Во всяком случае, свое горе Джейд успешно скрывал.
– Да благословит господь страховую компанию! – воскликнул Хьюз, поднимая воображаемый бокал. – При условии, что им икнется.
И опять я услышала некий намек, к которому Джейд остался безучастен.
– Покупайте бельгийского коня, – вмешался Ван Зандт. – Потом будете говорить: Звездный? А кто это?
Хьюз рассмеялся:
– Как будто мало вам моего «Мерседеса»! Начинаете тратить мои деньги, не успели они попасть к вам в карман, В.?
– Зная вас, друг мой, это кажется мне разумнее всего.
– Все, что имел, вбухал в новую конюшню, – пояснил Хьюз. – Не конюшня, а дворец какой-то.
– Что хорошего в шикарной конюшне, где нет ни одной стоящей лошади? – хмыкнул Ван Зандт.
– Трей, в седло! – скомандовал Джейд. – Пока ты относительно трезв, я хочу успеть закончить урок.
– Черт побери, Д. Д., спиртное – единственное, что вливает в меня жизненные силы. Не могу я заниматься этим на трезвую голову. – Он оглянулся вокруг. – Эрин, персик мой! Будь хорошей девочкой, приведи моего благородного скакуна.
– Трей, Эрин здесь больше не работает, ты забыл? – заметила Пэрис, принимая у него сумку и вручая шляпу.
– Ах да, верно. Вы от нее избавились.
– Она ушла сама.
– Хм… – Трей рассеянно посмотрел вдаль и улыбнулся каким-то собственным мыслям. – Надо же, а ведь как будто только что видел ее. Солнце мое, неужто вы не могли уволить вместо нее ту засранку?
Пэрис округлила глаза:
– Садитесь на коня, Трей.
Она по-испански крикнула гватемальцу, чтобы привел серого, и все двинулись на выход. Только Джейд не тронулся с места, по-прежнему глядя на меня.
– Рад знакомству с вами, Элль. Надеюсь, мы еще здесь встретимся независимо от того, продаст вам В. лошадь или нет.
– Я в этом просто уверена. Вы меня заинтриговали.
– Летите, как бабочка на огонь?
– Вроде того.
Он пожал мне руку, и опять меня пронизал ток.
Компания неспешно брела к тренировочному кругу. Ван Зандт шел рядом с серым, нашептывая что-то на ухо Хьюзу, тот слушал его, накренясь в седле. Пэрис оглядывалась на отставшего Джейда.
Я направилась обратно к машине, страшно жалея, что некогда зайти домой принять душ – смыть с себя все это. Было в окружении Джейда что-то грязное, скользкое, гадкое, и пахнуть от них должно бы дурно; мне всегда казалось, что от змей должно дурно пахнуть. Я не хотела иметь с ними ничего общего, но поздно: махина уже пришла в движение, колеса завертелись. В голове знакомо гудело от нервного возбуждения. Знакомо, но не радостно.
Я слишком долго была не у дел. Жила одним днем, не зная, в какой из них решу, что прожила на день больше, чем следовало. Справится ли теперь моя голова с тем, что предстоит? А если не справится, жизнь Эрин Сибрайт повиснет на волоске…
Если у Эрин Сибрайт есть еще жизнь.
«Вы от нее избавились», – сказал Трей Хьюз. На первый взгляд вполне безобидное заявление. Словесный оборот. Притом в устах человека, не знающего твердо, какой нынче день. И все же как-то не по себе…
Я не была уверена, могу ли доверять своему чутью, если столько времени им не пользовалась. А вспомнить, к чему привело это доверие в последний раз… Последствия были хуже некуда.
Но на сей раз зло не в моих действиях. Зло – в бездействии. Бездействии матери Эрин Сибрайт и шерифа.
Кто-то должен что-то предпринять. Те, кого знала и с кем работала Эрин Сибрайт, проявили полное равнодушие, когда речь зашла о ней, и редкую беспечность, когда речь зашла о смерти.
