нас? Он покачал головой.— Нет. Им надо ехать на север… в армию. Вторжение в Англию будет позднее.— А ты, Дикон?— Мне нужно быть с ними.— Давай еще немного побудем здесь.Он покачал головой, однако не сделал попытки встать. Я смотрела на пламя в камине, рисующее фантастические картины замков и всадников — такие же красивые и волшебные, как и вся эта гостиная.Вдруг я заметила, что небо потемнело и за окном летят снежинки. Я промолчала об этом, потому что Дикон сразу же сказал бы, что надо немедленно ехать.Вошла жена трактирщика, полная, краснолицая, улыбающаяся женщина в домашнем чепце на растрепанных волосах.— Ветер поднялся, — сказала она. — Дует с севера. «Дует ветер с севера — будет много снега», — так говорят. Вам далеко ехать?— До Йорка, — ответил Дикон.— Господи помилуй! Вы не попадете туда до темноты. Вас застанет снегопад, если попытаетесь сегодня добраться туда.Дикон подошел к окну: снег был очень густым. Он в отчаянии повернулся ко мне.Я сказала:— Может быть, нам остаться здесь на ночь? Мы можем заплатить? Дикон кивнул.— Ну что ж, ваш отец, наверно, предусмотрел это. Вы живете поблизости?— В Торли Мэйнор, — храбро сказал Дикон.— Не слышала о таком. Издалека приехали?— Около двадцати миль.— Тогда понятно. Господин Торли, если вы заплатите мне сейчас, я приготовлю вам комнату. Никаких затруднений.— Моя сестра и я подумаем, что лучше сделать, — сказал Дикон.— Думайте быстрее, молодой джентльмен, а то, я слышу, лошади въехали во двор. В такую ночь путники будут искать ночлега.Когда она ушла, мы со страхом посмотрели друг на друга. Кто эти новые посетители? Что если, обнаружив наше исчезновение, сэр Томас Френшоу послал кого-нибудь за нами, чтобы привезти обратно, а может быть даже приехал сам?Я протянула руку, и Дикон взял ее, пытаясь меня успокоить.— Тебе не надо было ехать со мной, — сказала я. — Ты мог бы отпустить меня, а им сказать, что это не твоя вина.— Нет, я должен был поехать с тобой. Как бы ты справилась одна?Мы стояли, глядя друг на друга, и в тот момент опасности не сомневались, что любим друг друга, и что жизнь будет пуста, если нас разлучат.Наши страхи моментально улеглись, ибо вновь прибывшие были обыкновенными путниками, которые при такой резкой перемене погоды решили не продолжать путь, а провести ночь в трактире «Рыжая корова».Они вошли в гостиную с шумом и криком, нарушив наше уединение и эту чудесную близость с Диконом. Мы сели рядом на деревянной скамье в углу, в то время как трое мужчин и три женщины заняли стол и им подали горячий гороховый суп.Женщины смотрели на нас с любопытством и дружески улыбались нам. Мы готовы были к вопросам, и когда они стали задавать их, мы рассказали, что являемся братом и сестрой, едем в Йорк и что наши грумы с багажом следуют за нами.— Двое таких молоденьких на дороге! — воскликнула старшая из них. — Господи! Я бы не хотела, чтобы мои дети так путешествовали.— У моего брата сильная рука, — сказала я.— Я вижу, вы гордитесь им. Мы тоже едем в Йорк. Пусть они едут с нами, а, Гарри? — обратилась она к одному из мужчин.Человек по имени Гарри добродушно посмотрел на нас и кивнул.— Чем нас больше, тем безопаснее, — сказал он, подмигнув.Жена трактирщика суетливо вошла в гостиную.— Хотите остаться на ночь?— Думаем, придется остаться, хозяйка.— Трактир битком набит, — ответила она, обвела всех взглядом, почесала голову, сдвинув для этого чепец, затем тщательно вернула его на место. — Все, что я могу сделать, это дать вам постели в галерее. Мы называем ее «Ночлег на одну ночь». — Она хихикнула. — В такие ночи желающих всегда больше, чем кроватей.Женщина, которая разговаривала с нами, сказала, что она рада в такую погоду иметь крышу над головой.Жена трактирщика посмотрела на нас.— Двое молодых гусят тоже будут спать на галерее. Это все, что мы можем предложить.Сердце мое упало. Я видела, что эти добрые, сердечные люди вторглись в нашу сказку. Теперь мы были только членами группы.— Могло быть хуже, — шепнул мне Дикон. — Мог приехать мой дядя, чтобы вернуть нас… кто знает, для чего.Весь вечер снег валил так, что совершенно укрыл дорогу и засыпал подоконники. Наши попутчики не волновались. Это было для них веселым приключением. Та же женщина подошла к нам и стала задавать вопросы. А как же наша бедная матушка? Она станет беспокоиться о нас, верно? Но она будет думать, что с нами грумы. Неужели мы сыграли с ними злую шутку и нарочно потерялись?