Не знаю, как долго будет держаться заклинание. Я не был уверен, что оно вообще удержится, но подумал, что стоит попытаться. – Он взглянул на Василко. – Взболтнув ему мозги, мы, может быть, продлим его действие.
– Хорошо! – воскликнул Грас. – Он собирался сделать со мной гораздо худшее. Теперь давай посмотрим, какие планы у оставшихся в живых негодяев.
Увидев своего предводителя плененным, большинство черногорцев бросили оружие и подняли руки, сдаваясь. Однако горстка упрямцев решила сражаться до конца, о чем, очевидно, оповестили криками на своем языке.
Грасу привели черногорца, который признался, что знает аворнийский.
– Что они кричат? – спросил король.
– Они зовут Падшую Звезду, – ответил черногорец. – Ты знаешь, кто такой Падшая Звезда?
– О да, я знаю, кто это такой, – мрачно произнес Грас. – Ментеше зовут его почти так же. Но ментеше всегда следовали за ним. А вы, черногорцы, поклоняетесь богам на небесах.
Пленник пожал плечами. – Падшая Звезда обладает сильной властью. Мы остаемся с сильной властью.
– Недостаточно сильной, – заметил Грас. Черногорец снова пожал плечами. Король продолжал: – Если Низвергнутый так силен, а боги на небесах так слабы, как же мы смогли взять Нишеватц?
– Удача, – еще раз пожал плечами черногорец. Грас чуть не ударил его – слеп тот, кто не хочет видеть.
Но вдруг что-то дрогнуло в лице пленника: возможно, вопрос попал в точку.
Грас приказал гвардейцам:
– Отведите этого человека к его товарищам.
Он надеялся, что пленник заразит своих соплеменников сомнениями.
К Грасу подошел Гирундо.
– Ну, ваше величество, мы получили этот город, – сказал он и замолчал, чтобы приложить к порезу на щеке тряпицу, такую же грязную, как и рука, которая ее держала. Оглянувшись вокруг, генерал скривился. – Теперь, когда мы действительно здесь, я не очень уверен, зачем нам вообще это было надо.
– Потому что Нишеватц принадлежал Низвергнутому – город мог стать большой проблемой, если бы тот сохранил здесь свое влияние. Теперь мы получили его, а также Василко в придачу. – Король указал на свергнутого узурпатора, на котором было достаточно цепей, чтобы удержать лошадь. – А я, возможно, – сломанный палец на ноге.
– Сломанный палец? Что-то я не понимаю, – сказал Гирундо. – А что с Василко? Похоже, он не в состоянии отличить вчерашний день от репы.
Сын Всеволода уже пришел в себя, но выглядел так, будто не знал, что ему теперь с этим делать.
– Должно быть, я слишком сильно ударил его ногой по голове, – Грас прожал плечами. – И сломал свой палец.
– Ну, если вы так поступили, значит, была причина, – заметил Гирундо.
– Тебе легко говорить, – буркнул Грас. – А знаешь, что лекари сделают для меня? Ничего! Я уже ломал палец на ноге, пытаясь пройти в дверь вместо дверного проема. Лекари сказали мне: «Если мы наложим шину, это заживет через шесть недель. А если нет – через месяц с половиной». И поэтому они не стали ничего делать – и теперь не станут.
– Да вы счастливчик, ваше величество.
Если не принимать во внимание палец, Грас на самом деле чувствовал, что ему здорово повезло. Аворнийцы взяли Нишеватц без особых потерь. Низвергнутый может быть изгнан отсюда. А глядя на Василко, Грас подумал, что не всякое сотрясение мозгов идет на пользу их обладателю. Король обратился к Птероклсу:
– Есть ли какой-нибудь признак, что Низвергнутый пытается вдохнуть в него силу еще раз?
– Дайте я проверю, – кивнул волшебник.
То, что последовало, не было заклинанием в точном смысле. Казалось, что колдун напряженно вслушивается. Спустя секунду он покачал головой.
– Нет, ваше величество.
– Мне приходится верить тебе.
Грас снова взглянул на Василко, который сейчас больше всего напоминал безмозглого раба, а затем повернулся к Гирундо.
– Где Белойец? Принц Белойец, так мне надо говорить?
– Он где-то в Нишеватце, – ответил генерал. – Я видел, как он поднимался по лестнице. Что случилось с ним потом – не знаю.
– Надо найти его. Пора ему уже становиться принцем – понимаешь, что я имею в виду? Надеюсь, с ним ничего не случилось. Это было бы плохо для нас – поскольку он, несомненно, лучший из сподвижников Всеволода – моложе и наиболее здравомыслящий.
– Я позабочусь об этом.
Гирундо приказал солдатам отправиться на поиски Белойеца, предварительно удостоверившись, что они знают, как выглядит черногорский дворянин. А затем обратился к королю:
– Насколько мне известно, каждый пятый в Нишеватце носит имя Белойец. Но нам нужен один, конкретный, а не толпа.
– Правильно, – согласился Грас.