6
По адресу Эрин, данному мне Молли, оказался гараж на три машины, который чей-то хозяйственный ум превратил в наемное жилье. Географически он находился в нескольких километрах от дома Сибрайтов в Бинкс-Форест, а во всех остальных отношениях – в абсолютно ином мире.
Бедный пригород, где утопаешь в грязи, стоит свернуть с главной дороги, а сточные канавы никогда не чистят. Странное соседство развалюх с новыми ухоженными домиками среднего достатка и мелкими конными фермами. Здесь к стволам деревьев прибивают любые объявления, от «Делайте деньги в собственном городе» до «Продаются щенята» и «Кузнечные работы, дешево».
Участок, где жила Эрин, весь зарос высокими соснами и щетинистыми чахлыми пальмами. Главный дом был выстроен в псевдоиспанском колониальном стиле середины семидесятых. Белая штукатурка от плесени стала серой. Двор был посыпан грязным песком и порос жухлой анемичной травой. На дорожке у дома притулилась, накренясь вбок, старая каштанового цвета «Хонда», вся в грязи и в каплях затвердевшей сосновой смолы. Похоже, на ней давно никуда не ездили.
Я подошла к двери и позвонила, надеясь, что среди дня никого дома нет. На сегодня я уже выполнила свою норму по общению с людьми и предпочла бы самостоятельно, без чьей-либо помощи, проникнуть в жилой гараж.
– Я у выхода в сад! – крикнул из-за угла скрипучий, словно проржавевший, голос.
Я обошла гараж. С тропинки в заросли нестриженой травы брызнули из-под ног маленькие коричневые ящерки-гекконы. За домом оказался непременный бассейн. В сетке от насекомых, натянутой над внутренним двориком, зияло несколько прорех, точно после удара гигантской когтистой лапы. Распахнутая настежь дверь покачивалась на сломанных петлях.
Возраст и фигура женщины, стоявшей на пороге, вряд ли внушила бы кому-либо желание увидеть ее в купальнике-бикини. Но именно такой купальник на ней и был. Складки дряблой кожи висели на согбенном теле, как наполовину сдутые кожаные мячи.
– Чем могу служить, детка? – спросила она.
Нью-йоркский выговор, широкополая шляпа и огромные солнечные очки а-ля Жаклин Кеннеди. Лет ей было под семьдесят, и шестьдесят восемь из них она определенно провела под солнцем. Кожа у нее была коричневой и пятнистой, как у ящериц, снующих по двору. Она курила сигарету и держала на поводках двух чудовищно жирных рыжих котов. При виде ее я ненадолго утратила дар речи.
– Ищу свою племянницу, – выговорила я наконец. – Эрин Сибрайт. Она ведь здесь живет?
Дама кивнула, бросила на землю окурок и затоптала его обутой в прозрачный шлепанец ногой.
– Эрин. Такая миленькая. Солнце мое, я ее уже дня два не видела.
– Да? И ее родные тоже. Мы уже начинаем волноваться.
Дама беспечно махнула рукой.
– Не стоит. Она, должно быть, у своего парня.
– У парня? Мы и не знали, что у нее есть парень.
– Вот новость! – язвительно откликнулась старуха. – Девочка, которая ничего не рассказывает родным. Впрочем, мне кажется, они скоро разбегутся. Я слышала, как они ругались во дворе как-то ночью.
– Когда именно?
– На прошлой неделе. Не помню. В четверг, а может, в пятницу. – Она пожала плечами. – Я ведь на пенсии. Что мне считать дни? Они все одинаковые. Помню только, что наутро вывела моих деток погулять, а кто-то расцарапал ключом весь бок автомобиля Эрин. Вообще-то у меня есть калитка, чтобы во двор не лазил кто попало, вот только мой лентяй сын все не соберется зайти починить ее. Мог бы побеспокоиться, вдруг меня изнасилуют и убьют. Думает, все ему достанется.
