https://wodolei.ru/catalog/mebel/Akvaton/
– Просто… потому.
Его жена округлила глаза.
– Мужчины, – сказала она таким тоном, словно желала половине человеческой расы провалиться в пропасть и оставаться там навсегда. – И мой собственный отец такой же, ничем не лучше тебя.
– Да, он – мужчина, – произнес Ланиус, хотя он знал, что Сосия не это имела в виду.
Он также догадывался, что Грас во время войны на юге нашел себе подругу, скрасившую походные будни. Но вовсе не собирался делиться с его дочерью своей догадкой.
– Не прикидывайся дурачком. Ты знаешь, что я имею в виду. Вы оба укладываетесь в постель со шлюхами, как только вам предоставляется такая возможность.
Ланиус пожал плечами. Он не считал Кристату или Зенейду шлюхами. Он также не думал так о колдунье Алее и был уверен, Грас тоже не считает ее за шлюху. Если ты тащишь в постель женщину, которая может лечь с любым, чем ты тогда отличаешься от других мужчин? И наоборот: если ты развлекаешься с любой женщиной, то что в этом случае делает тебя особенным?
– Мне жаль, – сказал он, позже, чем следовало бы. Но возможно, это не прибавило бы ему шансов, даже если бы он сказал это вовремя.
– Ты уже говорил мне это раньше, – ответила Сосия. – Ты жалеешь, что я это узнала. Тебе не жаль, что ты сделал это. А я думала, что могу полагаться на Зенейду…
Она ничего не сказала о том, чтобы полагаться на Ланиуса. Это причиняло боль.
– Мне на самом деле жаль, – проговорил король – в большей или меньшей степени искренне. – Я не хотел причинить тебе боль.
В этом он действительно не кривил душой.
Ты рассчитывал, что никто не узнает? – Сосия покачала головой. – Интересно, как? Все знают обо всем, что происходит во дворце, причем узнают достаточно быстро.
– Мне жаль, – третий раз произнес Ланиус. Если он будет продолжать говорить это, может быть, рано или поздно, она ему поверит… или не поверит. И услышал в ответ:
– Тебе действительно жаль и ты серьезно мне обещаешь, что никогда так больше не сделаешь?
– С Зенейдой? Да, клянусь богами, я обещаю тебе это, – поспешил заверить ее Ланиус.
Признаться честно, он уже начал уставать от всех этих разговоров.
– О, я позаботилась о Зенейде. Ее больше нет во дворце, – заявила Сосия.
Не сослала ли дочь Граса служанку в Лабиринт, как когда-то пригрозил его тесть? Не имеет же она в виду, что Зенейды больше нет среди живых. Тем временем жена продолжала:
– Нет, я про другое. Я про то, что ты никогда не станешь больше ни за кем бегать. Пообещай мне это.
Если бы на его месте был Грас… Старший король сразу пообещал бы это, зная, что первое же хорошенькое личико заставит его отказаться от своих слов. Ланиус уже открыл рот, но упрямая честность заставила его поколебаться. Вместо предполагаемой и ничего не значащей фразы он сказал:
– Как можно знать будущее?
Сосия посмотрела на него так, как будто он был грязью на подошве ее башмака.
– А ты знаешь, каким будет твое будущее, если ты станешь забавляться с другой распутной служаночкой?
– Скверным, – ответил Ланиус.
Он не сомневался, что Сосия могла бы сделать его будущее очень скверным. Но, с другой стороны, если жизнь с королевой становится скверной, не имеет ли король все основания тогда поискать утешения с кем-то еще? Так казалось Ланиусу. Однако он не думал, что Сосия с этим согласится. Со вздохом он произнес:
– Я попытаюсь, Сосия.
Что он собирался «попытаться»? Ланиус и сам толком не знал.
– Это все, что я могу добиться от тебя, не так ли? Ты «попытаешься», – с горечью проговорила она. – Ты попытаешься и время от времени будешь делать то, что тебе приятно. А потом ты будешь сожалеть. Ты всегда потом сожалеешь. Что мне следует делать в следующий раз? Заранее практиковаться в метании посуды, чтобы попасть в тебя первой же чашкой?