Я решила, что это удачно, если они будут так считать, и постаралась выглядеть застенчиво-лукавой.— Ну и плуты! — сказала самая молодая из женщин, грозя нам пальцем.И мы едем из Торли Мэйнор? Господа, значит? Да, она понимает. Это написано у нас на лицах… Ну ничего, они присмотрят за нами. Они тоже едут в Йорк, и нам лучше поехать с ними. На дорогах могут встретиться грубияны, которые не раздумывая перережут горло за кружку эля. Ну, ничего. Нам повезло. Мы стали попутчиками Мэксонов и Фрили, занимающихся изготовлением шерсти. Они — партнеры и едут в Йорк со своими семьями, чтобы продать шерсть.Они были добрые, хорошо к нам отнеслись и понравились нам.Потом они запели. Их пронзительные голоса заполнили гостиную, а трактирщик и его жена приходили время от времени, чтобы выполнить их просьбы. С таинственным видом нам было сказано, что на ужин подадут молочного поросенка; все одобрительно закричали, а один из мужчин добавил:— И побольше начинки, хозяйка!— И-и-и, я позабочусь об этом, — был ответ хозяйки.Снег продолжал падать; свечи оплывали; компания пела. У самого молодого мужчины был хороший голос. Он пел:Вы, джентльмены Англии!Ваша жизнь весела и легка.Вам нет дела до лишений и бед —Суровой судьбы моряка.В конце каждого куплета все подхватывали:Когда ветры бушуют над морем, о-о!Когда ветры над морем бушуют!И я знала, что всякий раз, когда вновь услышу эту песню, я опять буду вспоминать эту гостиную с горящим камином и снег, падающий за окном.В надлежащее время появился молочный поросенок, и вся наша веселая компания вместе с другими путниками, остановившимися в «Рыжей корове», отдала ему должное. Мужчины говорили о волнениях.— Говорят, претендент идет сюда… может быть, даже уже высадился на берег.— Он должен оставаться там, где находится сейчас. Я быстро взяла Дикона за руку и предупреждающе сжала ее, испугавшись, что он выдаст себя. Компании не понравится, что среди них есть якобит.— Они дошли до Престона, — сказал один из путников. — Но мы были уже готовы к встрече и разбили их наголову, этих горных шотландцев. Зачем они пришли в нашу страну? Ничего в этом хорошего не было, это ясно.— Мы быстро отправили их назад.— Как вы думаете, будет война? — спросила одна из женщин. — Никакой войны мы не хотим. Я помню, как дедушка говорил мне, что это такое, когда в стране война.— Ведь совсем недавно была война, — заметила одна женщина.— О, это происходило не здесь. Не называй это войной. Я имею в виду такую войну, когда англичанин против англичанина сражаются здесь, на английской земле, так что твой сегодняшний друг завтра оказывается врагом… и кто знает, что еще. Вот что я имею в виду. Такой войны нам не надо.— Такой войны и не будет. Не успели якобиты начать, как их уже побили. Спой-ка нам лучше песню, Бесс.Они опять запели, а Дикон и я сидели и слушали; наконец, мы все поднялись на галерею и улеглись на постели. Дикон и я лежали рядом. Мы держались за руки, но молчали, боясь разбудить других. Впрочем, слова были не нужны. Я лежала, думая о чудовищности того, что он сделал ради меня. Он отрекся от своего дяди, от своей убежденности в правильности своего выбора, и все это из любви ко мне. Я не знала, как смогу отплатить ему.Сон не шел ко мне. Я чувствовала, что и Дикон не спит. Ночью полил дождь и к утру смыл весь снег.Мы поднялись рано и выехали в компании наших попутчиков. К наступлению темноты перед нами возникли башни Минстера и древние стены города.— Ваши друзья здесь? — спросил Дикона торговец шерстью.— Да, — ответил он. — Благодарю вас за то, что позволили ехать с вами.— Э-э, не стоит, парень. Так просто приличнее. Двое таких молодых птенцов, как вы, не должны путешествовать одни. Куда направитесь?— К дому мэра, — сказал Дикон.Я затаила дыхание. Я рассказывала ему, что, когда мы были в Йорке, мой дядя, Ланс Клаверинг и я останавливались в доме мэра.На компанию это произвело впечатление.— Разве я не говорила вам, что это благородные люди? — прошептала старшая из женщин.Мы проехали через Бараньи ворота, добрались до бойни и там попрощались с нашими попутчиками. Я уже ездила по этой дороге и знала, как попасть к дому мэра. Вот и он — внушительная резиденция в стороне от маленьких домов на узких улочках.