– Ничего не говорите… что бы ни подумали, только не говорите!
Митантар сделал совершенно наивный вид и развел руками.
Маленькая волшебница покачала головой и начала локтями расталкивать народ в кольце так, чтобы они стояли на некотором расстоянии друг от друга вокруг Митантара и лицом к нему.
Эльминстер удивился, обнаружив, что его потряхивает. Он бросил взгляд на Накасию и поймал ее подбадривающую улыбку. Эл ответил ей тем же. Потом обвел долгим взглядом весь зал: и плавающий трон, и брешь в потолке, и огромные куски разрушенной колонны, и ставшую видной из-за нее статую эльфийского героя, угрожавшего Суду взмахом своего меча.
Эл долго не отводил от него пристального взгляда, но это действительно была только статуя, покрытая тонким слоем пыли.
Принц глубоко вздохнул и попытался расслабиться.
«Мистра, будь сейчас с нами, – подумал он. – Умоляю, твори это грандиозное волшебство и наблюдай за его созданием. Пусть оно будет таким, каким ты его видела много лет назад, когда посылала меня сюда!»
Сиринши тоже глубоко вздохнула, оглядела всех вокруг и прошептала:
– Начали!
От волнения никто в переполненном зале не заметил, как что-то маленькое, темное и пыльное, горбатое и скользкое, похожее не то на гусеницу, не то на червяка, проползло между ними по запачканному кровью полу палаты, медленно, но упорно стремясь к кольцу.
Внутри кольца Митантар, закрыв глаза, снова простер руки, и от его пальцев протянулись тонкие лучи света, беззвучно и медленно связывая между собой всех, кто находился в кругу. Старый эльф что-то пробормотал, и наблюдающие за происходящим корманторцы дружно ахнули от страха, потому что его тело взорвалось и превратилось в клубящееся, мутное облако крови и костей.
Эльминстер тоже ахнул и чуть не тронулся с места, но Сиринши остановила его строгим взглядом. Судя по слезам, которые катились по ее щекам, она тоже не знала, что для заклинания Митантара требуется жертва в виде его собственной жизни.
Облако, которым стал старый маг, было похоже на дым от огня. Оно поднялось ввысь и стало белым, потом невидимым. Белые нити, все еще связывающие его с теми, кто остался в кольце, пылали.
Тела всех тех, кто находился в кругу, тоже вдруг вспыхнули белым огнем. Белое пламя, подобное снежным языкам, подскочило к разрушенному потолку Палаты Суда.
Толпа корманторцев опять дружно ахнула.
– Что это? Они умерли? – вскрикнула леди Дьюла Эвендаск, заламывая руки. Лорд Эвендаск, успокаивая жену, молча обнял ее за плечи.
В это время Белдрот наклонился к ней и сказал:
– Митантар умер… или его тело. Он сам станет нашим мифалом, когда все будет сделано.
– Что? – Вокруг него со всех сторон толпились эльфы, пытаясь услышать хотя бы какие-то объяснения увиденному.
Белдрот поднял руку и во весь голос объяснил:
– Остальные будут жить, хотя заклинание у них всех сейчас заберет много силы. Скоро они начнут сплетать между собой особую магию сети – один избранник с другим; – и мы услышим своего рода музыку.
Он посмотрел наверх, на поднимающийся купол сети из белого пламени, и обнаружил, что по его лицу струятся слезы. Маленькая ручка прокралась в его ладонь и сочувственно пожала ее. Белдрот опустил глаза и увидел незнакомую малышку-эльфа. У нее было очень торжественное лицо, даже когда она улыбнулась, ободряя его. Маг благодарно стиснул ручонку и не отпустил.

На небольшой поляне, где в водоем с резвящимися рыбками смеялся и падал бесконечной струйкой фонтан, Итритра Морнмист вдруг выпрямилась и взглянула на своего лорда.
Его магический кристалл и бумаги, забытые на коленях, упали, когда он встал. Нет, он поднял их с земли, но глаза его были устремлены куда-то вдаль.
– Что это, Нилаэр? – закричала Итритра, дотрагиваясь до него. – С тобой… все в порядке?
– О да, – задыхался лорд Морнмист, продолжая вглядываться в пустоту. – О боги! Это прекрасно – удивительно!
– Что «это»? – опять вскричала Итритра. – Что случилось?
– Мифал, – ответил Нилаэр Морнмист таким голосом, будто ему хотелось плакать. – Ох, как мы могли быть такими слепыми? Нам следовало бы сделать это еще несколько веков назад!
А потом он запел… бесконечную песню… без слов.
Леди несколько минут внимательно, побледнев от волнения, смотрела на него. Эльф поднялся чуть выше, его босые ноги проплыли мимо ее подбородка, и тогда Итритра, окончательно испугавшись, неожиданно для самой себя вцепилась в его щиколотки.
Песня прокатилась сквозь нее, а с песней все, что чувствовал он.
Так получилось, что Итритра Морнмист была первой в Корманторе, кто, не будучи магом, почувствовал, что такое мифал. Когда несколько минут спустя на крик прибежали слуги, они обнаружили леди Морнмист, которая дрожала и обвивалась вокруг ног своего лорда. Лицо ее сияло блаженством.