Уши у Ланиуса горели. Он смотрел на черепки на полу. Попала или нет Сосия в него чашкой, но слова ее угодили точно в цель. Женщина догадывалась о том, что ждет их впереди, точно так же, как и он. Вместо того чтобы признать это, Ланиус произнес:
– Мне жаль. Я попытаюсь.
Жена кивнула, как будто поверила ему.
21
За то время, что король Грас не видел принца Всеволода, борода изгнанного властителя Нишеватца стала белее снега. Его грубое лицо теперь сплошь покрывали морщины, а руки еще больше напоминали корни дерева. Но по-прежнему в его глазах ярко пылал огонь.
– Ты избавишься от Василко, да?
Грас тоже мог бы пожаловаться на своего сына. Но по сравнению с трудностями Всеволода его жалобы едва ли были достойны того, чтобы их замечать. Орталис, в конце концов, никогда не намеревался захватить аворнийский трон. Василко не только попытался украсть у Всеволода Нишеватц, он преуспел в этом. Король ответил:
– Зима пока неохотно уступает место весне. Мы пойдем на север этой весной, да, ваше высочество.
– Это хорошо. Это очень хорошо. Я вернусь в свой собственный город. Я правлю в своем родном городе. Мне не надо жить из милости у чужих, – сказал принц.
– Мы дали вам кров не из милости, ваше высочество, – заметил Грас.
– Нет. Это правда. Милость – значит помогать кому-то по доброте сердца. – Всеволод покачал головой. – Вы не делаете этого. Вы помогаете мне из-за того, что я могу сделать для вас.
И он с гордым видом покинул кабинет. Грас уставился ему вслед, с удивлением отмечая, насколько прямой, несмотря на возраст, выглядела спина принца.
Независимо от того, какие чувства испытывал старший король к Всеволоду, он действительно хотел вернуть ему трон Нишеватца. Армия была готова к походу на север, осталось только дождаться, чтобы погода стала еще теплее, а дороги высохли.
И настал, наконец, день, когда Ланиус и Сосия вышли за ворота города пожелать Грасу успеха. К удивлению Граса, к ним присоединились Орталис и Лимоза. Грас не мог припомнить подобного случая; возможно, это была идея Лимозы. Дочь опального казначея, судя по всему, оказалась хорошей женой.
А может быть, Орталису было интересно посмотреть на людей, которые охотились на других людей, зарабатывая этим на жизнь. Грас иногда спрашивал себя, почему его сын отказывается участвовать в сражениях. Это бы дало Орталису возможность удовлетворить его жажду крови, не вызывая в свой адрес единодушного осуждения. Очевидно, то обстоятельство, что на войне ты – охотник, но одновременно и дичь, мешало его сыну надеть кольчугу и взять в руки меч.
Орталис пристально смотрел на него:
– Пусть удача сопутствует тебе, отец.
– Благодарю.
И что можно было найти неправильного в его словах?
– Пусть удача сопутствует тебе, – сказал Ланиус – Пусть тебе удастся вернуть Всеволода на его трон. – Он оглянулся, чтобы убедиться, что черногорца поблизости нет, и тихо добавил: – Желаю тебе избавить нас от Всеволода навсегда.
– Да будет так.
Короли обменялись улыбками. Бесспорно, правитель Нишеватца был трудным гостем для Аворниса. Ланиус продолжал:
– Я также буду молиться о мире.
– Хорошо. Молись.
Младший король смотрел не на юг, в направлении Стуры, и даже не на восток, в сторону побережья. Он не спускал глаз с Сосии. Грас понял, о каком мире шла речь, и не мог не согласиться, что он не менее нужен, чем тот, который наступает, когда армия остается дома.
– Я знаю, вы победите, ваше величество, – сказала Лимоза. – В конце концов, время на вашей стороне.
Так ли? Грас сомневался. У Василко было много времени, чтобы укрепиться в Нишеватце. Сколько жителей города ждут возвращения Всеволода? От скольких людей, желавших этого возвращения, избавился Василко? От многих – Грас был уверен в этом и не надеялся на чью-либо помощь.
Он пожал плечами.
– Если боги будут благосклонны, мы вернемся назад с победой – и без Всеволода.
