Дом был почти такой же, как у Евы Розен: псевдоиспанский стиль семидесятых годов, заплесневевшая белая штукатурка, растрескавшаяся, поросшая мхом крыша. Через боковую дверь я зашла в гараж, где мирно покоилась хозяйская машинка для стрижки газона и елочные игрушки. Но зеленой, как доллар, «Инфинити» там не было.
Дверь в дом оказалась заперта, огоньки на панели охраны показывали, что сигнализация включена. Я обошла дом снаружи, ища незапертую дверь или приоткрытое окно. Нет, не везет.
Сквозь окно гостиной удалось разглядеть неряшливый, некогда белый ковер с длинным ворсом и бледно-желтую мебель средиземноморского стиля, к Средиземному морю явно никакого отношения не имевшую. Телевизор был почти с меня в высоту и оснащен всеми сопутствующими устройствами: видеомагнитофоном, проигрывателем для лазерных дисков, стереоколонками «Долби», космического вида музыкальным центром.
Я почитала названия на корешках видеокассет на полке и задумалась, неужели в Южной Флориде одна я не держу в доме коллекцию порнухи.
Где-то вдали, за оградой, с гулким ревом заработал мотор какого-то станка. Если уж не везет, так не везет. Кто-то вернулся на стройку по соседству и теперь явно собирался снести мой автомобиль бульдозером.
На заднем дворе сгустились тени, но небо над верхушками деревьев оставалось ярко-синим. Грохот доносился, как выяснилось, не от недостроенных домов дальше по улице, а с соседнего участка. Большой мотор безостановочно урчал, с хрустом и треском уминая то, что поступало в какой-то мощный механизм. «Измельчитель мусора», – догадалась я и повернула обратно. И вдруг остановилась.
Лэндри говорил, что на той кассете, где избивали Эрин, слышался лязг какого-то механизма. Звук, который не могла определить Эрин, когда ее спрашивали, не знает ли она, где ее держали.
Я пошла к забору, почти незаметному за буйными зарослями молодых деревьев и дикого бамбука, увитых плющом. Эти джунгли в конце концов заполонили бы весь двор и дом, если б их не вырубали время от времени.
Скрежет и грохот стали громче. Зафырчал отъезжающий грузовик, запищал зуммер. Пытаясь разглядеть хоть что-нибудь по ту сторону забора за сплошной стеной зелени, я не сразу заметила то, что находилось по эту. Нечто странное торчало среди зарослей, как древняя развалина. Серое, проржавевшее, некогда чужеродное, а теперь, по прошествии времени, неотъемлемая часть ландшафта. Вагончик-прицеп. Когда-то, вероятно, здесь была контора прораба, с окошком в торце, заросшим изнутри пылью. Кто-то пальцем вывел на грязном стекле одно-единственное слово: ПОМОГИТЕ.
51
Жизнь может поменяться в мгновение ока.
Я чуть не пропустила это мгновение, отделявшее меня от того, чтобы повернуться и уйти. Вот оно – объяснение! Вот почему Пэрис Монтгомери поселилась в этом паршивом домишке так далеко от ипподрома. Я думала, она здесь скрывается от любопытных глаз, и оказалась права. Только роман с Треем Хьюзом – не единственное, что она хотела скрыть.
Прицеп торчал из буйной поросли, словно чудовище в кошмарном сне. Вид его будил воспоминания, хранить которые я не стремилась. Лучше б их вовсе не было.
Мне приказано терпеть, ждать, но я знаю, это решение неверное… Нельзя тратить драгоценное время… Расследование мое. Я знаю, что делаю…
Я вытащила пистолет, подобралась поближе, пошла вдоль прицепа. Лишь дойдя до края, заметила кем-то протоптанную тропку от угла к помятой, ржавой железной лесенке, свисавшей с тыльного торца прицепа.
Несмотря на то, что солнце в этот угол двора не заглядывало уже больше часа и особой жары не было, я взмокла от пота. Мне казалось, я слышу собственное дыхание.