Хихикнув, она любовно взглянула на своих рыжих котов, которые весили, наверное, килограммов по двенадцать.
– А вы бы не позволили мне заглянуть к ней в комнату? – вкрадчиво спросила я. – Может, я хоть пойму, куда она уехала. Ее мать места себе не находит.
– Разумеется, – пожала плечами хозяйка. – Почему ж нет? Вы ей не чужая.
Всем бы нам таких квартирных хозяек! Неприкосновенность жилища? Какая еще такая неприкосновенность?
Она привязала котов к ручке разбитой сетчатой двери и направилась к фасаду гаража. Передняя стенка с заложенными старыми воротами была обшита вагонкой, и здесь теперь были две двери и два окна.
– Когда строили домик для гостей, я попросила сделать здесь две квартирки с отдельными входами, – пояснила женщина. – Ванная одна. Если сдавать, так получается выгоднее. Почти отдельное жилье. Семьсот пятьдесят в месяц.
Семьсот пятьдесят долларов в месяц за то, чтобы жить в гараже и пользоваться одной ванной неизвестно с кем…
– Кстати, меня зовут Ева, – прибавила она, поднимая темные очки на лоб. – Ева Розен.
– Эллен Стюарт.
– По фамилии и не скажешь, что вы с Эрин родня, – подмигнув, заметила Ева, открывая мне дверь в комнату.
– Это фамилия мужа.
Квартирка состояла из одной комнаты с тусклым линолеумом на полу. В один угол втиснулась малогабаритная кухонька: маленькая раковина, полная грязной посуды, по которой ползали полчища муравьев, двухконфорочная плитка, микроволновая печь, мини-холодильник. В глубине комнаты пряталась неубранная кровать. Других признаков того, что здесь кто-то живет, не было. Ни одежды, ни обуви, никаких личных мелочей.
– Похоже, она выехала, – сказала я. – Вы не видели, она не укладывала вещи в машину?
Ева вдруг резко обернулась ко мне, открыв рот. Сигарета прилипла к нижней губе и раскачивалась, грозя упасть.
– Нет! Про выезд мне никто ни слова не говорил. Да еще посуду грязную оставила! Селишь людей в приличные условия, а они с тобой вот как!
– А за последние несколько дней никто еще сюда не наведывался?
– Нет. Только та, другая. Толстушка.
– Джилл Морон? – догадалась я.
– Ну да. Противная она какая-то. Глазки эти маленькие… Я бы на такую моих деток ни за что не оставила.
– Она живет во второй комнате?
– Кто-то должен будет мне за это ответить, – пробормотала Ева. – Договаривались на сезон. Пусть деньги платят.
– А кто платит за квартиру?
– Чеки всегда привозит Пэрис. Очень хорошая девочка. Поверить не могу, чтобы она такое допустила.
Сердито пыхнув сигаретой, Ева шагнула к раковине и включила воду. В кране зашипело. Потом наконец потекла рыжая от ржавчины струйка.
– Не могут же люди выехать вот так, среди ночи, и думать, что платить не надо! Мой никчемный сынок одним хорош: он судебный исполнитель. Он всех знает.
Ева открыла дверь, и я следом за нею прошла через общую ванную на вторую половину гаража, которую занимала Джилл Морон. На полу кучей валялись мокрые полотенца, стенки душевой кабины пестрели рыжими пятнами ржавчины и черными – плесени.
– Эта еще здесь, – буркнула Ева. – Свинюшка. Поглядите, что она тут развела.
Впечатление было такое, будто в комнате только что закончился обыск, но, скорее всего, у девушки просто такая манера вести хозяйство. Повсюду глянцевые журналы и разбросанная одежда. На кофейном столике – пепельница с горой окурков. Я заметила на полу номер «Сайдлайнз», открытый на моей фотографии, и поспешно задвинула его ногой под диван.
– А в воскресенье вы дома были, миссис Розен?
– Мисс . Да, весь день.
– А вечером?