Дважды ему не удалось взять Нишеватц. Один раз он даже не успел ступить на землю Черногории, так как плохие новости заставили его повернуть назад. Он уже повстречался со всеми видами неудач, когда оказывался на севере. Не значило ли это, что когда-нибудь вскоре ему причиталась удача? На этот вопрос самому себе король ответил пожатием плеч. Он думал, у него есть в этой кампании лучший шанс, чем в тех, прошлых, – если кочевники заняты своими распрями, предполагается, что Низвергнутый тоже должен быть занят. Грас надеялся на это, а значит, и на победу. Если нет, он снова вернется домой разочарованным, если вообще вернется.
Ланиус раздумывал, сколько ему придется на этот раз ждать, когда Сосия пустит его в свою постель. А его жена занималась своими подсчетами. Если она покажет, что потеплела по отношению к нему слишком скоро, какой он может сделать вывод? Единственный – у него есть право забавляться со служанками, когда он только захочет.
Но если она действительно разозлилась – или хотела, чтобы он в это верил – и долгое время будет изображать из себя недотрогу, чем это закончится? Не следует забывать: ее муж – мужчина, с желаниями мужчины. Не станет ли он искать другую служанку и удовлетворять эти желания с ней? Она бы не хотела, чтобы он так поступал.
Ланиус улыбнулся. Дочь Граса знает, как сильно он разгорается с каждым днем отсутствия близости с женщиной. У него тоже имелись довольно четкие представления о том, когда он станет сыт по горло этим и начнет улыбаться какой-нибудь хорошенькой служанке.
За два дня до того как, согласно его расчетам, нетерпение одержит верх над разумом, Сосия вздохнула и сказала:
– Я не могу заставить тебя полностью измениться, не так ли?
– Один человек обычно не может изменить другого. И клянусь богами, не многие люди способны изменить себя, – серьезно ответил Ланиус.
Жена изучала его внимательным взглядом.
Ты ведь догадываешься, о чем я говорю, правда? У меня есть кое-какие соображения. – Его голос был сух.
– Хорошо. – В голосе королевы, напротив, послышалось облегчение. – Я не была уверена. Иногда ты видишь только вопросы, а не то, что за ними.
Вот это было достаточно справедливо!
– Я рад, что ты больше не сердишься на меня. – Ланиус быстро поправился: – Не слишком сердишься на меня, я имею в виду.
– Не слишком сердишься – правильно, – Сосия кивнула, – но и это только частично правильно. Все равно ты такой, какой есть. Либо я принимаю это, либо нам грозят еще большие проблемы.
С ней трудно было не согласиться.
– Я сделаю все возможное, чтобы сделать тебя счастливой.
– Я знаю, – ответила Сосия. – Это одна из причин, по которой я могу выдержать, чтобы ты снова касался меня после… после всего, что произошло.
Она смотрела на него скорее с вызовом, чем с желанием на лице.
– Мы… будем?
Он старался особенно усердно, чтобы доставить Сосии удовольствие, когда они легли вместе в постель. И, к его облегчению, преуспел в этом. Жена прошептала что-то неразборчиво, затем погладила его по затылку.
– Ты… – сказала она, и в ее голосе слышалось скорее обвинение, чем что-либо другое.
– Я весь твой, – проговорил он. – А теперь…
Он раздумывал, останется ли она пассивно лежать, когда они снова соединятся, чтобы наказать его за то, что он занимался любовью с Зенейдой. Но она не стала его наказывать. Даже при том, что его собственное возбуждение нарастало, Сосия не поскупилась.
После он поцеловал ее в шею. Она изогнулась, принимая привычную и желанную ласку.
– Ты… – И это прозвучало даже еще более обвиняюще, чем первый раз.
Он почти спросил: «Ты ожидала кого-нибудь другого?» Учитывая, что он наслаждался до этого с кем-то еще, Сосия могла бы ответить: «А что, если и так?» Лучше не ездить по некоторым дорогам вообще, чем пытаться выяснить, куда они приведут.
– Когда мы начали, – продолжала женщина, – я не была уверена, что на самом деле хочу, чтобы ты трогал меня, целовал меня, целовал меня… там. Но ты знаешь, что делаешь. – В полумраке спальни ее глаза были огромны, словно два темных колодца. – Ты это тоже изучаешь в архиве?
– Об этом там хранится немного сведений, – ответил Ланиус.
– В архиве?
Возможно, Сосия подразумевала что-то еще в качестве источника его исследований, но не стала иронизировать по этому поводу. Она заглянула ему в лицо.
