Весьма официальный вид для Южной Флориды, где ходят в ярких гавайских рубахах и мокасинах на босу ногу.
– Мисс Эстес?
– Да. Спасибо, что уделили мне время.
Я прошла мимо него в кабинет и остановилась в углу против входа, спиной к шкафу красного дерева.
– Присаживайтесь, – пригласил он, подходя к столу. – Что вам заказать? Кофе? Воду?
– Спасибо, ничего. Еще раз благодарю за согласие встретиться без предварительной договоренности. Уверена, вы очень занятой человек.
– К счастью, да. – Он улыбнулся той самой улыбкой с плаката в окне. – Дела идут в гору. Вот открыли для народа еще одну маленькую жемчужину – Уэллингтон. Здесь земля так же хороша, как и в любом другом районе Южной Флориды. А тот участок, о котором спрашиваете вы, вообще высший класс.
– Мистер Сибрайт, я вообще-то пришла не покупать.
Улыбка сменилась легким недоумением. Черты лица у Брюса были мелкие и резкие, как у хорька.
– Не понимаю… Вы ведь сказали, у вас есть вопросы по Фэйрфилдс?
– Верно. Мистер Сибрайт, я частный детектив. Расследую несчастный случай в конно-спортивном центре, в котором замешан ваш клиент, Трей Хьюз.
Сибрайт откинулся на спинку кресла, явно недовольный таким поворотом событий.
– Разумеется, с Треем Хьюзом я знаком. Ни для кого не секрет, что он приобрел участок в Фэйрфилдс. Но я никогда не распространяюсь о своих клиентах, мисс Эстес. Это вопрос профессиональной этики.
– Личная информация мне не нужна. Меня больше интересует само владение. Когда земля была выставлена на продажу и когда купил свой участок Трей Хьюз?
– Это в отдел статистики, – пожал плечами Сибрайт. – Все данные давно в архиве округа. Пожалуйста, обратитесь туда.
– А я хочу спросить у вас.
Подозрительность одолела недоумение.
– А что такое? И что за «несчастный случай» вы расследуете?
– Недавно мистер Хьюз потерял очень дорогостоящую лошадь. Как вы понимаете, нам нужно поставить все точки над «i ».
– А какое отношение имеет к лошади земельный участок?
– Обычная формальность, сбор данных. Испытывал ли землевладелец финансовые затруднения и тому подобное. Участок у мистера Хьюза не из дешевых, да и его освоение…
– Трей Хьюз в деньгах не нуждается, – возмутившись таким предположением, отрезал Сибрайт. – Спросите кого хотите: в прошлом году он получил огромное наследство.
– До или после того, как купил землю в Фэйрфилдс?
– Какая разница? – раздраженно спросил Брюс. – К участку он приценивался давно. А купил прошлой весной.
– После смерти матери?
– Мисс Эстес, мне не нравятся ваши намеки. И разговор этот никакого удовольствия не доставляет.
Он встал со стула, еле удерживаясь от того, чтобы вышвырнуть меня за дверь.
– Известно ли вам, что ваша падчерица работала у тренера мистера Хьюза? – спросила я.
– Эрин? А Эрин тут при чем?
– Сама хотела бы понять. Но она, кажется, пропала.
Раздражение Сибрайта достигло критической отметки.
– Да кто вы такая? На кого вы работаете?
– Мистер Сибрайт, это информация конфиденциальная. И у меня тоже есть профессиональная этика. Вы как-то помогали Эрин устроиться на эту работу?
– Не ваше дело!
– Вам известно, что вот уже почти неделю никто не видел Эрин и не говорил с нею?
– У Эрин своя жизнь, с родственниками она не близка.
– Неужели? А мне сказали, она очень даже близка с вашим сыном.
Брюс Сибрайт побагровел и угрожающе ткнул в мою сторону пальцем.
– Ваше служебное удостоверение, пожалуйста!
Я подняла ту бровь, которая слушалась, скрестила руки на груди и оперлась спиной на шкаф.
