— Знаю только, что мне немного страшно…Я крепко прижала ее к себе, а потом сказала:— Как насчет того, чтобы поиграть в наблюдения?— Давай, — ответила она, оживившись. Пока мы играли, я думала, какой странный ребенок Сабрина, и как она мне дорога — в той же мере, как и я дорога ей. Между нами с самого ее рождения возникла близость. Она была мне больше, чем кузина — она была мне словно родная дочь. И я сильно ее любила. Я любила ее странность, своенравие, тягу к драматичному и ко всему, что, казалось, предвещало драму — все это вместе была Сабрина.
Теперь Сабрину захватила ее собственная выдумка; связывающая Ланса, Эмму и меня.Мне трудно было взвесить основательность подозрений, созревших в моем уме в результате моих собственных наблюдений и на основе предположений Сабрины Сабрина хотела, чтобы я принадлежала ей. Она была готова принять и нового ребенка, но ей хотелось чтобы мы остались одни. Она возмущалась всеми другими, и Лансом теперь даже больше, чем прочими. Она видела в нем реальное препятствие и с характерной целеустремленностью делала все возможное для удаления этой преграды.Сабрина настроилась на то, что Эмма и Ланс — наши враги, а мадам Легран их союзница. Мысленно она вместе со мной противостояла им. Поскольку Ланс был моим мужем, Сабрина думала, что должна существовать другая женщина, так как была весьма осведомлена о подобных вещах, жадно прислушиваясь к болтовне служанок. Иногда мне было любопытно, сплетничали ли служанки о Лансе и Эмме.Эдди Мортон все еще ухаживал за Эммой. У него был небольшой дом недалеко от Клаверинг-холла. Родовой дом его семьи находился в средней Англии, но у него не было шансов получить этот дом в наследство. Эмма почти не поощряла его. Думаю, что моя сестра была слишком практична, чтобы заключать брак, не суливший ей никаких финансовых выгод.Сабрина тщательно наблюдала за ними. Я хотела бы знать, замечает ли кто-нибудь ее слежку, но манера, в которой она стремилась меня защитить, была трогательная.Иногда между людьми существует особая связь, их жизни тесно переплетены вследствие этого весьма сильно влияют одна на другую. Позднее я часто думала об этом.Сабрина оказывала на меня глубокое воздействие. Она сеяла в моей душе семена подозрения, создавала во мне настроение, которое всецело вырастало из ее фантазий, хотя я и не была уверена, что они соответствуют действительности. Порой мне хотелось знать, не обладает ли она особым чутьем; в другие моменты я отвергала ее намеки как детский вздор. Она была собственницей и мечтала, чтобы я принадлежала только ей, более того, у нее было неодолимое влечение к драме. Ее главным интересом теперь было защитить меня от какого-то надвигающегося зла, но действительно ли она его ощущала или выдумывала из ревности к Лансу — этого я не могла с уверенностью утверждать.Я часто думала о безоаровом кольце и о том, насколько велики на самом деле его магические свойства. Благодаря ему я узнала о ненадежности Жанны, а ведь раньше я могла бы поклясться, что верность была несокрушимым и, возможно, главным чувством в ее жизни. И еще благодаря кольцу проявился тот факт, что Ланс ни за что не одолеет своей страсти к игре.Изучение Сабриной поведения Ланса и Эммы становилось очевидным. Она была очень бдительна. Я не сомневалась, что они заметят наблюдение, и сказала ей об этом.Она ответила загадочно:— Я должна наблюдать за ними. Как бы я узнала, что они собираются делать, если бы не следила?Она была твердо уверена, что Ланс и Эмма — любовники. В деревне произошел такой случай: один из фермеров внезапно пришел домой и застал свою жену в постели с другим мужчиной. Он задушил его и позднее был повешен за убийство. Все говорили об этом несколько недель, и Сабрина, конечно, прислушивалась к этим разговорам с крайним интересом.Однажды утром, сидя на моей кровати, в которой я осталась из-за плохого самочувствия, Сабрина прищурилась и сказала:— Быть может, тебя отравляют.— Милая Сабрина, что ты выдумываешь! Кому надо травить меня?— Некоторым, — туманно сказала она. — Они кладут кое-что в пищу.— Кто?— Люди, которые хотят от кого-то избавиться. Борджиа всегда так делали.— Но в этом доме нет Борджиа, дорогая.— Так делают не только они. Другие люди поступают также. У королей и королевы обычно были пробователи, как раз для того, чтобы убедиться, что их еда не отравлена.— Кто тебе это сказал?— Это известно из истории. Тебе тоже надо иметь пробователя пищи, и им буду я.— Тогда, если в еде окажется яд, ты его съешь.— Но я спасу тебя, а для этого и существуют пробователи.— Дорогая Сабрина, это мило с твоей стороны, но мне совершенно не нужен пробователь.— У тебя он будет, — твердо сказала она. Вечером, когда мне принесли ужин, Сабрина настояла на том, чтобы присутствовать и пробовать все, прежде чем я это съем. Она наслаждалась своей ролью, будучи к тому же неравнодушной к еде.Подошло время приема лекарства. Когда горничная принесла его к моей кровати, Сабрина посмотрела на него с подозрением.— Помнишь, как мы клали в него кольцо? — спросила она.— Это ты клала, — напомнила я ей. Ее глаза округлились от ужаса.— У тебя ведь больше нет кольца. Возможно, его забрали у тебя, так как… так как…— Сабрина, мое кольцо было проиграно в карты. Она прищурила глаза.— Я этому не верю, — сказала она. — Оно было украдено, потому что поглощало яд из твоей пищи.Она взяла лекарство и отпила глоток. На ее лице появилась гримаса. Я стала отбирать у нее микстуру и при этом пролила все на покрывало.Мне стало смешно.— О, Сабрина, я очень люблю тебя. Она обвила меня руками.— Я намерена охранять тебя, — сказала она мне. — Мы схватим убийц, и их повесят, как в старину Джорджа Кэри, которого казнили за убийство любовника его жены. Его бы я не повесила, но поступила бы так со всяким, кто покушается на тебя.— Милейшая Сабрина, всегда помни, что между нами есть особая связь. Обещай мне, что никогда не забудешь этого, и не будь ревнивой, если я люблю еще кого-то, кроме тебя.— Я буду помнить, но все равно буду ревновать.
