— Да ты еще и не брился сегодня, а, сердитый котик?
Парень схватил со стола мой бокал с виски. Он двигался быстро, но все же чуть помедленнее меня. Я успел уклониться, и бокал со звоном разлетелся, ударившись о стенку за моей спиной.
— Похоже, тебе придется платить за мою выпивку,— сказал я, не вставая со стула.
Он пробормотал что-то и расстегнул пиджак. Я увидел, как его пальцы скользнули в брючный карман для часов. В следующее мгновение в его руке сверкнула бритва.
Я рывком опрокинул на него стол. Этого он явно не ожидал. Падая, край стола распорол ему обе голени. Он качнулся ко мне и тут же опрокинулся навзничь, получив удар локтем по челюсти.
Пока он падал, его товарищ начал отодвигать стул. Я пересек комнату быстрее, чем он успел встать на ноги. Этот тип двигался слишком медленно. Получив два удара — по зубам и под сердце — он молча отошел в сторону и остановился. Я вернулся к мальчику с бритвой. Он уже стоял, злобно глядя на меня.
— Сопляк! Мне не нравятся люди, которые ходят с бритвами. Надеюсь, ты это уже понял. А теперь сходи в бар и принеси мне виски с содовой, или же мне придется поговорить с тобой всерьез.
Он грязно выругался и ударил ногой. Я ожидал этого. Легко уклонившись, я поймал его пятку и сильно ударил в лицо. На этот раз он не торопился вскочить.
Я оглянулся. Женщины продолжали сидеть за своим столиком. Подруга парня как ни в чем не бывало курила сигарету. Бармен скучающе смотрел по сторонам. Кажется, происходящее никого не удивило. Я взял мальчика с бритвой за шиворот, рывком поставил на ноги и отвел к бару, заломив ему руку за спину. Он не сопротивлялся — наверное, потому, что у него был сломан нос.
— Двойное виски с содовой,— сказал я,— и проси вежливо.
Немного поколебавшись, он сделал заказ. Бармен смешал напиток. Я взял бокал и выпил виски, продолжая держать левой рукой запястье мальчика с бритвой.
— По-моему,— хрипло заговорил бармен, ни к кому конкретно не обращаясь,— нам больше не нужны неприятности. Не так ли?
— Конечно,— ответил я.— Будьте здоровы, леди и джентльмены. Я поднялся по лестнице и медленно пошел к машине, думая о том, что Лане это могло бы не понравиться. Во всяком случае, не очень понравиться.
В половине десятого я остановился у своего дома на Джермин-стирт и вытащил багаж. Я поставил машину в гараж, вошел в квартиру и начал размышлять о жизни. Но это ни к чему не привело, и я занялся текущими делами.
Я разделся, принял душ, надел свежий отглаженный костюм и выпил виски с содовой. Потом подошел к телефону и какое-то время стоял, глядя на него.
Я думал совсем о малом, но это было единственным, о чем я мог сейчас думать. Я думал о том, что сейчас позвоню Лане. Меня тревожило какое-то предчувствие, хотя, сказать по правде, я никогда не обращал внимания на предчувствия. Если вы не пытаетесь заглянуть в будущее, то никогда не будете разочарованы. Но в самой мысли о том, чтобы с ней поговорить, было что-то возбуждающее. Может быть, просто у меня слишком большой опыт общения с женщинами — здесь всегда ожидают свои сложности. Если вы со мной не согласны, значит, вы никогда не были вольным стрелком, а если и были, то вам попадались не те девушки.
Я набрал номер, позвал к телефону Лану и через несколько секунд услышал ее голос. Я хорошо знал этот голос — очень тихий и мягкий, каждая интонация которого так много для меня значила. Этот неторопливый, спокойный и очень мелодичный голос напоминал мне одну поэму, которую я читал во времена, когда был еще настолько молод, что увлекался поэзией. В этой поэме чей-то голос сравнивали с охрипшей флейтой.
Довольно убогое сравнение, но оно, по крайней мере, даст вам общее представление о голосе Ланы.
— Я только что вернулся. Добрался своим ходом, на машине. Я остановился в Истбурне, чтобы было время спокойно подумать о тебе. А потом поеду в Лондон. Сейчас я снял номер в «Гранвиль» на Джермин-стрит. Мы сможем повидаться? Или придется ждать до завтра?
— Я хочу тебя видеть,— ответила она.— И чем скорее, тем лучше. Можешь приехать прямо сейчас?
Я сказал «да», и Лана назвала адрес на Понт-стрит. Когда я попрощался и положил трубку, у меня возникло смутное чувство разочарования, ощущение какого-то спада.
Я снова сел в машину и отправился на Понт-стрит. Лана жила в старомодном аристократическом доме. Внешность дворецкого вполне соответствовала этому дому. Стену холла украшали написанные маслом портреты с изображением средневековых воинов — может быть, предков Ланы. Когда я поднимался по лестнице, мне показалось, что один из них подбадривающе улыбнулся мне.
Я остановился у двери. Когда повернулась ручка, задумал: если она подойдет ко мне и обнимет за шею, все будет о'кей. А если нет, следует ожидать неприятностей. Лана остановилась у входа, и я заранее приготовился к худшему.
