Эти чары владеют мною с рожденья. Когда мне было восемь лет, я заключал пари с конюхами на пару жуков, ползущих по земле. Это врожденное свойство, и это непоправимо.Я бы сделал это для тебя, если б смог, но не могу. Я бы перестал тогда быть самим собой.— Понимаю, Ланс.— И ты простишь меня за это?Он взял меня за подбородок и улыбнулся мне.— Да, если ты простишь меня за мою докучливость и постоянное напоминание тебе об этом.— Я знаю, что ты заботишься о моем благе, и благославляю тебя, дорогая; я благодарен тебе.Он выглядел таким привлекательным и печальным, что я почувствовала стыд за мою смутную неудовлетворенность, и за мои подозрения, и за мои грезы о Диконе.Обед, как всегда, прошел весело, и сразу после него все удалились в другую комнату играть в карты. Я пошла с ними, чтобы перед сном по привычке проверить как они устроились. Карты лежали на столах, за которыми усаживались гости. Я наблюдала за Эммой. Я никогда не могла без удивления видеть ее за карточным столом. В ее глазах появилось алчное, возбужденное выражение, которое я так часто замечала у Ланса.Вдруг раздался крик изумления. Я обернулась.Ланс держал в руках колоду карт и пытался разъединить их. Кто-то вскрикнул за одним из столов:— Они склеены!Все остолбенели. Карты хранились в шкафу в этой комнате. Любому из домочадцев было это известно. Я сразу все поняла.— Вот дьявол.. — проговорил Ланс, пытаясь сдержать вспышку гнева. — Что это за шалость?— Все ли они склеены? — спросила я.— Кажется, да, — сказал один из гостей.— И эти тоже, — показал другой. Ланс закричал слуге голосом, которого я никогда не слышала у него раньше:— Принеси еще карт!К счастью, в доме было множество колод, их немедленно принесли, и игра началась.Выходя из комнаты, я увидела, как на лестнице мелькнуло что-то белое. Я поднялась к Сабрине. Она лежала в кровати, закрыв лицо простыней. Я подошла к ней и стащила простыню. Глаза у девочки были крепко закрыты, как будто она спала.— Бесполезно, Сабрина, — сказала я. — Я знаю, что ты не спишь. Я видела тебя на лестнице.Она открыла глаза и посмотрела на меня, пытаясь подавить смех.— На самом деле вовсе не смешно, — сказала я.— Нет, смешно, — возразила она.— Все очень сердились.— И он тоже?— Очень.Она выглядела удовлетворенной.— Сабрина… зачем?Она молчала и улыбалась.— Ты не должна делать вещей, которые огорчают людей, — сказала я.— А я и не огорчала. Я сделала это потому, что ты не хочешь, чтобы они играли в карты. Они и не смогли бы, если бы все карты были склеены. Что он сделает?— Он может поговорить с тобой.Это заставило Сабрину снова рассмеяться.— Мне нет до него дела.— Но тебе следует с ним считаться.— Почему?— Потому что ты живешь в его доме, и он любит тебя.— Он не любит меня. Он не любит никого. Он любит карты.Я села на кровать и задумалась. Интересно, удастся ли мне когда-нибудь перевоспитать Сабрину? Вдруг она вскочила с постели и взобралась ко мне на колени.— Кларисса, ты не сердишься на меня? Скажи, что нет. Ведь я сделала это для тебя.— Сабрина, я не хочу, чтобы ты так поступала.— Он рассердился, — сказала она, прижавшись лицом к моим волосам. — Возможно, он отошлет меня отсюда. Поедем со мной, Кларисса. Давай уедем далеко-далеко. Давай убежим.— Ланс, конечно, не захочет, чтобы ты уезжала. Он простит тебя.— А мне не нужно его прощение.— О, Сабрина, пожалуйста…— Расскажи мне сказку.Поколебавшись, я начала рассказывать сказку с поучительным содержанием.