Эта десятилетняя девочка была наполовину ребенком наполовину женщиной; временами она казалась соответствующей своему возрасту, а иногда была гораздо мудрее. Она бесстыдно подслушивала у дверей; она наблюдала за людьми и выслеживала их; роль шпиона-защитника была ей по душе. Однажды она сказала, что видела целующихся Ланса и Эмму, а когда я надавила на нее, призналась, что они просто стояли рядом и беседовали. Если не случалось чего-либо, угодного ей, она пыталась делать так, чтобы это произошло, и иногда воображала, что это уже случилось. Сабрина не лгала в обычном смысле слова, но воображение заводило ее далеко. Когда я сказала, что нельзя говорить, будто они целовались, если они этого не делали, она ответила:— Но они могли целоваться, пока я не следила за ними.Такова была ее логика. Эта девочка была одержима идеей спасти мою жизнь.Поэтому, когда на следующий день Сабрина заболела, я засомневалась, не является ли ее болезнь… не то чтобы обманом, но результатом богатого воображения, так как она очень хотела доказать свое мнение о лекарстве.Я сразу пришла навестить ее. Она лежала очень тихо, с глазами, устремленными к потолку. Я забеспокоилась и опустилась на колени возле кровати, но тут увидела, как на ее лице промелькнула удовлетворенная улыбка.— Сабрина, — прошептала я, — ты притворяешься.— Я плохо себя чувствую, — сказала она, — и у меня были боли в желудке.Я сразу решила, что она где-то слышала о симптомах отравления.— А где болело? — спросила я. Она поколебалась и затем положила руки на желудок.— Сабрина, — сказала я, — ты уверена, что тебе это не кажется?Она энергично потрясла головой.— Это как раз то, что случается с пробователями, — прошептала она. Ее глаза округлились от волнения. — Прошлой ночью я попробовала микстуру, и одного глотка было достаточно.Она драматически всплеснула руками. Я попыталась засмеяться, но ужасное беспокойство помешало мне.— Ты сочиняешь, — сказала я.— Я умру за тебя, Кларисса! — пылко воскликнула она.— Нет, не умрешь, — резко возразила я. — Ты будешь жить ради меня.— Ну, ладно, — сказала она почти неохотно.— А что если нам одеться и пойти погулять в лесу? Будь готова через полчаса.— Можно мне сперва позавтракать? Я голодна. Я рассмеялась и, нагнувшись, поцеловала ее. Мы пошли через лес к дыре в долине.— Только будь осторожна, Сабрина, — сказала я. — Если когда-либо придешь сюда одна, не подходи слишком близко.— Хорошо, не подойду. Теперь мне не до старой дыре в долине.Я поняла, что наша домашняя драма представляется ей гораздо более интересной, чем яма в долине.