В тот раз, стоя рядом с вагончиком братьев Голем, я ничего не боялась. А сейчас вместе с решимостью пришло сомнение. Когда я в последний раз принимала серьезное решение, то ошиблась. Непоправимо ошиблась.
Я прижалась к боковой стенке прицепа, стараясь унять сердцебиение, замедлить бег мыслей, выключить эмоции, связанные скорее с посттравматическим стрессом, чем с настоящим моментом.
Итак, рассуждая логически, Пэрис сняла дом несколько месяцев назад. Если место было выбрано из-за уединенности и старого прицепа на участке, срок предварительной подготовки похищения растягивается до начала сезона. И тогда встает вопрос, почему в конюхи взяли именно Эрин – из-за профессиональной пригодности или как будущую жертву.
Трясущейся левой рукой я достала телефон, набрала номер пейджера Лэндри и сбросила адрес Пэрис Монтгомери и просьбу ехать туда как можно скорее.
«Теперь что? – подумала я, сунув обратно в карман телефон. – Ждать? Ждать, пока Пэрис вернется домой и обнаружит меня у себя во дворе? Позволить уйти шансам, погаснуть дню, сидеть и ждать ответного звонка Лэндри?»
Расследование мое. Я знаю, что делаю…
Что скажет Лэндри, понятно. Велит дождаться его. Иди посиди в моей машине, как хорошая девочка.
Но хорошей девочкой я не была никогда.
Я медленно поднялась по железной лесенке, встала сбоку от двери, дважды постучала и вслух сказала: «Полиция!»
Ничего. Внутри вагончика никакого движения. И пули сквозь дверь не летят. Мне пришло в голову, что Ван Зандт, может быть, там, что он прячется, пережидая время до вылета в Брюссель. Вдруг это он соучастник Пэрис Монтгомери и помог ей устранить Джейда, застолбить себе местечко в жизни Трея Хьюза? В таком случае выкуп мог быть его гонораром за содействие в разорении Дона Джейда.
А какова роль Эрин в этой игре? После рассказа Лэндри о видеозаписях изнасилования и избиения – уже не знаю. Пленка с похищением, которую я смотрела раз двадцать, заставила меня усомниться, действительно ли Эрин жертва. Ведь Пэрис могла посвятить ее в заговор, соблазнив возможностью наказать родителей, а когда план начал действовать, отдала на откуп Ван Зандту… Мне стало тошно при одной мысли об этом.
По-прежнему стоя сбоку, я затаила дыхание и левой рукой чуть приоткрыла дверь. Струйка пота побежала у меня меж бровей, скатилась по носу. Снова ничего.
Выставив пистолет, я шагнула внутрь вагончика, повела дулом слева направо. В первой комнатушке никого. Я бегло огляделась: старый железный стол, круглая лампа, стул. Все в пыли и ошметках паутины. Кипы старых газет. Пустые банки из-под краски. В нос ударил застоявшийся запах пыли, сигарет, прорастающей под ветхим линолеумом плесени. Лязг машин снаружи словно отдается эхом и усиливается в убогих жестяных стенах.
Не опуская пистолета, я осторожно двинулась во вторую комнатку.
Запись, где Эрин избивали, я не видела, но по описанию Лэндри поняла: это происходило здесь. Кровать с железными спинками у дальней стены. Грязный, засаленный матрас без простыней. Пятна крови.
Я представила здесь Эрин – такую, как на той кассете: голую, всю в синяках, прикованную за руку к изголовью, вопящую под ударами арапника. Жертву и страдалицу.
В паре метров от изножья кровати стояла тренога с видеокамерой. За треногой – стол, уставленный банками из-под газировки, полупустыми бутылками с водой, вскрытыми пакетами чипсов. Посреди всего этого – пепельница с горой окурков.
Декорация для киносъемки. Эпизод зловещей драмы, финальная сцена которой еще впереди.