– Что же мне делать с тобой?
– Мириться, – ответил Ланиус. – А я постараюсь сделать то же – для тебя.
– Разве я совершила что-то такое, чтобы со мной мириться? – Сосия покачала головой. – Неважно… Не говори ничего… Я попытаюсь помириться с тобой, ты постараешься помириться со мной, и мы оба попробуем ладить друг с другом. Договорились?
– Договорились, – сказал Ланиус.
И супруги ударили по рукам, словно заключили сделку или пари.
Черногорская кавалерия атаковала эскадрон разведчиков короля Граса. Атака длилась недолго и закончилась без особых потерь с обеих сторон, затем черногорцы развернулись и галопом ускакали дальше на север. Грас выругался, скорее со смирением, чем с каким-то другим чувством.
– С фактором неожиданности покончено, – подытожил он.
– Неужели вы, ваше величество, на самом деле думали, что нам удастся продвигаться незаметно? – удивился Гирундо. – Мы не можем появиться из ниоткуда, как привидения в сказке для пугливых детишек.
– Может быть, и нет, но мы бы выиграли множество сражений, если бы могли, – проговорил Грас.
Он раздумывал, насколько мощным будет противостояние Вараздина, но спустя некоторое время выяснилось, что форт не только покинут, но и разрушен. Возможно, черногорцы решили, что противник уничтожит любой гарнизон, какой бы они ни выставили, и берегли силы для защиты стен их города-государства.
Так или иначе Грас считал, что они совершают ошибку. Если бы ему пришлось отвечать за Нишеватц, он бы стал защищать его на таких далеких подступах, на каких только смог бы. Но раз Василко хочет подпустить его поближе… остается только поблагодарить его и постараться извлечь из этого выгоду. И Грас продолжил двигаться в глубь Черногории.
Три дня спустя один из его разведчиков вернулся, крича:
– Море! Море!
Солдат указывал на север. И вскоре после того как небольшой холм остался позади, Грас тоже увидел море.
Как всегда, его поразило, насколько оно было не похоже на Азанийское море, с его синими волнами и гостеприимным побережьем, покрытым золотистым песком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Его жена округлила глаза.
– Мужчины, – сказала она таким тоном, словно желала половине человеческой расы провалиться в пропасть и оставаться там навсегда. – И мой собственный отец такой же, ничем не лучше тебя.
– Да, он – мужчина, – произнес Ланиус, хотя он знал, что Сосия не это имела в виду.
Он также догадывался, что Грас во время войны на юге нашел себе подругу, скрасившую походные будни. Но вовсе не собирался делиться с его дочерью своей догадкой.
– Не прикидывайся дурачком. Ты знаешь, что я имею в виду. Вы оба укладываетесь в постель со шлюхами, как только вам предоставляется такая возможность.
Ланиус пожал плечами. Он не считал Кристату или Зенейду шлюхами. Он также не думал так о колдунье Алее и был уверен, Грас тоже не считает ее за шлюху. Если ты тащишь в постель женщину, которая может лечь с любым, чем ты тогда отличаешься от других мужчин? И наоборот: если ты развлекаешься с любой женщиной, то что в этом случае делает тебя особенным?
– Мне жаль, – сказал он, позже, чем следовало бы. Но возможно, это не прибавило бы ему шансов, даже если бы он сказал это вовремя.
– Ты уже говорил мне это раньше, – ответила Сосия. – Ты жалеешь, что я это узнала. Тебе не жаль, что ты сделал это. А я думала, что могу полагаться на Зенейду…
Она ничего не сказала о том, чтобы полагаться на Ланиуса. Это причиняло боль.
– Мне на самом деле жаль, – проговорил король – в большей или меньшей степени искренне. – Я не хотел причинить тебе боль.
В этом он действительно не кривил душой.
Ты рассчитывал, что никто не узнает? – Сосия покачала головой. – Интересно, как? Все знают обо всем, что происходит во дворце, причем узнают достаточно быстро.
– Мне жаль, – третий раз произнес Ланиус. Если он будет продолжать говорить это, может быть, рано или поздно, она ему поверит… или не поверит. И услышал в ответ:
– Тебе действительно жаль и ты серьезно мне обещаешь, что никогда так больше не сделаешь?