Алаглосса Торнглар нежилась в водоеме. Вдруг она замерла, а потом поднялась. Вода стекала с прекрасного тела ручьями. В изумлении она обратилась к Нлаэ – служанке, стоявшей на коленях с благовониями и щетками:
– Что-то произошло. Ты не чувствуешь?
Служанка не ответила. Ощущая покалывание во всех пальцах, леди Торнглар повернулась, чтобы отчитать девушку, но замерла и вытаращила глаза.
Девушка плавала в воздухе, все еще склоненная перед ароматной бутылочкой в руке. А глаза ее стали звездочками. В них вспыхивали и резвились крошечные молнии. Такие же вылетали из открытого рта. Служанка застонала. Затем звук изменился и превратился в бесконечную песню без слов.
Алаглосса завизжала, но поскольку Нлаэ начала подниматься выше, то Алаглосса потянулась, чтобы удержать служанку за руку.
Другой слуга услышал крик и, почти пролетев всю длинную дорогу через парк, запыхавшись, подлетел к водоему и уставился на обеих: на плавающую в воздухе служанку и ее госпожу.
Алаглосса широко раскрытыми глазами уставилась на Нлаэ, но видела что-то еще, невидимое. Обе были обнажены и слагали какую-то песнь.
Эльф внимательно рассмотрел их, а потом, проглотив комок в горле, поспешил удалиться. Он немного волновался: что если бы они очнулись от своего жужжания и обнаружили, как он за ними подсматривает?
По пути обратно к своей лейке он не один раз покачал головой. Заклинания удовольствий, конечно, стали за последние дни такими сильными…

Галан Годалфин выругался и нащупал кинжал. Вот уж повезло – патруль несется прямо на него, и ведь вот он, город, рукой подать! А у него, Галана, в сапогах драгоценные камни карликов! Он оглянулся на деревья: скрыться было некуда, даже если мчаться очень проворно.
Ублюдки в блестящих доспехах! С усталым изяществом он поднялся на стертые ноги и величаво приосанился:
– О! Стража! Какие новости?
– Стой, человек, – приказал ближайший к нему арматор. – Для тебя город будет открыт только завтра в полдень, если все будет хорошо. А пока иди туда, откуда пришел.
Галан недоверчиво поднял брови, а потом скинул с грязной головы шарф. Вместе с ним оторвались и фальшивые бакенбарды, которые он носил… Довольно больно!
– А это видели? – Он пару раз щелкнул по уху грязным пальцем. – Я не человек.
– Однако по виду ты и не эльф, – возразил арматор со строгими глазами. – Мы и прежде встречали оборотней.
– Не вздумайте так подшутить над своей женой, – посоветовал ему Галан, покачав перед ним тем же пальцем. Что вызвало пасмурный взгляд со стороны арматора и легкое хихиканье со стороны патруля. – Вы имеете в виду, что они все-таки сотворили эту штуку, мифал? Через столько лет?
Стража обменялась взглядами.
– Должно быть, он горожанин, – предположил один из арматоров. – Ведь об этом больше никто не знает.
Предводитель патруля с явной неохотой и резко сказал:
– Верно… Можете пройти. Полагаю, вы направлялись куда-то, где можно помыться.
Галан остановился:
– Зачем? Если вы собираетесь позволить входить в город человеку, то в чем вопрос? Хм. А в следующий раз вы мне скажете, что по городу бегают карлики.
– Они бегают, – ответил арматор, цедя слова сквозь стиснутые зубы. – Теперь идите.
Галан панибратски помахал ему рукой.
– Благодарю вас. Вы – настоящий человек! – весело сказал он и сверкнул перед пораженным стражником рубином, крупным, как хорошая виноградина. – За вашу заботу.
Входя в город, Галан насвистывал от счастья. Что и говорить, этот жест стоил рубина! Он же видел их лица!
Ладно, полрубина… Ну… а может, еще не поздно вернуться и выкрасть его обратно?