Выглядела она великолепно. Высокая, с фигурой, которую, раз увидев, запоминаешь навсегда. У нее были золотистые, с бронзовым отливом волосы, овальное лицо с матово-белой кожей, чувственные губы, которые я знал и решительно сжатыми и трепетно робкими, фиалковые глаза под длинными ресницами. Я перевидал много женщин, но другой такой, как Лана, просто нет. В ней все совершенно, да еще она обладает такой притягательной силой, которая встречается только раз в жизни. Если вы еще до сих пор не получили представления о ней, вспомните свою самую заветную мечту и умножьте на десять.
— Ты что — не рада видеть меня? — спросил я.
Лана немного помолчала. Потом медленно, как бы нехотя, произнесла:
— Садись и давай поговорим. Я должна тебе кое-что сказать.
Мы сели. Я достал сигареты и внимательно посмотрел на девушку. На ней было отлично сшитое черное жоржетовое платье, жемчужное ожерелье и черные туфельки на высоких каблуках. Я подумал, что, будь у меня время, я мог бы написать целую книгу о ее лодыжках.
— Что-нибудь не так, Лана? — спросил я.— Это просто охлаждение после нашей разлуки или что-то другое?
— Даже не знаю. Наша встреча во Франции была такой неожиданной и такой короткой. Я не уверена сейчас, что она действительно значила так много, как...
«Вот она, расплата»,— подумал я, а вслух произнес:
— Тогда нам обоим казалось, что значила.
— Я тоже так думала,— кивнула Лана.— Но я тогда многого о тебе не знала. Я даже не слышала о...
Я вскочил.
— Ты хочешь сказать, что не слышала о Долорес Рутнал?
— Именно так.— Она какое-то время молча смотрела на меня, потом продолжила: — Я, наверное, была просто зачарована твоими военными подвигами. О тебе рассказывали удивительные вещи. Тебе удавалось самое невероятное. А потом...
— Итак, давай подытожим,— сказал я.— Все, что ты обо мне слышала, и наша встреча — очень короткая, и та ночь в Париже, и все, что мы друг другу говорили, все наши обещания — все это не стоит ломаного гроша из-за дурацкой болтовни о какой-то глупой девчонке По имени Долорес?
— Глупая болтовня? — взорвалась Лана.— А о той графине тоже болтовня? И о мадам Палас? И о женщине из Окзерре? И о той девушке с льняными волосами из Нюрнберга — забыла, как ее зовут. И об итальянке, которая ходила с тобой на последнее задание, и...
— Вздор, вздор и еще раз вздор! — прервал я ее.— Ты говоришь глупости, Лана. Ведь это было до того, как я познакомился с тобой.
— Кроме Долорес.— Сейчас, когда она по-настоящему разозлилась, она стала еще лучше — я не мог оторвать от нее глаз, Губы Ланы слегка дрожали. Она пристально смотрела на меня, и я видел, как прекрасны ее глаза.
«Вот что, Ник,— подумал я.— Ты по-настоящему влюбился в эту женщину, а она считает тебя подонком. Может быть, она и права, но ты обязательно должен ее разубедить. Иначе потеряешь ее навсегда».
— Все, кроме Долорес,— повторила Лана.— Но я знаю о Долорес Рутнал. Это было после того, как мы с тобой встретились, и после всего, что ты мне обещал. А я была такой дурой, что поверила тебе.
— У тебя были серьезные основания мне верить,— тихо сказал я.— Ты поверила, потому что каждое мое слово было правдой.
Лана передразнила меня. Было забавно и очень приятно слышать, как она это делает.
— Вздор, вздор и еще раз вздор! — сейчас, когда она злилась, в ее голосе было невыразимое очарование.— Тебе захотелось проверить свои возможности еще и на мне? Зачем ты это сделал? Ведь я совсем другая. Я всегда считала себя женщиной, созданной для одного-единственного мужчины. И я была так глупа, что поверила, будто ты и есть тот самый мужчина.
Лана отвернулась. На мгновение в ее глазах блеснули слезы, Но когда она снова посмотрела на меня, глаза ее были сухими.
- Папа всегда был за тебя,— сказала она.— Благодаря твоему прошлому. Он считал тебя настоящим мужчиной. Папа много думал о тебе. Пока не услышал об этой женщине, Долорес. Тогда он сказал: «Нет». И он был прав.
— Ты всегда слушаешься своего папу? — немного цинично спросил я.
— Почему бы и нет? — мгновенно отпарировала она.— У него тоже есть боевые заслуги. И голова на плечах. И я с ним согласна.
«Никогда не спорь с женщиной, если у тебя есть пушка»,— вспомнил я старую поговорку, и решил испробовать пушку.
— Ну, хорошо, Лана, а теперь давай поговорим откровенно! Ты ищешь предлог, чтобы освободиться от обещаний, которые мне давала. Вся эта болтовня насчет моих боевых заслуг и насчет того, что ты много обо мне думала,— пустые слова. Скажи прямо, что тебе кто-то наврал о моих похождениях, а ты попалась на эту удочку и теперь считаешь, что это тебя освобождает от всего. Почему ты не хочешь сказать правду и признать, что я никогда не занимал тебя всерьез, что на тебя просто подействовала ночь и сияние луны, что ты немного заскучала и захотела развлечься?