– С Зенейдой? Да, клянусь богами, я обещаю тебе это, – поспешил заверить ее Ланиус.
Признаться честно, он уже начал уставать от всех этих разговоров.
– О, я позаботилась о Зенейде. Ее больше нет во дворце, – заявила Сосия.
Не сослала ли дочь Граса служанку в Лабиринт, как когда-то пригрозил его тесть? Не имеет же она в виду, что Зенейды больше нет среди живых. Тем временем жена продолжала:
– Нет, я про другое. Я про то, что ты никогда не станешь больше ни за кем бегать. Пообещай мне это.
Если бы на его месте был Грас… Старший король сразу пообещал бы это, зная, что первое же хорошенькое личико заставит его отказаться от своих слов. Ланиус уже открыл рот, но упрямая честность заставила его поколебаться. Вместо предполагаемой и ничего не значащей фразы он сказал:
– Как можно знать будущее?
Сосия посмотрела на него так, как будто он был грязью на подошве ее башмака.
– А ты знаешь, каким будет твое будущее, если ты станешь забавляться с другой распутной служаночкой?
– Скверным, – ответил Ланиус.
Он не сомневался, что Сосия могла бы сделать его будущее очень скверным. Но, с другой стороны, если жизнь с королевой становится скверной, не имеет ли король все основания тогда поискать утешения с кем-то еще? Так казалось Ланиусу. Однако он не думал, что Сосия с этим согласится. Со вздохом он произнес:
– Я попытаюсь, Сосия.
Что он собирался «попытаться»? Ланиус и сам толком не знал.
– Это все, что я могу добиться от тебя, не так ли? Ты «попытаешься», – с горечью проговорила она. – Ты попытаешься и время от времени будешь делать то, что тебе приятно. А потом ты будешь сожалеть. Ты всегда потом сожалеешь. Что мне следует делать в следующий раз? Заранее практиковаться в метании посуды, чтобы попасть в тебя первой же чашкой?
Уши у Ланиуса горели. Он смотрел на черепки на полу. Попала или нет Сосия в него чашкой, но слова ее угодили точно в цель. Женщина догадывалась о том, что ждет их впереди, точно так же, как и он. Вместо того чтобы признать это, Ланиус произнес:
– Мне жаль. Я попытаюсь.
Жена кивнула, как будто поверила ему.
21
За то время, что король Грас не видел принца Всеволода, борода изгнанного властителя Нишеватца стала белее снега. Его грубое лицо теперь сплошь покрывали морщины, а руки еще больше напоминали корни дерева. Но по-прежнему в его глазах ярко пылал огонь.
– Ты избавишься от Василко, да?
Грас тоже мог бы пожаловаться на своего сына. Но по сравнению с трудностями Всеволода его жалобы едва ли были достойны того, чтобы их замечать. Орталис, в конце концов, никогда не намеревался захватить аворнийский трон. Василко не только попытался украсть у Всеволода Нишеватц, он преуспел в этом. Король ответил:
– Зима пока неохотно уступает место весне. Мы пойдем на север этой весной, да, ваше высочество.
– Это хорошо. Это очень хорошо. Я вернусь в свой собственный город. Я правлю в своем родном городе. Мне не надо жить из милости у чужих, – сказал принц.
– Мы дали вам кров не из милости, ваше высочество, – заметил Грас.
– Нет. Это правда. Милость – значит помогать кому-то по доброте сердца. – Всеволод покачал головой. – Вы не делаете этого. Вы помогаете мне из-за того, что я могу сделать для вас.
И он с гордым видом покинул кабинет. Грас уставился ему вслед, с удивлением отмечая, насколько прямой, несмотря на возраст, выглядела спина принца.
Независимо от того, какие чувства испытывал старший король к Всеволоду, он действительно хотел вернуть ему трон Нишеватца. Армия была готова к походу на север, осталось только дождаться, чтобы погода стала еще теплее, а дороги высохли.
И настал, наконец, день, когда Ланиус и Сосия вышли за ворота города пожелать Грасу успеха. К удивлению Граса, к ним присоединились Орталис и Лимоза. Грас не мог припомнить подобного случая; возможно, это была идея Лимозы. Дочь опального казначея, судя по всему, оказалась хорошей женой.