Я просидела с ней, пока она не заснула, и тогда бесшумно выскользнула из комнаты. Было уже поздно, когда Ланс вошел в спальню. По выражению его лица трудно было понять, повезло ли ему в игре, так как он никогда не предавался унынию при проигрышах, хотя мог прийти в восторг при значительном выигрыше.Невозмутимость при неудачах была для него основой хороших манер, и этому кодексу он следовал неуклонно.Мы не говорили с ним об инциденте с картами. Он только рассмеялся и сказал:— Мне кажется, что это — проделки шалуньи Сабрины.И на этом вопрос был исчерпан.Я нежно любила его за это. Он не был злопамятен, и гнев, который он почувствовал в момент происшествия, полностью прошел. Он заставил себя забыть про это дело.На следующее утро после завтрака Сабрина спустилась вниз, одетая для урока верховой езды. Она выглядела прелестно в коричневом костюме и в такой же шляпе, надетой набекрень. У нее был торжествующий и воинственный вид, и она явно ожидала наказания за свое поведение в предыдущую ночь.Когда она появилась, Ланс был в холле. Я увидела, что ее лицо изменилось. Она чуточку оробела, несмотря на напускную браваду.Ланс сказал:— Привет, Сабрина. Прямо на боевого коня?— Да, — быстро сказала она.— Не гони его слишком сильно.Сабрина была сбита с толку: Ланс ничего не сказал о карточном инциденте. Очевидно, он забыл о нем. Сабрина была слишком удивлена, чтобы скрыть свое разочарование. Я подумала тогда, что наилучший способ реагировать на ее выходки — это делать вид, что в них нет ничего особенного.Она была все еще задумчива при возвращении с занятий. Я последовала за ней в детскую. Там находились Эмма, решившая в кои веки раз навестить Жан-Луи. Нэнни Госуэлл расхваливала достоинства ее «мужичка»; Нэнни Керлью чинила платье Сабрины;Жанна раскладывала только что выстиранную одежду.Эмма неодобрительно взглянула на Сабрину и сказала:— А, вот и она. Я как раз говорила о тебе. Ты — негодная девчонка, и тебя следует высечь.Глаза Сабрины вспыхнули от гнева. Она ненавидела Эмму, и я чувствовала, что после спокойного восприятия ее поступка Лансом девочка готова пуститься в ссору.— Вы не смеете пороть меня, — сказала она.— Я не смею? Мне бы следовало сечь тебя до тех пор, пока ты не взмолишься о прощении. Ты плохая, злая девочка, которая всем приносит неприятности. Например, склеивает карты. Зачем ты это сделала? Чтобы досадить всем? Все решили, что ты — самая непослушная девочка, какую они когда-либо встречали.Я хотела вмешаться, но не сделала этого, ибо чувствовала, что Сабрине надо узнать, как воспринимаются ее поступки людьми.— Я хотела бы, чтобы ты получила то, что заслуживаешь, — продолжала Эмма. — Ты — неблагодарный звереныш. Тебе предоставили здесь кров…Я остановила ее. Мне не хотелось, чтобы Сабрина копила новые обиды. Я сказала:— Сабрина очень огорчена. Она больше не будет делать подобных вещей.— Нет, буду, — сказала Сабрина, сурово глядя на Эмму.Я сняла с нее шляпу и взъерошила ей волосы.— Нет, ты не должна этого делать, — сказала я. — Переоденься, дорогая. Нам пора за уроки.Я учила Сабрину сама. Мы решили, что гувернантку можно нанять позднее.Нэнни Керлью взяла Сабрину за руку и повела ее к спальне.— У тебя будут хлопоты с этим ребенком, Кларисса, — сказала Эмма.— Я справлюсь, — ответила я.— Она должна бы быть благодарной. Ведь ей предоставили кров.— Я не хочу, чтобы она так думала, — ответила я быстро. — Я хочу, чтобы она воспринимала этот дом как свой собственный, как родной.— Ты портишь ее. То, что она сделала прошлой ночью, было по-настоящему зловредно.