– По вечерам в воскресенье я хожу в тайский ресторанчик с моим другом Сидом. Я взяла карри из курицы. Такое острое! Потом несколько дней изжогой мучилась.
– А во сколько вернулись?
– А вот это не ваше дело!
– Мисс Розен, прошу вас, это может быть очень важно. Эрин пропала.
Она еще немного поломалась, затем склонила голову набок и повела плечиком.
– Сид – особенный друг, если вы меня понимаете. Домой я вернулась только в понедельник. Около полудня.
Значит, у Эрин было полно времени, чтобы собрать вещи – или чтобы кто-нибудь сделал это за нее.
– Она сбежала с парнем, вот что, – резюмировала Ева, докурив сигарету и сунув окурок в переполненную пепельницу. – Не в обиду вам будь сказано, племянница ваша из тех, кто носит майки в обтяжку и серьгу в пупке.
И это говорит семидесятилетняя дама в бикини!
– А про парня ее что можете сказать? – спросила я. – Какая у него машина?
– Я шестьдесят семь лет прожила в Куинсе. Что я понимаю в машинах?
Я задержала дыхание, чтобы успокоиться. Когда же я все-таки научусь дипломатии в разговорах с людьми?
– Меня интересует цвет, размер, особые приметы, которые я могла бы сообщить полиции.
– Кажется, черный. Или темно-синий. Я только один раз видела, и то ночью.
– А сам парень? Какой он из себя?
– Это что, допрос с пристрастием? – с притворным возмущением воскликнула Ева. – Или меня снимают в «Законе и порядке», а вы – окружной следователь, мисс?
– Мисс Розен, я просто волнуюсь из-за племянницы. Боюсь, вдруг с ней что-нибудь случилось. Она никому не говорила, что переезжает. Об этом ее парне тоже никто из родных не слыхал. Откуда нам знать, что она отправилась с ним по доброй воле?
Ева задумалась, на секунду в ее глазах блеснуло любопытство, но затем она с деланым равнодушием отмахнулась.
– Не разглядела я его. Услышала, что ругаются, выглянула в щелку жалюзи, но он стоял спиной ко мне.
– Как вам показалось, он высокий или не очень? Молодой или постарше?
Она пожала плечами.
– Роста среднего. Говорю же, спиной ко мне стоял.
– А человека, у которого работала Эрин, вы знаете? – спросила я.
– Какого еще человека? Я думала, она у Пэрис работает.
– Его зовут Дон Джейд. Средних лет, худощавый, очень симпатичный.
– Нет, не знаю. Знаю только Пэрис. Она такая милая, всегда находит минутку расспросить меня о моих детках. Наверно, и не знает, что Эрин сбежала, иначе сказала бы мне.
– Уверена, так оно и есть, – кивнула я. – А что-нибудь еще об этом парне можете сказать? Что угодно, мисс Розен.
Ева Розен покачала головой:
– Извините, милая. Я помогла бы, если б хоть что-нибудь знала. Понимаете, я ведь тоже мать. А у вас дети есть? – поинтересовалась она, с подозрением глядя на мою стрижку.
– Нет.
– С ними с ума сойдешь. А потом одни разочарования. Таков наш крест!
– Вы не слышали, Эрин называла своего друга по имени? – спросила я.
Ева задумалась.
– Может быть. Кажется, в ту ночь я слышала какое-то имя… Да. Что-то вроде как из мыльной оперы. Брэд? Тед?
– Может быть, Чед?
– Точно!
Господи, неужели Чед Сибрайт?..
Итак, запретная любовь. Интересно, повлиял ли этот шекспировский сюжет на изгнание Эрин из родительского дома. Вряд ли Брюс Сибрайт был в восторге от того, что его сын встречается с его же падчерицей, независимо от отсутствия между ними кровного родства. А если Брюс проявил неудовольствие, то и Кристал тоже…
Еще интересно, почему Молли не рассказала мне про Эрин с Чедом и вообще ни словом о существовании Чеда не обмолвилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50