Рев машин затих. Я физически ощутила, какая вдруг настала тишина. По моим плечам и затылку побежали мурашки. А в следующий момент я услышала, как отворилась входная дверь.
Я встала у стенки рядом с дверью в первую комнату, с пистолетом на изготовку.
Шарканье ног по старому линолеуму. Стук падающих жестянок из-под краски. Запах разбавителя. Интересно, на кого я наткнусь, если выйду из-за двери? На Пэрис? На Ван Зандта? На Трея Хьюза?
Я шагнула к порогу – и направила пистолет на Чеда Сибрайта. Он смотрел на меня, вытаращив глаза. По полу, вокруг его ботинок, растекалась лужица разбавителя.
– Я бы спросила, Чед, что ты здесь делаешь, но, по-моему, и так ясно.
– Нет, – возразил он, мотая головой. – Вы не понимаете. Это не то, что вы подумали.
– Да? То есть сейчас ты не готовишься уничтожать улики?
– Я тут вообще ни при чем! – воскликнул он. – Эрин позвонила мне из больницы. И умоляла помочь.
– И ты – абсолютно невиновный – бросил все и ради нее готов совершить тяжкое преступление?
– Я люблю ее, – серьезно сказал Чед. – Она влипла. Я не хочу, чтоб она села в тюрьму.
– А за что ее сажать в тюрьму, Чед? – спросила я. – Она ведь, кажется, в этой истории потерпевшая.
– Так и есть, – подтвердил парень.
– Но она велела тебе приехать сюда и поджечь вагончик? Следователям она говорила, что не знает, где ее держали. Ты-то откуда знал, куда ехать?
Я прямо видела, как лихорадочно крутятся колесики в его мозгу, как пытается он выкрутиться.
– Чед, почему ты думаешь, что Эрин в беде? – снова спросила я. – Наоборот, она спасена. У детектива Лэндри есть видеозаписи того, как ее насиловали и избивали.
– Я тут ни при чем, это была ее идея.
– Чтобы ее избили? Чтобы изнасиловали? Это идея Эрин?
– Нет, Пэрис. По-настоящему никто ничего делать не собирался. Так сказала Эрин. Все было задумано как спектакль. Пэрис хотела разорить Джейда и перевести его бизнес на себя, а Эрин должна была ей помочь. Но вышло иначе. Пэрис ее бросила. И они чуть не убили ее.
– Кто это «они»?
Чед отвел взгляд, судорожно вздохнул. Его лоб блестел от пота.
– Не знаю. Она говорила только про Пэрис. А теперь боится, что Пэрис будет пытаться сдать ее.
– А ты устроишь пожар на месте преступления, и все сочтут, что это случайность. Так?
Чед сглотнул слюну. Дернулся кадык.
– Я понимаю, на что это похоже…
– Похоже, парень, что ты тоже завяз по уши, – сказала я. – Давай-ка лицом к стене, ноги расставить!
– Пожалуйста, не надо! – сморгнув слезы, взмолился он. – Я не хочу разбираться с полицией. Мне следующей осенью в университет.
– Надо было думать об этом до того, как соглашался совершить поджог.
– Я только хотел помочь Эрин, – снова сказал он. – Она хорошая, честное слово. Просто… ну, понимаете… она вечно куда-то вляпывается. И еще она хотела отомстить моему отцу.
– А ты?
– Я скоро окончу школу. И мне будет плевать, что он думает. Тогда мы с Эрин снова сможем быть вместе.
– К стенке! – повторила я.
– Неужели в вас нет ни капли сочувствия?..
– Я не жалостлива.
Я двинулась вперед, а Чед сделал еще шаг к стене между двумя комнатами. Медленный танец невольных партнеров с переменой мест. Внезапно за моей спиной послышался какой-то шорох. Держа Чеда на прицеле, а взглянула в сторону открытой входной двери.
По ступенькам поднималась Пэрис Монтгомери.