– Почему вы на меня так рассердились, мистер Сибрайт? Я думала, отец проявит больше беспокойства о дочери, нежели о клиенте.
– Я не… – тут он спохватился и закрыл рот.
– Не ее отец? – подсказала я. – Вы не ее отец, следовательно, вам незачем о ней беспокоиться?
– Я не беспокоюсь об Эрин, потому что Эрин сама за себя отвечает. Она взрослая.
– Ей восемнадцать лет.
– Вот именно! И она больше не живет со мной под одной крышей. Она поступает, как ей угодно.
– А может, в этом все и дело? То, что угодно Эрин, неугодно вам? Девушки-подростки… – Я сочувственно покачала головой. – Без нее как-то проще, верно?
Его буквально трясло от сдерживаемой ярости. Он неотрывно смотрел на меня, словно каленым железом впечатывая мое лицо себе в мозг, чтобы, когда я уйду, вызывать его в памяти и ненавидеть.
– Убирайтесь из моего кабинета, – тихим, сдавленным голосом произнес он. – И если я еще раз увижу вас на своей земле, вызову полицию.
Я неторопливо отошла от шкафчика.
– И что вы им скажете, мистер Сибрайт? Что меня надо арестовать, потому что я забочусь о вашей падчерице больше, чем вы сами? Уверена, подобная причина покажется им весьма любопытной.
Сибрайт рывком распахнул дверь и рявкнул:
– Дорис, позвоните в полицию!
Секретарша изумленно выпучила глаза.
– Попросите к телефону детектива Лэндри из отдела грабежей и убийств, – добавила я. – Назовите ему мое имя. Он будет очень рад подъехать лично.
Сибрайт прищурился, пытаясь понять, блефую я или нет.
Из «Гриффон девелопмент» я вышла своими ногами, села в автомобиль Шона и укатила – пусть Брюс Сибрайт подумает.
13
– Бог мой, Эл, у тебя вид как будто из девичьей поп-группы восьмидесятых!
По дороге домой я опустила верх «Мерседеса», в надежде, что от свежего ветра у меня прояснится в голове. Вместо этого солнце высушило мне мозги, а ветер взбил волосы в прическу для фотосессии продвинутого модного журнала. Хотелось выпить, поваляться на солнышке у бассейна, но я знала, что не позволю себе ни того, ни другого.
Шон нагнулся ко мне и чмокнул в щеку.
– Машину мою сперла, негодяйка!
– Она подходила к моему наряду.
Я вылезла из «Мерседеса» и отдала ему ключи. Шон был в бриджах, сапогах и черной майке в обтяжку с закатанными по плечо рукавами, чтобы показать бицепсы размером с грейпфрут.
– Наверно, придет Роберт заниматься с тобой, – сказала я.
– Это почему? – раздраженно спросил он.
– Майка без рукавов. Дорогой, я тебя насквозь вижу!
Мы вместе прошли через двор конюшни к домику для гостей. Шон покосился на меня, сдвинул брови.
– Ты в порядке?
Мне вдруг захотелось обо всем ему рассказать, вместо того чтобы отделаться обычным ничего не значащим «да». «Странный момент для откровений», – подумала я, осадила себя, выдохнула и все-таки сказала вслух:
– Да.
Каким бы запутанным и сложным ни становилось дело, как бы неохотно я ни участвовала в нем, тряхнуть стариной оказалось приятно. Приятно чувствовать себя нужной.
– Хорошо, – вздохнул Шон. – Иди, Золушка, пудри нос и превращайся обратно в себя самое. К твоему второму «я» вот-вот пожалуют гости.
– Кто?
– Ван Зандт, – процедил Шон с такой гримасой, будто на язык ему попало что-то горькое и с косточкой. – Не говори, что ради тебя я не способен на жертвы.
– Родная мать не сделала бы для меня больше!
– Правильно, золотко мое, вот так и дальше думай. Твоя родная мать этого мошенника на порог не пустила бы. У тебя двадцать минут на чистку перышек.