Когда мы подъехали к дому, сердце мое забилось: из дома выходил Ланс Клаверинг.Увидев меня, он остолбенел от изумления.— Кларисса! — воскликнул он.Я уже и забыла, какой он красивый. Он великолепно выглядел в своем вышитом мундире с обшлагами, отделанными розовато-лиловым и голубым самых нежных оттенков. Его жилет был сплошь в рюшах; бледно-голубые чулки кончались чуть выше колен, что, как я узнала, соответствовало последней моде. Сверкающие черные башмаки на высоких каблуках были украшены пряжками. Широким жестом сняв свою треуголку, он низко поклонился.— О, Ланс! — воскликнула я. Ланс взял мою руку и поцеловал.— Как?.. Что это значит?Он посмотрел на Дикона, который уставился на него как на чудо, словно не веря, что это сверкающее видение действительно существует.— Это, э-э… — я помедлила, испугавшись. Опасность еще существовала, и я должна была соблюдать осторожность, чтобы не выдать Дикона. — Это Джек Торли, — выпалила я. — Он привез меня сюда.— Добрый день, Джек Торли.— Это сэр Ланс Клаверинг, — сказала я. — Друг моей семьи.Не было необходимости что-то объяснять. Я уже говорила Дикону, что мой дядя Карл и Ланс Клаверинг сопровождали меня до Йорка. Ведь именно по этой причине меня держали в плену.— Вам лучше войти в дом, — сказал Ланс. — Тогда вы все нам и расскажете. Мы думали, что вы в Хессенфилде. Должен вам сказать, мы очень беспокоились из-за того, как обернулись дела. Давайте сведем ваших лошадей на конюшню. — Он шел рядом со мной. — Я удивлен, что ваш дядя позволил вам уехать из Хессенфилда.— Надо многое рассказать вам, Ланс. Дядя Карл здесь?— Он будет сегодня вечером. У него полно дел. С тех пор, как мы расстались, кое-что произошло.— Я знаю.Дикон все это время молчал. Я догадалась, что он не знает, как ему теперь поступить, после того как он благополучно доставил меня и сдал на попечение Ланса Клаверинга. Наверно, он прикидывал, разумно ли будет покинуть нас немедленно.— Вы приехали одни? — спросил Ланс. — Только вдвоем?— Ну… мы путешествовали с попутчиками, — уклончиво ответила я.Ланс взглянул в сторону Дикона:— Надеюсь, прогулка была неплохая.— Да, благодарю, — сказал Дикон. — Все благополучно.— Вы, вероятно, утомились. Вам дадут еды и постель на ночь. Думаю, вы хотите вернуться в Хессенфилд как можно раньше.— Я должен вернуться, — ответил Дикон.— С вами ничего не случится. Мы выгнали этих проклятых шотландцев. Какая наглость! Представляете, они дошли до Престона. Теперь они по ту сторону границы — те, которые успели.Я увидела, как Дикон поморщился.— Безнадежно! — продолжал Ланс. — Не могу понять, о чем они думали. Что же случилось, Кларисса? Вам так захотелось домой?— Пора было возвращаться. Ланс громко рассмеялся.— Это решительная молодая леди! — сказал он Дикону. — Думаю, в Хессенфилде это заметили!Дикон кивнул.Когда мы вошли в дом, Лаура Гарстон, жена мэра, тепло встретила нас, выразив свое удивление при виде меня.— Молодые люди совсем выбились из сил, — сказал Ланс. — Кларисса потом все нам расскажет. А пока им надо помыться, поесть и отдохнуть. Это Джек Торли, молодой человек из Хессенфилда.Ланс сразу отметил благородство манер Дикона. Сначала он принял его за грума, но уже спустя несколько секунд, будучи светским человеком, стал относиться к Дикону как к равному. Я была благодарна ему за это, и несмотря на то, что я беспокоилась о Диконе, для меня было огромным удовольствием опять находиться в веселом обществе Ланса.В доме нам приготовили комнаты, и мы смыли с себя дорожную грязь.Как только мы справились с этим нам подали обед, во время которого я и Дикон имели возможность обменяться несколькими словами.— Я не могу здесь остаться, — сказал он. — Мне надо ехать.— Мы еще увидимся?— Обязательно. Мы не можем не увидеться. Я что-нибудь придумаю.— Они отошлют меня домой. Нас будут разделять мили.— Я сказал тебе, что найду способ. Если я останусь здесь… если они узнают, кто я…— Да, да. Ты здесь в такой же опасности, в какой я была в Хессенфилде. Эти глупые, глупые люди! Я так сердита на них.— Сейчас не время для гнева. Я немедленно должен уехать.— Да, я понимаю. Когда дядя вернется, когда начнут задавать вопросы…— Тогда они не будут столь дружелюбны ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45