Стоило мне отвернуться, как на меня с искаженным от бешенства лицом бросился Чед. Он ударил меня по запястьям, прицел сбился, я отшатнулась – и мы оба повалились на пол, прямо на банки из-под краски и кипы старых газет. Грохнувшись об пол под тяжестью веса Чеда, я так ударилась затылком, что из глаз брызнули искры и дыхание пресеклось.
Пистолет я по-прежнему сжимала в правой руке, держа палец на предохранителе. Когда Чед ударил меня по руке, я чуть не выронила его, и палец неестественно выгнулся. Выстрелить я не могла, но вскинула пистолет и со всей силы заехала рукояткой по голове Чеду Сибрайту. Впрочем, удар получился смазанный. Я угодила ему в глаз, и оттуда хлынула кровь. Чед взвыл и свалился с меня, закрыв руками лицо.
Я откатилась в сторону, попыталась тут же вскочить на ноги, но поскользнулась в луже разбавителя. Хоть бы какую опору нашарить.
– Сука! Тварь поганая! – ревел за моей спиной Чед.
Схватившись за ножку железного стола, я таки встала и оглянулась назад, на Чеда. Одной рукой он зажимал глаз, а второй – замахнулся на меня банкой из-под краски. Банка угодила мне в левую щеку, отбросила голову вбок.
Я плашмя упала на стол, одной рукой уцепилась за край и перевалилась на другую сторону. Оказавшись на полу, я кое-как стряхнула пистолет со сломанного пальца. Возбуждение блокировало боль. Боль я почувствую потом – если повезет.
Я думала, что Чед перевалится через стол вслед за мною, но, подняв голову, зажмурилась от ослепительной оранжево-голубой вспышки. Разлитый по всему полу разбавитель горел, и пары бензина взорвались под потолком.
Переложив пистолет в левую руку, я поднялась и выстрелила вслед Чеду. Но он успел выскочить на улицу и захлопнуть за собой дверь.
Дальняя половина комнаты пылала, огненные языки лизали обшарпанные стены до самого потолка, пожирали кипы газет на полу. Огонь продвигался ко мне, к двери в смежную комнатку. Пара минут – и весь прицеп заполыхает. А выхода, насколько я могу судить, нет.
Лэндри за милю увидел зарево, тут же прибавил газу, включил мигалку и сирену. Против всякой логики он все-таки надеялся, что горит где-нибудь в другом месте. Но по мере приближения к указанному Еленой дому все яснее понимал, что надеется зря. По радио уже объявили пожарную тревогу.
Лэндри ворвался во двор, выскочил из машины и побежал в глубь участка.
Стены и окна крохотного вагончика-прицепа чернели на пылающе-оранжевом фоне.
– Елена! – заорал он изо всех сил, чтоб она услышала сквозь рев огня. – Елена!
Господи боже, если она внутри…
– Елена!
Он ринулся к прицепу, но волна жара отбросила его назад.
Если она внутри, она уже мертва.
Давясь кашлем, я побежала от огня к двери во вторую комнату. Пламя уже охватило стену. Я слышала, как пахнет растворителем от моей рубахи. Одна искра – и я превращусь в живой факел.
Второй выход находился в дальнем углу комнаты. За густым дымом я едва его различала. Бросилась туда, натыкаясь на стулья, с размаху налетела на дверь, рванула рукоятку, налегла… Заперто. Крутанула собачку замка, попробовала снова. Заперто снаружи. Дверь не открывалась.
Огонь волной ворвался в комнату, растекся по полу и начал лизать стены.
Сунув пистолет за пояс джинсов, я сбросила с треноги на кровать видеокамеру, схватила треногу, точно бейсбольную биту, и с размаху засветила в окно, где на пыльном стекле рукой Эрин было написано «ПОМОГИТЕ». Один раз. Еще. Стекло треснуло, но крепко сидело в раме.
Я изо всех сил била в стекло концом треноги, хоть и боялась, что от притока свежего воздуха пламя взметнется еще выше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50