Несколько дней спустя я сидела в саду на деревянной скамейке под кустами, когда пришла Сабрина и села рядом. У нее был одновременно таинственный и торжествующий вид, и поэтому я поняла, что произошло что-то значительное.— Ну? — спросила я.— Я кое-что обнаружила. Думаю, это может быть важной нитью.— Так расскажи мне.— Ты сочтешь, что я была не права, делая это.Обещай не считать так.— Как же я могу обещать, пока не знаю, в чем дело?— Я следила за ними…— За кем?— О, ты знаешь. За Лансом и Эммой. Я прихвачу их, и тогда мы будем знать все наверняка. Ее дверь была открыта, когда я проходила мимо, и я заглянула внутрь. Эмма сидела у своего трюмо, и я увидела, как она что-то вынула из ящика. Она смотрела на предмет, и я захотела узнать, что же это такое.— Долго же ты проходила мимо! — сказала я. — Как это тебе удалось увидеть так много?— Ну, я остановилась на минутку.— И шпионила за ней.— Я и есть в некотором роде шпионка. Это моя работа. Я раскрываю загадочные дела. Но послушай, что я нашла. Я подождала, пока она вышла, затем вошла в ее комнату. Я видела, куда она положила ту вещь, которую рассматривала. Ты знаешь о потайных ящиках? Нужно вытащить один ящик, а сзади него есть другой. Вот в него она и положила это… в секретный ящик. Ну, а я вошла обнаружила… угадай что.— Скажи же мне.Сабрина засунула руку в карман и когда вытащила ее на ладони что-то лежало. Это было мое кольцо.Я так удивилась, увидев его, что разинула рот. Сабрина наблюдала за мной с удовлетворением.— Он дал его ей. Он дал ей твое кольцо.— Нет… Он проиграл его в карты.— Так он тебе сказал, — насмешливо проговорила Сабрина. — Она хотела безоаровое кольцо и сказала:«Дайте мне кольцо, и я буду вашей». И он отдал его ей.Я покачала головой, но, конечно, наполовину поверила ее словам.Я сидела, уставившись на кольцо, и была очень несчастна, так как в этот момент чувствовала, что в необузданных фантазиях Сабрины есть немалая доля правды.Она пристально смотрела на меня.— Они забрали его, — мрачно сказала она, — потому что оно поглощало яд из микстуры…Мой смех прозвучал немного неубедительно. Мне не хотелось, чтобы она знала, как я обеспокоена. Я думаю, что Сабрина и сама не верила тогда в эти обвинения. Для нее это было игрой, подобно шарадам или игре в наблюдения. Она всегда любила такие игры, в которых надо что-то угадывать или искать.— Теперь тебе не нужен пробователь, — сказала Сабрина. — У тебя есть кольцо. Я задумчиво сказала:— Думаю, наилучшее, что ты можешь сделать, это отнести кольцо обратно и положить его туда, где нашла.Сабрина изумилась, и я медленно продолжила, подыгрывая ей:— Лучше всего, чтобы они остались в неведении, что мы знаем, где находится кольцо.Она хмуро кивнула.Я сидела, наблюдая, как она спешит по траве к дому, и спрашивала себя: возможно ли это? Неужели у Ланса связь с моей сестрой? Это было вполне вероятно. Эмма была привлекательна и разделяла с ним всепоглощающую страсть к игре. У них было много общего. Ее часто приглашали составить компанию в игорных партиях. Я оставалась вне этого, так как люди знали, что я не интересуюсь игрой. Часто я слышала, как они вместе смеются или возбужденно обсуждают ход прошлой игры.Так ли уж это абсурдно? Может быть, я упорно не желала видеть того, что происходило рядом со мной, и потребовались наблюдательность и страстная любовь ребенка, чтобы картина прояснилась?
После этого я стала чувствовать вокруг себя какую-то опасность. Временами мне казалось, что это можно объяснить моим состоянием. У женщин в таком положении бывают странные фантазии. Сабрина заронила подозрение в мою душу, и оно росло.Ланс… Что я знала о нем? Он был в некотором роде таинственной личностью, и это было тем более тревожно, что внешне он таким не выглядел. Он был беспечен во всех отношениях, опрометчив, даже легкомысленней, но всегда добр… избегал хлопот или любых других неприятностей. Разве мог он быть способен на интриги и заговоры, направленные на мое устранение? Ведь то, что происходило сейчас, было равносильно этому. Я искала повод. Ланс был нежным и страстным, любовником и другом; но я всегда знала, что его подлинной страстью была игра, и она образовала барьер между нами. Я не скрывала, что считаю его игру дурацким делом; а тут еще Эмма, довольно хорошенькая и очень элегантная, увлеченная игрой почти как он. Их многое объединяло. Все более темные мысли овладевали мною. Я догадывалась, что у него есть долги, и, возможно, огромные. Он постоянно водил за нос своих кредиторов. Если бы я умерла, мое состояние перешло бы к нему… за исключением наследства Хессенфилда, которое так быстро увеличилось благодаря «Компании». Но его получила бы Эмма, так как в случае смерти одной из нас мои деньги должны были перейти к ней, а ее — ко мне.Значит, повод был.Я интересовалась величиной долгов Ланса, но он никогда не посвящал меня в это. Если я задавала прямой вопрос, Ланс всегда уходил от него, как будто считал долги естественным атрибутом жизни джентльмена. Сейчас мне пришло в голову, что он мог оказаться в очень стесненном финансовом положении, и в таком случае моя смерть была бы ему необходима, потому что она спасала его от кредиторов и в то же время решала проблему с Эммой, если он действительно находился с ней в любовной связи. Могла ли я быть в чем-то уверена? Он очаровал ее, но он очаровывал всех, и это было особенностью его натуры — изображать, что люди представляют для него величайшую ценность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45