Он не мог представить толпу аворнийцев, носящих его имя, но был уверен, что некоторое количество таких имеется. То же самое могло с легкостью оказаться верным и для черногорцев.
Спустя примерно полчаса в сопровождении одного из солдат Гирундо на площадь перед домом-крепостью пришел Белойец. Лицо нового правителя Нишеватца было так же перепачкано сажей, как и у всех остальных. Но сквозь грязь были видны следы слез.
– Мой бедный город – что вы сделали с ним? – крикнул он, обращаясь к Грасу.
– Это война, ваше высочество. – Король покачал головой. – Все могло быть гораздо хуже.
– Но это же Нишеватц!
Грас положил руку ему на плечо.
– Точно так же я бы чувствовал себя, если бы кто-нибудь разграбил мою столицу. Но большая часть города и его жителей уцелела. Лет через пять никому, кто окажется здесь впервые, и в голову не придет, что он лежал в руинах.
– Вам легко говорить, – огрызнулся Белойец. – Вы ведь не тот, кто будет заново строить этот город.
– Этот город – нет, – ответил Грас – Но вы даже не представляете, что меня ждет на юге королевства! Ментеше разграбили там столько городов, сожгли столько полей и ферм… По сравнению с тем, что они вытворяли там, я бы назвал наши действия здесь поцелуем в щечку.
Белойец продолжал ворчать, напоминая сейчас оплаканного не особенно искренне (по крайней мере, Грасом) принца Всеволода.
– Мне нет дела до городов в южном Аворнисе! А как насчет Дердеватца и Равно? Когда они увидят, как мы слабы, они захотят присвоить наши земли.
– Вы хотите, чтобы я оставил аворнийский гарнизон? Белойец покачал головой.
– Я тоже так не думаю, – кивнул Грас – Если я все-таки оставлю гарнизон, люди станут говорить, что это я хочу присвоить ваши земли.
– Почему я позволил вам уговорить меня стать принцем? – вздохнул Белойец.
– Кому-то надо быть им. Кто был бы лучше? Всеволод мертв. – Грас вовсе не был убежден, что Всеволод был бы лучше, но обошел это молчанием. Он просто указал на Василко: – Он?
Белойец снова покачал головой.
– У вас есть кто-нибудь еще? – спросил Грас. Черногорец опять повторил свой жест. Грас развел руками.
– Ну тогда, ваше высочество, – добро пожаловать приступать к работе.
– Я попробую, – Белойец заметно собрался, словно принимал всю тяжесть мира на свои плечи. – Да, я попробую.

27

Король Ланиус обгладывал гусиную лапку, как вдруг закашлялся.
– Ты в порядке? – спросила Сосия.
– Думаю, да – ответил он тогда, когда смог говорить. Ланиус попытался в раздражении щелкнуть пальцами, но они были слишком жирными, и, ворча, вытер руки о салфетку – он все-таки помнил, что не надо пользоваться скатертью, как было во времена его деда, или своей собственной одеждой, как при прадедушке его прадедушки.
Он отхлебнул вина из бокала – его горло настолько же нуждалось в дополнительном смачивании, как его руки не нуждались в дополнительной смазке.
– Я – идиот.
– О. – Сосия подняла на него глаза. – Ну это и я могла бы тебе сказать.
– Спасибо, дорогая, – Ланиус иронично поклонился. Он ждал, но больше ничего не последовало. – Ты не собираешься спросить, почему я – идиот?
Жена пожала плечами.
– Я никогда не имела таких намерений. Но хорошо – в каком же смысле ты идиот в этот раз?
Ее тон говорил о том, что она-то знает, в каком смысле он был идиотом раньше и с какими служанками.
– Это совсем другое.
Ланиус спрятал улыбку: Сосия до сих пор ничего не знала про Фламмию.
– В таком случае, возможно, мне на самом деле интересно, – сказала дочь Граса.
– Ты помнишь старые пергаменты, которые привез посланник из Дердеватца в качестве подарка, когда он приезжал сюда прошлым летом?
Сосия снова пожала плечами.
– Нет, не помнила, пока ты не напомнил мне. Играть с этим старьем – твоя забава, а не моя. – Она поспешила добавить: – Но эта забава лучше, чем развлекаться с молоденькими служанками, клянусь богами.
Ланиус состроил гримасу; он мог бы догадаться, что она скажет. Женщина в ответ тоже наморщила нос и спросила:
– Ну, так что там с этими драгоценными пергаментами?
– Они, насколько мне кажется, действительно драгоценные. Я был так рад получить их, а потом отложил на время, чтобы заняться ими позже… и вот прошло больше года, а я не сделал этого. Поэтому я – идиот.
– О. – Сосия подумала, потом снова пожала плечами. – Ну, у тебя же были причины.
Жена смеялась, она не была слишком раздражена. Скорее всего, ей так и не рассказали про Фламмию.
Ланиус чуть было не сбежал с ужина, чтобы посмотреть на документы из Дердеватца. Он уже наполовину поднялся со стула, как осознал, что это было бы грубо по отношению к жене. Кроме того, начало темнеть, и пытаться читать выцветшие чернила при свете лампы было гораздо менее приятно, чем, скажем, соблазнять служанку.
