— Мистер Мак-Эндрю,— начал я.— Меня зовут Николас Гейл. Вам не приходилось слышать обо мне? Во время войны я работал вместе в Чарли Даггасом из пятого управления военной разведки и спецотдела контрразведи и с суперинтендантом Ломаксом, который работал в школе подготовки агентов-парашютистов. Мое имя говорит вам о чем-нибудь? Если нет, вы сможете навести справки утром.
— Я слышал о вас, мистер Гейл,— ответил он.— Конечно, если речь идет о важном деле, мне придется уточнить кое-что в Лондоне. Чем могу быть вам полезен?
— Дело не слишком серьезное. Я приехал в Мэлки для проведения частного расследования от лондонского бюро Линнена и остановился в гостинице «Курт». Вы знаете местного молодого человека по имени
Клод Уипс?
— Да, я знаю его,— инспектор рассмеялся.— Его каждый знает. Он занимается антиквариатом и отделочными работами. Хитрый, как лиса. Весьма странный мужчина, если его можно назвать мужчиной. Но у нас против него ничего нет, если это вас интересует.
— Я хочу выяснить другое. Вам известно что-нибудь о его родных?
Как я и ожидал, Мак-Эндрю ответил отрицательно.
— Много лет назад я был знаком с его отцом,— продолжал я.— А сейчас молодой Уипс сыграл со мной довольно грязную шутку, и я хотел бы с вашей помощью проучить его. Дело вот в чем: сегодня вечером я встретился с ним, и он попросил одолжить ему деньги — довольно большую сумму. Наверное, у него какие-то неприятности. Я спросил, сколько ему нужно. Оказалось, что он хочет одолжить несколько сот фунтов. Я сказал ему, что это слишком много, и достал бумажник, рассчитывая дать ему фунтов десять. Разговаривая с ним, я случайно уронил бумажник, и он помог мне собрать рассыпавшиеся бумаги и банкноты. У меня был открытый чек на пятьсот фунтов — он
исчез.
— Вы считаете, что его взял Уипс? — спросил инспектор.
— Я абсолютно уверен. Меня интересует только, согласны ли вы мне помочь. По-моему, завтра утром он первым делом пойдет в банк и получит по чеку деньги. Чек выписала Вайолет Эллерден. Она написала «Прошу оплатить наличными» и удостоверила это второй подписью. Я написал на чеке свое имя — Николас Гейл. Мне нужно, чтобы завтра с утра в Мэйнтонском дорожном отделении банка дежурил ваш человек. Пусть он проследит, когда Уипс обменяет чек. Больше ничего. Завтра днем у меня с ним свидание. Если он обменяет чек и признается в краже, я просто заберу у него деньги, немножко попугаю, и этим дело кончится. А если он успеет избавиться от денег и будет все отрицать, мне придется обратиться в полицию. Вы к этому
уже будете готовы.
— Все в порядке, мистер Гейл. Я это сделаю,— ответил инспектор.— Завтра утром я первым делом направлю человека в банк. Мы найдем для этого какой-то благовидный предлог. Если он зайдет и обменяет чек, я сразу сообщу вам по телефону. А после встречи с Уипсом вы скажете, арестовывать нам его или нет — как найдете нужным.
Я поблагодарил инспектора и положил трубку. Потом вернулся к машине и поехал в гостиницу «Курт». Я подумал, что Клодетта, должно быть, действительно умен. Но беда его в том, что все-таки недостаточно умен.
Я выпил виски с содовой и лег спать.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Среда. Дениз
Я перевернулся на спину и раскинул руки. Море было теплым, ласковым, и я чувствовал себя почти счастливым. Я подумал о Лане, но сразу оставил эту мысль, потому что Лана казалась мне сейчас чертовски далекой, а все, что было с ней связано, казалось, происходило тысячи лет назад. Образ Ланы исчез, голова моя освободилась. Я перевернулся со спины на живот и поплыл от берега. Потом опять лег на спину. Я стал думать о Джоне Эллердене, захотевшем разобраться в истории с клеветой, о его жене Вайолет, которая этого не хотела, о Клоде Уипсе — тот, похоже, только и думал, на чем бы заработать. Я прикидывал, много ли Клод знает и откуда он мог получить сведения.