Лана вскочила на ноги. Глаза ее гневно сверкали. Я думал, что она в ту минуту наденет мне на голову цветочную вазу, которая стояла на каминной доске.
— Ники! Как ты можешь говорить мне такую низость? Хочешь знать правду? Когда я говорила, что люблю тебя, я и в самом деле тебя любила. Хоть мы и были знакомы всего несколько часов, а ты, по-видимому, просто завлекал меня. Я и сейчас люблю тебя. Но я не хочу больше иметь дела с тобой. После этой истории с Долорес...
— А если бы я тебе сказал, что вся история с Долорес Рутнал — это всего лишь проклятое вранье?
— Я не поверила бы ни единому твоему слову. Это меня уже по-настоящему взбесило.
— Хорошо,— сказал я.— Пусть будет так.— И, вскочив на ноги, закурил сигарету.— Спасибо за приятную беседу, мадам. А теперь, пожалуй, мне надо черным ходом убираться отсюда.
Я двинулся к двери. Лана стала передо мной, глядя мне прямо в глаза.
— Если то, что ты говорил мне в Париже, правда, почему же тогда ты не хочешь меня убедить, что я ошибаюсь? Почему ты не можешь доказать моему отцу, что то, чему он поверил, выдумка? Почему?
— Не будь ребенком,— ответил я.— Такое нелегко доказать. Во всяком случае, ситуация у меня незавидная, и ты это прекрасно знаешь.
— Ничего я не хочу знать! Ни о какой твоей незавидной ситуации!
— Послушай, красивая девочка,— улыбнулся я.— Не будь наивной. Ты ведь отлично знаешь, что по части женщин у меня действительно не слишком хорошая репутация. Но как могло быть иначе?
Мужчине, который в течение пяти лет занимается тем, чем занимался я, необходима была разрядка. Ты об этом не подумала? Но если я сказал тебе что-то, а сейчас говорю, что все, о чем говорил, правда, ты должна мне поверить. Просто взять и поверить. Ты согласна со мной?
— Нет, не согласна,— сказала она и отошла к камину. Я подумал, что мог бы часами смотреть, как ходит эта девушка. Она двигалась, словно тучка, проплывающая по летнему небу.
Я не пошел за ней. Не пошел, потому что знал — именно этого она и ждет. Может быть, она думала, что я спрошу, о чем она думает. Но я не играл в тот момент.
Я стоял у двери, молча смотрел на нее и улыбался. Потом сказал:
— В один прекрасный день ты поймешь, что зря поверила сплетням обо мне. Тогда ты наверняка захочешь принять хорошую дозу снотворного. Ты будешь ненавидеть себя до конца жизни. Каждый раз, вспоминая обо мне, ты будешь думать, где я теперь и почему ты так глупо себя вела сегодня.
Я потушил сигарету.
— Ну ладно, всего хорошего, Лана. Мне было замечательно хорошо с тобой, и я всегда буду помнить наш вечер в Париже...
Лана быстро повернулась и посмотрела мне в глаза.
— Что ты собираешься делать? — спросила она.
— Пока не знаю. Что-нибудь придумаю. Может быть, попробую найти Долорес Рутнал. Ведь она же знает, что вся эта история высосана из пальца.
Эти слова поразили Лану. Видно было, какое это произвело на нее впечатление. Немного помолчав, она тихо сказала:
— Ты этого не сделаешь.
— Почему?
Лана ответила не сразу.
— Ладно, поступай как знаешь. И уходи. Все кончено. Мне очень жаль, что у нас так получилось. Но ты меня предал, и я больше не смогу тебе верить.
— Хорошо, пусть будет так,— я взялся за дверную ручку.
— Если ты немного подождешь,— сказала она изменившимся голосом,— я позвоню Чарльзу и он проводит тебя.
Я остановился. Лана подошла к звонку, оказавшись при этом совсем рядом со мной. Положив палец на кнопку, она сказала так тихо, что я едва услышал ее голос:
— Давай расстанемся друзьями... Пожалуйста...
Лана повернулась ко мне, и я обнял ее за плечи. Она даже попытки не сделала уклониться от поцелуя. Потому что сама хотела этого. Потом Лана нажала на кнопку.
— До свидания, Ники... Я никогда тебя не забуду. Но так будет лучше. До свидания...
Вслед за дворецким я спустился по лестнице и прошел через зал. Он открыл дверь и спокойно улыбнулся мне, как хороший старый Друг.
— Сегодня чудесный вечер, сэр,— сказал дворецкий. «Да уж, куда лучше»,— подумал я.
Я медленно ехал по Лаундес-сквер.Сейчас я снова думал о Лане. Я продолжал думать о ней просто потому, что мне это нравилось. Ее отношение ко мне было вполне понятным. Она была женщиной, созданной только для одного мужчины. Она влюбилась в меня, потому что ей рассказывали обо мне много разных героических историй и еще ей нравилось, как я себя держал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25