Когда наступило утро, его отвлекли сначала котозьяны и обезьяны, а также мелкая ссора между двумя дворянами. Он снова забыл про пергаменты, по крайней мере до полудня.
Когда он наконец оказался в архиве, то уверенно пошел туда, где, предполагалось, хранится этот подарок, и обнаружил, что его там нет. Кое-что из того, что он сказал вслух, заставило бы гвардейца даже не покраснеть, а побелеть.
Прекратив метать угрозы, он занялся поисками. Пергаменты должны были быть где-то в архиве! Никто не мог их украсть, Ланиус был уверен в этом. Он был единственным человеком в столице, кто знал их настоящую цену.
Если документов не было там, куда он их положил, где же они в таком случае находились? Младший король оглядел зал, пытаясь вспомнить события более чем годичной давности. Он вошел тогда, он держал пергаменты в руке… и что он с ними сделал?
Хороший вопрос. Ему бы хотелось иметь такой же хороший ответ на него после еще нескольких ругательств – менее ярких, чем те, что Ланиус произнес раньше. Если он не положил их туда, куда собирался, какое место было наиболее вероятным?
В это мгновение… древние пергаменты – даже древние пергаменты из страны черногорцев – вряд ли сказали бы:
– Мроур?
– О, ради богов! – Всплеснув руками, Ланиус поборол сильное желание заорать. – У меня нет времени заниматься тобой сейчас!
– Мроур? – снова спросил Когтистый.
Его не волновало, куда король положил документы из Дердеватца. Он снова выбрался из своей комнаты и, возможно, уже нанес визит на кухню. Повара заделали дырку в стене, но котозьян нашел другую. Ему нравилось посещать кухню – там было так интересно!
Ланиус лег на пыльный пол и начал постукивать по груди правой рукой.
– Мроур!
Котозьян примчался бегом на знакомый звук: если я залезу на него, он даст мне что-нибудь вкусненькое поесть. Он тащил с собой большую серебряную ложку. Итак, архив был не первым пунктом его последнего увеселительного путешествия по пространствам между стенами дворца.
Король встал, осторожно держа животное на руках. Когтистый продолжал вести себя необыкновенно мирно. Ланиус отнес котозьяна в комнату, где он жил, и зверек даже не стал беспокоиться, когда хозяин забрал у него ложку – наверное, уже привык и, возможно, смирился с тем, что на его трофеи всегда находятся желающие.
– Не вы ли сами украли ее, ваше величество? – воскликнула повариха Квискула, когда увидела ложку в его руке. – Это несчастное существо снова здесь было, а никто и не заметил.
Когтистый вовсе не считает себя несчастным, – строго сказал Ланиус. – Талантливый – более правильное слово.
– Талантливый, как же! – возмутилась Квискула. – Множество двуногих воров тоже талантливы, и что случается с ними, когда их ловят?
– Воры, которые ходят на двух ногах, понимают разницу между хорошим и плохим. Котозьян не понимает. – Король помолчал. – Во всяком случае, я не думаю, что понимает. – Ланиус протянул ложку. – Вот. Возьми на себя заботу о ней, пока Когтистый не решит снова ее украсть.
– О, вы так добры ко мне, ваше величество! – Квискула и Ланиус дружно рассмеялись.
Король снова направился в архив, размышляя, сможет ли он продолжать поиски или ему опять помешают. Все, казалось, сговорились против него – включая принцессу Лимозу, которая шла ему навстречу с ребенком на руках.
– Приветствую, ваше величество, – сказала Лимоза. – Разве Капелла не самая прелестная крошка, какую вы когда-либо видели?
– Ну… – Ланиус раздумывал, как ответить на этот вопрос и остаться правдивым и вежливым одновременно. Победила правда. Он сказал: – Если не считать Крекса и Питту, то да.
Лимоза уставилась на него, а затем захихикала.
– Ну хорошо, это довольно справедливо. Кто не считает, что их дети – самые замечательные на свете?
– Это единственное, что удерживает нас от того, чтобы скормить наших детей охотничьим собакам.
Глаза Лимозы стали даже еще шире, чем они были до сих пор. Она прижала Капеллу к себе покрепче и поспешила прочь, как будто испугалась, что у Ланиуса какая-нибудь страшная, заразная болезнь. Почему? Он же не сказал, что хотел скормить Капеллу – или кого-то другого из детей – охотничьим собакам. Король вздохнул. Некоторые люди просто не слушают, что им говорят.
Он только начал обследовать места, в которых вероятнее всего могли находиться пропавшие документы, когда раздался стук в дверь. Слуги знали, что им не полагалось делать что-то подобное. Бубулкус, единственный, кто весьма правдоподобно «забывал» об этом предупреждении, был мертв. Либо неизвестный совершал ужасную ошибку, либо и вправду случилось нечто ужасное, что ему на самом деле необходимо было знать. Добавив несколько отборных фраз себе под нос, Ланиус пошел посмотреть, кто беспокоил его, когда он пребывал в уединении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64