В деле уже наметились какие-то проблески, и оно мне теперь казалось более привлекательным. Прежде всего должна последовать реакция миссис Эллерден, когда она узнает, что я забрал ее деньги, но не сказал Джону Эллердену того, что должен был сказать, и не убрался, как она рассчитывала, из Мэлки. И конечно, очень бурно отреагирует Клод, когда узнает, как я его подставил, и поймет, что без меня ему не выкарабкаться.
Я немного поразмыслил насчет того, не пойти ли мне к редактору «Мэлки Рекорд» и поинтересоваться, что он обо всем этом думает. Но тут же отбросил эту мысль. Я всегда считал, что о ведущемся расследовании должно знать как можно меньше людей. Да и что мог сказать мне редактор? Если бы он знал, кто подсунул в набор этот злосчастный абзац, он бы наверняка уже принял меры. Но он этого не знал и, скорее всего, не мог сообщить мне ничего нового.
Что же сразу бросалось в глаза, словно мертвый кит на песчаной отмели,— так это то, что человек, который провернул дело, очень ловко с ним управился. Здорово сработано, даже очень! Он сделал все, что хотел, и не оставил никаких следов. Не каждому мошеннику это удается. У того, кто стоит за этим делом, были какие-то серьезные причины — пока неясно, какие — расквитаться с Дениз. Это мог быть как мужчина, так и женщина... А может, тот и другой. Если Дениз холодна и ей безразличны мужчины, она наверняка могла испортить ненароком настроение какому-нибудь мстительному парню. А теперь он хочет помешать ей выйти замуж за Трединора. Почему бы нет?
Мужчина, особенно если он считает, что женщина его оттолкнула, бывает злопамятным, как школьница. Вам никогда не приходилось такого слышать? Если же это была женщина, может быть то же. Лучшая месть для женщины — не дать Трединору жениться и таким образом утереть нос Дениз. И если это на самом деле была женщина и она узнала, что свадьба все равно состоится, тут я готов держать пари, что она на этом не остановится. Поэтому Джон Эллерден прав, что настаивает на расследовании.
Я перевернулся и поплыл к берегу. Зашел в раздевалку, быстро переоделся и пошел в гостиницу. Когда я вернулся, девушка-телефонистка сказала, что кто-то мне звонил и оставил номер телефона. Я позвонил из телефонной будки в конце зала. Это оказался Мак-Эндрю, начальник следственного отдела.
— Человек, о котором вы говорили,— сказал он,— пришел сегодня в банк к самому открытию и получил по чеку деньги банкнотами по пять фунтов.
Я поблагодарил его и сказал, что, если решу дать делу ход, позвоню ему, а потом зайду в полицию и напишу заявление. Попрощавшись, я повесил трубку и пошел в ресторан. За обедом я думал о Клоде.
В половине третьего я вернулся в свой номер, и через пять минут зазвонил телефон. Голос Клода звучал дружелюбно и удовлетворенно.
— Мне нужно с вами поговорить, мистер Гейл. У меня есть для вас новости. Мы можем встретиться в пять часов?
Я согласился, и он предложил встретиться в коктейль-баре в «Шеппи», у дороги в Мэплтор. Я разделся и лег вздремнуть. Спать я могу в любое время — ведь никогда заранее не знаешь, когда еще выпадет такая возможность.
Но перед тем, как отключиться, я еще немного подумал о миссис Эллерден. Она действительно очень привлекательная женщина. Я вспомнил ее походку, прекрасную фигуру, молодую кожу и волосы. Я подумал, что Джон Эллерден на добрых пятнадцать-двадцать лет старше своей жены.