Я приняла душ и надела один из купленных на ипподроме комплектов: рубиново-красную юбку с запа€хом, сшитую из индийского сари, и желтую льняную блузку. Десяток звенящих браслетов, босоножки на платформе, очки в черепаховой оправе – и вот я уже Элль Стивенс, дилетантка.
Ван Зандт только приехал, когда я через конюшни вышла к стоянке. Он был одет умопомрачительно, как полагается старожилу Палм-Бич: розовая рубашка, бежевые летние брюки, синий клубный пиджак, галстук с монограммой.
Заметив меня, он с раскрытыми объятиями шагнул навстречу. Старый друг, давно не виделись.
– Элль!
– Привет, З.
Я вытерпела положенный поцелуй в щеку, упершись ему в грудь ладонями, чтобы не обнимал.
– Три раза, – напомнил он, отступая. – По-голландски.
– По-моему, вы нашли хороший повод, – усмехнулась я. – Умно. Чьи еще национальные традиции вы задействуете, чтобы оправдать свои желания правилами хорошего тона?
Он ответил обворожительной улыбкой.
– Зависит от дамы.
– Я-то думал, вы моих коней приехали посмотреть, – вступил в разговор Шон. – Я что, тут вместо мебели?
Ван Зандт явно не понял.
– Какой мебели? На мебель вы не похожи.
– Это фигура речи, З., – пояснила я. – К Шону вам придется привыкать. В детстве мама как-то отправила его в театральный летний лагерь. И теперь он просто не может иначе.
– Вот как? Актер?
– Как мы все, наверное, – невинно заметил Шон. – Я уже попросил мою помощницу оседлать Тино, того мерина, о котором вам говорил. За него я хочу восемьдесят тысяч. Он с задатками, но у меня таких слишком много. Если у вас есть на него покупатель…
– Может появиться, – отвечал Ван Зандт. – Я захватил видеокамеру. Сниму вашего красавца на пленку и пошлю клиентке, которая должна вскоре приехать из Вирджинии. А когда вы будете готовы к новым приобретениям, с радостью покажу вам лучших лошадей Европы. Возьмете с собой Элль. Мы отлично проведем время. – Он перевел взгляд на меня, точнее на мою юбку. – Элль, вы сегодня не в седле?
– Слишком много веселилась вчера вечером, – сказала я. – Теперь прихожу в себя. Мы с Шоном были на Пинки-бале.
– Элль не могла пропустить такое событие, – пояснил Шон. – И отказаться от бокала шампанского.
– Зато какую потеху вы пропустили на ипподроме! – подхватил Ван Зандт, которому не терпелось поделиться сплетнями. – Там вырвались из конюшни лошади. И еще кто-то на кого-то напал. Уму непостижимо!
– А вы там были? – спросила я. – Среди ночи? Может, вас еще будет разыскивать полиция?
– Разумеется, меня там не было! – отрезал он, мгновенно разозлившись. – Как вы могли подумать, что я на такое способен?!
Я пожала плечами:
– Понятия не имею, на что вы способны, а на что – нет. Знаю только, что вы не понимаете шуток. Честное слово, эти ваши фокусы мне уже поднадоели, хотя я с вами знакома-то всего два дня, – заявила я, нарочно не скрывая раздражения. – Хотите, чтобы я каталась по Европе в одной машине с вами и вашими многочисленными настроениями? Да я лучше останусь дома и буду лупить себе по пальцам молотком!
Ван Зандт прижал руку к груди, будто я сделала ему больно.
– Я – человек чувствительный. И всем хочу только добра. Мне очень жаль, если…
– Не принимайте близко к сердцу, Томас, – посоветовал Шон. – Элль каждый вечер перед тем, как лечь спать, точит язычок на точильном камне.
– Это чтобы лучше жалить тебя, мой дорогой.
– Острым языком мужа не привлечешь, – надулся Ван Зандт.
– Мужа? Зачем он мне? – фыркнула я. – Был уже один. Я его выгнала. Бывшие мужья гораздо лучше – половина денег и никакой головной боли!