А может быть, Орталису было интересно посмотреть на людей, которые охотились на других людей, зарабатывая этим на жизнь. Грас иногда спрашивал себя, почему его сын отказывается участвовать в сражениях. Это бы дало Орталису возможность удовлетворить его жажду крови, не вызывая в свой адрес единодушного осуждения. Очевидно, то обстоятельство, что на войне ты – охотник, но одновременно и дичь, мешало его сыну надеть кольчугу и взять в руки меч.
Орталис пристально смотрел на него:
– Пусть удача сопутствует тебе, отец.
– Благодарю.
И что можно было найти неправильного в его словах?
– Пусть удача сопутствует тебе, – сказал Ланиус – Пусть тебе удастся вернуть Всеволода на его трон. – Он оглянулся, чтобы убедиться, что черногорца поблизости нет, и тихо добавил: – Желаю тебе избавить нас от Всеволода навсегда.
– Да будет так.
Короли обменялись улыбками. Бесспорно, правитель Нишеватца был трудным гостем для Аворниса. Ланиус продолжал:
– Я также буду молиться о мире.
– Хорошо. Молись.
Младший король смотрел не на юг, в направлении Стуры, и даже не на восток, в сторону побережья. Он не спускал глаз с Сосии. Грас понял, о каком мире шла речь, и не мог не согласиться, что он не менее нужен, чем тот, который наступает, когда армия остается дома.
– Я знаю, вы победите, ваше величество, – сказала Лимоза. – В конце концов, время на вашей стороне.
Так ли? Грас сомневался. У Василко было много времени, чтобы укрепиться в Нишеватце. Сколько жителей города ждут возвращения Всеволода? От скольких людей, желавших этого возвращения, избавился Василко? От многих – Грас был уверен в этом и не надеялся на чью-либо помощь.
Он пожал плечами.
– Если боги будут благосклонны, мы вернемся назад с победой – и без Всеволода.
Дважды ему не удалось взять Нишеватц. Один раз он даже не успел ступить на землю Черногории, так как плохие новости заставили его повернуть назад. Он уже повстречался со всеми видами неудач, когда оказывался на севере. Не значило ли это, что когда-нибудь вскоре ему причиталась удача? На этот вопрос самому себе король ответил пожатием плеч. Он думал, у него есть в этой кампании лучший шанс, чем в тех, прошлых, – если кочевники заняты своими распрями, предполагается, что Низвергнутый тоже должен быть занят. Грас надеялся на это, а значит, и на победу. Если нет, он снова вернется домой разочарованным, если вообще вернется.
Ланиус раздумывал, сколько ему придется на этот раз ждать, когда Сосия пустит его в свою постель. А его жена занималась своими подсчетами. Если она покажет, что потеплела по отношению к нему слишком скоро, какой он может сделать вывод? Единственный – у него есть право забавляться со служанками, когда он только захочет.
Но если она действительно разозлилась – или хотела, чтобы он в это верил – и долгое время будет изображать из себя недотрогу, чем это закончится? Не следует забывать: ее муж – мужчина, с желаниями мужчины. Не станет ли он искать другую служанку и удовлетворять эти желания с ней? Она бы не хотела, чтобы он так поступал.
Ланиус улыбнулся. Дочь Граса знает, как сильно он разгорается с каждым днем отсутствия близости с женщиной. У него тоже имелись довольно четкие представления о том, когда он станет сыт по горло этим и начнет улыбаться какой-нибудь хорошенькой служанке.
За два дня до того как, согласно его расчетам, нетерпение одержит верх над разумом, Сосия вздохнула и сказала:
– Я не могу заставить тебя полностью измениться, не так ли?
– Один человек обычно не может изменить другого. И клянусь богами, не многие люди способны изменить себя, – серьезно ответил Ланиус.
Жена изучала его внимательным взглядом.
Ты ведь догадываешься, о чем я говорю, правда? У меня есть кое-какие соображения. – Его голос был сух.
– Хорошо. – В голосе королевы, напротив, послышалось облегчение. – Я не была уверена. Иногда ты видишь только вопросы, а не то, что за ними.
Вот это было достаточно справедливо!
– Я рад, что ты больше не сердишься на меня. – Ланиус быстро поправился: – Не слишком сердишься на меня, я имею в виду.