Дух Улдрейна Старима поднялся тонкой линией пламени особого, созданного им заклинания, коснулся сети белого огня и позволил охватить себя растущей магической паутине. Огромная волна мощи прокатилась по его телу. Есть!
Он вспыхнул вместе с этими нитями и сразу искусно сплел себе плащ, который защитит его от языков огня здесь, а потом будет защищать от прикосновения нитей и не позволит узлам сплетений отнимать у него силы, когда он будет проноситься мимо них.
Вероятно, он был самым могущественным творцом магии во всем Корманторе, и если плохо соображающий Митантар мог сплести это, то старший лорд Старим вполне мог это одолеть. Скользя по блистающим белым нитям над городом, а потом вниз, вниз, туда, где зияла дыра в крыше Суда, он мог затаиться там и скрыть, кто он есть.
Дух его уже скользил, а тело все еще тяжело опускалось в кресло в глубине самой высокой, охраняемой драконами башни дома Старима, той, что стояла немного в стороне от остальных.
Он покинул башню, и это делало его уязвимым… Хотя вряд ли эти охваченные восторгом плетения ткачи заметили бы его раньше, чем он сделает кое-что бесповоротное. То, ради чего он сюда явился.
Ребенок мог бы справиться со сплетенным заклинанием, если ему хоть раз показать, как им пользоваться, но Улдрейн хотел сделать нечто большее. Много большее. В мире, в котором умирают такие, как Илдилинтра Старим, а глупые щенки вроде Маэраддита продолжают жить, кто-то должен свершить собственное правосудие.
Дух Улдрейна проник в Палату Суда сквозь дыру в крыше. Он двигался так быстро, как только мог – и осмеливался – себе позволить.
Волшебники стояли вместе, и он ударил сразу без всякой задержки – слишком велик риск быть учуянным этой мегерой Сиринши или кем-нибудь другим, кого он даже не знал.
Скользить на белом пламени! – Он допускал, что это головокружительная новинка. Вниз, вниз к… есть! Прощай, Олотар!
Его уход нас крайне печалит.
Жестокая мысль. И Улдрейн со всей силы швырнул собственную волю, поддержанную вспышкой белого пламени, против застенчивого, во всем стремящегося к совершенству Олотара.
Все разрушилось в мгновение, окунув его в хаос воспоминаний.
Наблюдающие в Суде видели, как одна из живых колонн белого пламени, в которые превратились маги в круге, на мгновение покачнулась. Но больше не было никаких признаков заклинания, которое выжгло мозг и внутренности лорда Олотара Орбрина до пепла, оставив его тело бессмысленной оболочкой.
Теперь Улдрейн наконец стал частью плетения, частью стремительного потока и роста новых сил.
Орбрин создавал ту часть будущего мифала, которая отвечала за определение расы существа. Для драконов путь должен быть закрыт, не так ли? Для оборотней, конечно, тоже.
Что ж, почему бы не развить превосходную работу Олотара и не сделать мифал смертельным для всех нечистокровных эльфов? Скажем, завтра в полдень?
Ох, с каким удовольствием он убил бы этого Эльминстера, а потом сразил бы еще двух ткачей мифала – Ментора и эту полукровку… Но это означало бы, что он обнаружит себя, и после этого Улдрейн Старим превратился бы в пыль, а они просто сплели бы другой мифал, чтобы заменить разрушенный.
О нет, лучше все-таки скрыться: у него гораздо более грандиозные планы.

Эльфийские маги превосходили человека во всем, зато он познал любовь богини!
Эльминстер летел вдоль дорожки белого огня и чувствовал прибывающую мощь. С каждым мгновением росло великолепие мифала, увеличивались его размеры, умножались возможности. Теперь уже над его созданием трудилось с полсотни умов, приглаживая и оформляя, создавая все больше переплетений, связывая и усиливая узелки.
Эльминстер замер на месте, а потом закружился в запутанных переходах и повернул обратно. Его движение остановила очень острая, короткая боль и вспышка невыносимого пекла. Смерть? Что-то плохое мелькнуло и скрылось.
Предательство, если это было оно, могло бы вызвать гибель еще не рожденного мифала.
Обратная дорога, вниз и вглубь, была долгой. О боги, неужели на них напали, со спины, в Суде? Пока он спускался, его мысленный взор зацепил Белдрота: он теперь тоже стал частью расширяющейся сети, бойко плавал у самой земли. Рядом с Белдротом плавал ребенок с широко открытыми глазами. Народ вокруг него что-то бубнил и отодвигался, но отодвигался не враждебно, а удивленно. Нет, стража так и стояла там, где стояла, бдительная и готовая ко всему, тем более что в Палате Суда сохранялся мир.
Тогда где же?..
Эл с еще большей осторожностью продолжал опускаться вниз, направляясь к эльфам, туда, где сеть была уже закреплена. Маг Высокого Суда был прекрасен, как была прекрасна и сама Алеа Дахаст, а… нет! Там! Разум, не принадлежавший лорду Олотару Орбрину, смотрел на него из белого огня, смотрел всего мгновение. Но и этого было достаточно, чтобы почувствовать недоброжелательность взгляда.
То, что сделал в сети мифала этот фальшивый Орбрин, должно было уничтожать всех нон-эльфов!
Вот, должно быть, ради чего Эльминстер здесь. Вот, наверное, зачем он почти как раб работал эти двадцать лет! Предотвратить предательство!
– Будь со мной Мистра, потому что сейчас я сражаюсь за тебя!
Оседлав перо белого огня, Эльминстер стрелой понесся вниз, туда, где когда-то стоял лорд Олотар Орбрин, и набросился на то, что там нашел.
Волна белого огня прокатилась по руинам, оставшимся от рассудка Орбрина, и Эл даже слегка отшатнулся, когда оттуда стрелой вылетела и пронеслась мимо чья-то мертвящая мысль.
Все тело Орбрина, в котором сейчас находился Эльминстер, содрогалось от какого-то жестокого и жгучего колдовства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46