А возраст у нее сейчас такой, когда женщины склонны срываться с цепи. Особенно такие привлекательные, как она. А если еще постоянно встречать и принимать у себя американских летчиков, которых — хотите верьте, хотите нет— вовсе не интересует возраст женщины — при условии, конечно, что она действительно хороша. А миссис Эллерден была по-настоящему красива и знала это.
Я еще немного поразмышлял над этим, а потом решил, что все же сейчас лучше поспать. Проснулся я ровно в четыре, принял душ, оделся, выпил четыре чашки чая, сел в машину и поехал к Мэплторской дороге. День был чудесный, и я подумал, как было бы хорошо, если бы рядом со мной сейчас сидела Лана. Я решил, что в такой же чудесный день приеду к Лане и постараюсь ей все объяснить. И она все поймет.
В такой же день... «Шеппи» оказался маленьким отелем, построенным на Мэплтор-ской дороге в пяти милях от Мэлки. Бармен в белой куртке протирал бокалы, а Клод Уипс сидел в углу совершенно пустого коктейль-бара и пил лимонад. Выглядел он как майский цветок. На нем был бледно-серый костюм, коричневые туфли, светло-коричневая шелковая рубашка и серый шелковый галстук с тонкой фиолетовой полосой. Я заказал виски с содовой, сел за его столик и закурил. Клод повернулся ко мне, демонстрируя свою обычную кривую улыбку.
— У меня для вас плохие новости,— сказал Клод.— Мне у ж а с-н о жаль, но это так. Я все обдумал и решил, что не должен говорить с вами об этом деле. Я чувствую, что это было бы неправильно. Вот ваши деньги. Мне очень жаль.
Я взял пачку банкнот, пересчитал их и положил в карман пятьсот фунтов.
— Нет, Клодетта... Ты так просто не отделаешься. Тебе придется многое рассказать, все дело в том, что ты это сделаешь бесплатно.
Он растерянно фыркнул.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ты, наверное, считаешь меня полным идиотом? — ухмыльнулся я.— Неужели ты действительно думаешь, что я позволю тебе просто так уйти?
— Что вы имеете в виду? — голос его стал резким, ноздри неприятно задергались.
— Послушай, дорогой,— сказал я ему,— слушай внимательно. Прошлой ночью ты взял у меня этот чек до того, как решил, будешь ли со мной говорить. Ты сказал, что тебе нужно это обдумать. А если ты хотел это обдумать, то какого черта ты взял у меня чек тогда? Почему не подождал до сегодняшнего дня, пока я обменяю чек на деньги и ты сможешь получить от меня банкноты в обмен на информацию? Сказать тебе почему?
Клод ничего не ответил. Он смотрел на меня, как рассерженная змея.
— Тебе нужно было иметь этот чек сегодня утром,— сказал я.— Тебе нужен был чек, чтобы обменять его на деньги, а потом подойти к ком у-т о и сказать, что тебе предложили пятьсот фунтов за то, что ты развяжешь язык. Тебе нужны были деньги для того, чтобы их показать. Поэтому ты и взял чек прошлой ночью. Ты и не собирался рассказывать мне о том, что знаешь.
— Ты, проклятая ищейка! — взвизгнул он.— Я ненавижу тебя!
— Хорошо,— ответил я.— Но это чепуха по сравнению с тем, какие чувства ты будешь испытывать ко мне через минуту.— Я улыбнулся Клоду.— Ты ничего не собирался мне рассказывать,— продолжал я,— потому что знал, что как только ты покажешь кое-кому пятьсот фунтов, этот к о е-к т о скажет, чтобы ты вернул их мне и ничего не говорил. Потому что он — или она — даст тебе гораздо больше.
Я увидел, что его тонкие губы дрожат от ярости.
— Ну и что же ты собираешься дальше делать? — спросил я.