— Это всего лишь озорство. Нэнни Госуэлл сказала:— Нэнни Керлью наказала Сабрину. Она не получит сегодня клубничного варенья.— Не получит варенья! — воскликнула Эмма. — Что это за наказание! Оно только вдохновит ее на новые шалости.Я не хотела спорить с Эммой и поэтому вышла.Жанна пошла со мной.— А кто она такая, чтобы говорить Сабрине о предоставленном крове, а? Объясните мне это. Что это за госпожа Эмма, а? Славный видок бы она имела, если бы этот кров не был предложен ей самой.Я молчала и не спорила с ней. Она только сказала то, о чем я думала сама.Позже в тот же день я пошла погулять в лес с Сабриной. Мне хотелось объяснить ей, что она была бы гораздо счастливее, если бы не ссорилась с людьми. Я не ссылалась на случай с картами, так как чувствовала, что мы уже достаточно поговорили об этом. Но она должна была понять, что нужно стараться помогать людям, а не раздражать их.Сабрина веселилась, бегая и собирая колокольчики. Они казались нежной туманной синевой под деревьями. Приближалось лето.— Когда наступит теплая погода мы устроим в лесу пикник, — сказала я. — Тебе это понравится, правда, Сабрина?— Правда.Потом мы затеяли игру: называли вещи, которые хотели бы положить в корзину для пикника, а затем проверяли память друг у друга, вспоминая их в том же порядке. Сабрина любила такие игры и вкладывала в них много энтузиазма, тем более что она неизменно выигрывала. Смеясь, она поправляла мои ошибки и в эти моменты была обычным счастливым ребенком.Мы пришли к долиновой дыре. Это была одна из искусственно вырытых в доисторическое время ям, которые были обнаружены в Кенте и в Эссексе. Она находилась примерно в трех четвертях миль от дома. Сабрину всегда притягивала это место, и я заставила девочку поклясться не подходить к ней слишком близко. Помня о несчастном случае на льду, она обещала, и я не сомневалась, что она не нарушит данного мне слова. Но ноги сами вели ее к яме, и она, бывало, стояла поодаль, рассматривая яму с благоговейным страхом.— Зачем ее сделали? — спросила она.— Мы не знаем. Прошло слишком много времени. Может быть, в ней прятались от врагов. В то время постоянно воевали. Или она служила для хранения продовольствия.— Но как туда спуститься?— Должно быть, существовали какие-то приспособления.— Как лестница у Джейкоба.— Возможно.— Насколько глубока яма?— Говорят, очень глубока. Я не думаю, чтобы кто-либо когда-либо спускался туда.Тогда Сабрина сделала то, что делала всегда: она подобрала камень, бросила в отверстие и застыла, прислушиваясь. При падении камня на дно не раздалось никакого звука, и это внушало доверие к рассказам о том, что у ямы нет дна.— Она идет прямо вниз и вниз, к центру земли, — сказала Сабрина.— Поэтому будь осторожна и обещай не подходить слишком близко.Она кивнула и попятилась.Неделя за неделей проходили спокойно, и я надеялась, что случай с картами оказал хорошее воздействие на Сабрину. Единственным, кто сердился на нее, была Эмма, но Сабрина не слишком обращала на нее внимание.Она проводила со мной много времени, и казалось, что ее предубеждение к Лансу проходит. По-моему, он начинал ей нравиться. Она считала, что Жан-Луи глупый ребенок и что Нэнни Госуэлл любит его до безрассудства. Она любила Нэнни Керлью, которая хладнокровно относилась к ее проделкам, и уважала свою няню за это.Несомненно, мы с Сабриной становились все ближе Она учила со мной уроки и была при этом сообразительной и прилежной. Ей не хотелось получить гувернантку, и она старалась доказать мне, что я могу учить ее гораздо лучше, чем кто-либо другой. Самое горячее ее желание заключалось в том, чтобы я проводила с ней как можно больше времени; тогда Сабрина была счастлива.