Ван Зандт погрозил мне пальцем, пытаясь воспринимать происходящее с юмором.
– Мисс тигрица, вас надо приручить. Тогда вы по-другому запоете.
Краем глаза я заметила идущую к нам Ирину. Длинные голые ноги, высокие сапоги. Она что-то несла в руке и казалась сердитой. «На Шона, – предположила я (как выяснилось, ошибочно). – За то, что опоздал, или нарушил ее собственные планы, или еще по какой-то из пятидесяти причин, регулярно превращавших Ирину в настоящую». Она остановилась в пяти шагах от нас и вдруг заорала что-то по-русски, швырнув в Ван Зандта то, что держала в руке.
Тот едва успел вскинуть руку и смазать траекторию полета стальной подковы, пока та не попала ему в лоб.
Шон в ужасе отскочил.
– Ирина!
Барышня, визжа, фурией набросилась на Ван Зандта.
– Свинья! Подлая свинья!
Я стояла оторопев и тупо смотрела, как Ирина молотит его кулаками. Она была тоненькая, как ивовый прутик, но сильная, и мускулы у нее были о-го-го. Ван Зандт шарахался из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть ее с себя, но она прилипла к нему, как пиявка.
– Дрянь полоумная! – орал Ван Зандт. – Уберите ее! Уберите!
Шон подскочил к нему, одной рукой схватил девицу за светлые, собранные в хвост волосы, а другой – поймал мелькающий в воздухе кулак.
– Ирина! Прекрати!
– Сукин сын! Вонючий сукин сын! – визжала она, пока Шон отдирал ее от Ван Зандта и оттаскивал назад, в глубь прохода между денниками.
– Она с ума сошла! – вопил Ван Зандт, вытирая кровь с губы. – Ее надо запереть!
– Кажется, вы нашли друг друга, – сухо резюмировала я.
– В жизни ее не видел! Полоумная русская сучка!
Ирина с искаженным лютой ненавистью лицом рвалась из рук Шона.
– Следующий раз порву тебе глотку, гад! За Сашу!
Потрясенный Ван Зандт отвернулся. От его безупречной прически не осталось и следа, волосы торчали во все стороны.
– Ирина! – в ужасе прикрикнул Шон.
Я подошла к Ирине и взяла ее под локоть.
– Почему бы нам не отойти на минутку?
Ирина оскалилась и показала Ван Зандту неприличный жест, но послушно пошла со мной.
Мы вошли в отделанную красным деревом гостиную с барной стойкой и кожаными креслами. Ирина шагала впереди, бормоча по-русски какие-то ругательства. Я зашла за стойку, достала из холодильника бутылку «Столичной» и налила в тяжелый хрустальный стакан на три пальца водки.
– За тебя, подруга! – Я приветственно подняла стакан и передала ей. Она выпила. – Я поняла, ты что-то против него имеешь, но, может, посвятишь меня в детали?
Ирина выпила водку, как воду, вздохнула и немного успокоилась. Точнее, собралась. Овладела собой.
– Это нехороший человек.
– Тот парень, что привозит фураж, тоже не особо приятный, но на него ты никогда так не набрасываешься. Кто такая Саша?
Ирина взяла сигарету из портсигара на стойке, зажгла, глубоко затянулась. Потом медленно выдохнула дым, повернув ко мне лицо в исключительно элегантном ракурсе. Должно быть, в прошлой жизни была Гретой Гарбо.
– Саша Кулак. Моя подруга из России. Устроилась работать в Бельгии к этому гаду, потому что он наобещал с три короба. Дескать, платить будет хорошо и позволит ездить на хороших лошадях, и они будут как партнеры, и он сделает из нее звезду арены. Врун вонючий! Попользоваться ею хотел, и все тут. Привез ее в Бельгию и решил, что она его вещь. Думал, она должна ему давать и еще спасибо говорить. А она отказалась. Она была очень красивая. Зачем ей трахаться с таким стариком?
– А остальным зачем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50