– Не слишком сердишься – правильно, – Сосия кивнула, – но и это только частично правильно. Все равно ты такой, какой есть. Либо я принимаю это, либо нам грозят еще большие проблемы.
С ней трудно было не согласиться.
– Я сделаю все возможное, чтобы сделать тебя счастливой.
– Я знаю, – ответила Сосия. – Это одна из причин, по которой я могу выдержать, чтобы ты снова касался меня после… после всего, что произошло.
Она смотрела на него скорее с вызовом, чем с желанием на лице.
– Мы… будем?
Он старался особенно усердно, чтобы доставить Сосии удовольствие, когда они легли вместе в постель. И, к его облегчению, преуспел в этом. Жена прошептала что-то неразборчиво, затем погладила его по затылку.
– Ты… – сказала она, и в ее голосе слышалось скорее обвинение, чем что-либо другое.
– Я весь твой, – проговорил он. – А теперь…
Он раздумывал, останется ли она пассивно лежать, когда они снова соединятся, чтобы наказать его за то, что он занимался любовью с Зенейдой. Но она не стала его наказывать. Даже при том, что его собственное возбуждение нарастало, Сосия не поскупилась.
После он поцеловал ее в шею. Она изогнулась, принимая привычную и желанную ласку.
– Ты… – И это прозвучало даже еще более обвиняюще, чем первый раз.
Он почти спросил: «Ты ожидала кого-нибудь другого?» Учитывая, что он наслаждался до этого с кем-то еще, Сосия могла бы ответить: «А что, если и так?» Лучше не ездить по некоторым дорогам вообще, чем пытаться выяснить, куда они приведут.
– Когда мы начали, – продолжала женщина, – я не была уверена, что на самом деле хочу, чтобы ты трогал меня, целовал меня, целовал меня… там. Но ты знаешь, что делаешь. – В полумраке спальни ее глаза были огромны, словно два темных колодца. – Ты это тоже изучаешь в архиве?
– Об этом там хранится немного сведений, – ответил Ланиус.
– В архиве?
Возможно, Сосия подразумевала что-то еще в качестве источника его исследований, но не стала иронизировать по этому поводу. Она заглянула ему в лицо.
– Что же мне делать с тобой?
– Мириться, – ответил Ланиус. – А я постараюсь сделать то же – для тебя.
– Разве я совершила что-то такое, чтобы со мной мириться? – Сосия покачала головой. – Неважно… Не говори ничего… Я попытаюсь помириться с тобой, ты постараешься помириться со мной, и мы оба попробуем ладить друг с другом. Договорились?
– Договорились, – сказал Ланиус.
И супруги ударили по рукам, словно заключили сделку или пари.
Черногорская кавалерия атаковала эскадрон разведчиков короля Граса. Атака длилась недолго и закончилась без особых потерь с обеих сторон, затем черногорцы развернулись и галопом ускакали дальше на север. Грас выругался, скорее со смирением, чем с каким-то другим чувством.
– С фактором неожиданности покончено, – подытожил он.
– Неужели вы, ваше величество, на самом деле думали, что нам удастся продвигаться незаметно? – удивился Гирундо. – Мы не можем появиться из ниоткуда, как привидения в сказке для пугливых детишек.
– Может быть, и нет, но мы бы выиграли множество сражений, если бы могли, – проговорил Грас.
Он раздумывал, насколько мощным будет противостояние Вараздина, но спустя некоторое время выяснилось, что форт не только покинут, но и разрушен. Возможно, черногорцы решили, что противник уничтожит любой гарнизон, какой бы они ни выставили, и берегли силы для защиты стен их города-государства.
Так или иначе Грас считал, что они совершают ошибку. Если бы ему пришлось отвечать за Нишеватц, он бы стал защищать его на таких далеких подступах, на каких только смог бы. Но раз Василко хочет подпустить его поближе… остается только поблагодарить его и постараться извлечь из этого выгоду. И Грас продолжил двигаться в глубь Черногории.
Три дня спустя один из его разведчиков вернулся, крича:
– Море! Море!
Солдат указывал на север. И вскоре после того как небольшой холм остался позади, Грас тоже увидел море.
Как всегда, его поразило, насколько оно было не похоже на Азанийское море, с его синими волнами и гостеприимным побережьем, покрытым золотистым песком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64