Теперь ее прегрешения бывали очень нечасты — маленькие вспышки озорства, например, запирание Жан-Луи в кладовке, куда Сабрина заманила его обещанием угостить пирожками с голубятиной. Когда мы все старательно искали малыша, она повинилась в содеянном. Мы нашли Жан-Луи крепко спящим на полу после чрезмерного употребления пирожков.— Он так любит хорошо поесть, — сказала Сабрина ироническим тоном, — что я подумала, как славно было бы запереть его там, где много еды.— Он мог объесться и заболеть! — негодующе воскликнула Нэнни Госуэлл.— Тогда это послужило бы ему хорошим уроком, — сказала Сабрина сурово.— Есть еще кое-кто, кому не помешает урок, — парировала Нэнни Госуэлл.Нэнни Керлью сказала, что без наказания не обойтись, и Сабрину послали в постель. Я зашла к ней, когда подошло время спать, и застала ее за чтением.— Мне нравится, когда меня посылают в постель, — сказала она благодушно.Я попыталась ей объяснить, как мы все беспокоились о Жан-Луи. Сабрина обвила руками мою шею и сказала, что вовсе не хотела тревожить меня, а думала только о старой тете Эмме, которой не вредно побеспокоиться, потому что она отнимает у меня Ланса при помощи этих дурацких старых карт.Не было никакого сомнения в ее любви ко мне; что касается меня, то она удовлетворяла потребность моей натуры в детях, которую мой брак далеко не удовлетворял.Был и другой случай — снова с картами. Мы уже отобедали, и как раз в тот момент, когда наши гости собирались идти в комнату для игры, на лестнице раздался шум и появилась Сабрина. Она оделась в одной из моих наиболее изысканных платьев, которое свободно висело на ней и волочилось по полу. И это шило еще не все: она нарумянила щеки кармином, густо напудрила лицо и приклеила мушку на подбородок. На ней были мое изумрудовое ожерелье, брошь и безоаровое кольцо.— Сабрина! — воскликнула я.— Я подумала, что было бы приятно присоединиться к карточной компании, — сказала она. Ланс захохотал во все горло.— Иди же сюда, Сабрина, — позвал он. — Во что ты будешь играть? Сегодня вечером мы намеревались в «фараон».— Как вы пожелаете, — томно сказала Сабрина.— Где ты взяла эти вещи? — спросила я.— Ты же знаешь. Это твои вещи.На лестнице появилась Нэнни Керлью.— О, мисс Шалунья, — пробормотала она.— Уведи Сабрину, — велела я. — Она собиралась присоединиться к нам, но для нее уже немного поздновато.— Я не устала, — нетерпеливо возразила Сабрина. Нэнни Керлью крепко взяла ее за руку и утащила.— Что за очаровательное создание, — протянула одна из дам.— Это кузина Клариссы, — объяснил Ланс. — Она обеспечивает нас развлечениями. Ну, а теперь за дело. Когда мы наконец займемся «фараоном»?Они расселись, и я поднялась в детскую. Сабрина, лишенная пышного наряда и облаченная в свою ночную рубашку, приняла смиренный вид.Я смыла косметику с ее гладкой молодой кожи и не смогли удержаться от смеха, когда вспомнила ее недавний вид. Сабрина тоже рассмеялась.— Тебе понравилось, правда? — спросила она. — Я была очень смешной?— Не стоило появляться в таком виде… но ты действительно выглядела очень смешно.— И Лансу понравилось, — сказала она. Я поняла, что девочка все сильнее привязывается к Лансу, и так как он достигал этого без малейшего усилия, это говорило в пользу его очарования.Я еще раз застала сцену в детской, и снова в ней участвовала Эмма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45