— Ничего,— буркнул Клод. Он уже взял себя в руки. Губы перестали дрожать, а глаза блестели, как бриллианты.
Я покачал головой.
— Ты не прав. Тебе много чего придется сделать. Ты расскажешь мне все, что знаешь. До мелочи. Расскажешь, откуда ты это узнал, и обо всех, кто в этом замешан — и как, и почему, и для чего. Ты нарисуешь мне полную картину.
Клод достал пачку сигарет с золотой полоской и закурил. Руки его заметно дрожали.
— Шиш тебе... великий сыщик!
— Ладно,— усмехнулся я.— Шиш мне. А теперь слушай. Прошлой ночью я позвонил Мак-Эндрю — начальнику следственного отдела вашей полиции — и рассказал ему маленькую сказочку. Сказал, что ты спер у меня чек, когда я уронил бумажник. Я предупредил его, что ты захочешь сразу обменять чек, и, если ты не согласишься вернуть мне деньги и не пообещаешь быть хорошим мальчиком, я тебя сдам. Сегодня утром в банке был полицейский, и он видел, как ты менял чек и получил сто пятерок — те самые деньги, которые ты мне только что вернул. Но банки теперь не записывают номера пятифунтовых банкнот. Улавливаешь, Клодетта? Ты никак не докажешь, что вернул их мне. Если ты не разговоришься, я тебя тут же сдам. А это не совсем приятно. Никаких шансов на спасение. Считай, что накрылся.
Клод уронил сигарету на пол. Лицо его стало лиловым. Когда он наконец заговорил, казалось, каждое слово душит его.
— Ты, проклятый жуткий ублюдок! Как бы я хотел прикончить тебя! Я бы вырвал твои паскудные глаза! Я бы...
Он еще долго рассказывал, что хотел бы со мной сделать. Это было довольно противно, но я дал Клоду выговориться. А потом широко улыбнулся.
— Ну так что будем делать? Ты расколешься или предпочитаешь, чтобы я тебя сдал?
Он немного подумал. Потом развел руками.
— Мне некуда деваться. А в общем, это неважно. Все равно, рано или поздно кто-нибудь узнал бы об этом.
— Похоже, это длинная история? — спросил я.
Клодетта кивнул, не глядя на меня. Его так переполняла ненависть, что он едва сидел на месте.
— История и вправду длинная. И есть письма, которые я должен тебе показать. Здесь я не могу с тобой разговаривать. Мы можем встретиться вечером?
— Добро.
— Письма находятся в моем коттедже возле утеса Тара-Рок. Я отдам их тебе и выйду из этой проклятой игры. И все тебе расскажу. Я уже чертовски устал от всего этого.
— А где коттедж? — спросил я.
— Поедешь отсюда в Кингс-Бридж, а там повернешь на юг вдоль реки. Доедешь до Ист-Портлмау, а оттуда поднимешься на макушку Гара-Рок. Машину оставишь наверху, возле домика береговой охраны.
Потом пойдешь по горной тропинке в сторону Проул-Пойнт и через пятнадцать минут выйдешь к моему коттеджу. Он там единственный. К девяти тридцати сможешь прийти?
— Почему так поздно?
— Потому, будь ты неладен, что мне до встречи с тобой еще многое надо успеть. Из-за тебя я сижу по шею в дерьме.
— Похоже, я был прав,— я опять улыбнулся ему.— Кто-то заплатил тебе кучу денег за то, что ты вернешь мне эти пятерки и будешь держать свой кривой рот на замке.
— Совершенно верно,— он с трудом заставил себя улыбнуться в ответ.— Я должен вернуть этому человеку деньги и обо всем ему рассказать. А для меня это как нож в сердце.
— Шантаж — игра жесткая,— заметил я.— Теперь придется платить по счету.
Клод поднял брови.
— Ты так думаешь? — он ухмыльнулся.— Я еще не вышел из игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25