Ниже шли еще какие-то детали, но на них Джино уже не обратил внимания. Бедный старина Джейк. Он шел своим путем, и вот где этот путь закончился.— Ну?Внезапно Джино осознал, что Мария стоит рядом, глядя на него.— Да, — равнодушно сказал он. — Это тот самый парень.Она ждала пояснений, но Джино молчал. Повернувшись к дочери, он вновь принялся играть с нею.Мария не стала задавать других вопросов. Она легонько коснулась ладонью его щеки.— Будешь завтракать? Как насчет чего-нибудь вкусненького?Он засмеялся и неожиданным жестом похлопал жену по ягодицам.— Это было бы самым вкусненьким!— Джино!Смутить ее не составляло никакого труда. Джино это ужасно нравилось.В обеденные часы у Риккадди было не протолкнуться. Барбара с детьми метались по залу ресторана, балансируя подносами, уставленными тарелками с пиццей и графинами с вином.Наплевав на то, что за последнее время он прибавил в весе несколько фунтов, Джино заказал себе лазанью. Энцо, похоже, не ел ничего, кроме спагетти по-болонски, а Алдо предпочел обыкновенную телятину.— Это здорово помогает мне худеть, — объяснял он, в три приема расправляясь с огромным куском мяса и делая кому-то из детей знак принести новую порцию.— Да, — кратко согласился Джино, глядя, как его друг методично приступает ко второму куску. — Видимо.Медленно, со стоическим видом Энцо поедал свои спагетти, аккуратно затолкав салфетку за воротник.Все трое сидели за угловым столиком у задней стены ресторана. Два столика у самых дверей занимали их телохранители. Былая беззаботность в этом вопросе давно канула в прошлое.— Идет война, — проговорил наконец Энцо, — и я хочу закончить ее как можно быстрее. Джино согласно кивнул.— Выдавим из нашего бизнеса Банана — и войне конец.— Другого пути нет, — отозвался Энцо. — Я не позволю всяким сукиным детям дурачить меня. Мне нет дела до того, кто там этим занимается.И опять Джино кивнул.— Верно.Своей сделкой с Парнишкой Розовый Банан доставил им только новые неприятности. Джино пытался решить спорный вопрос к обоюдному согласию. Он даже предложил Банану вернуть ему всю сумму, а после того как получил отказ, направил к нему специального посланца с деньгами. Через два дня курьера обнаружили в одной из машин на стоянке рядом с «Миражем» с пулей в голове и полным чемоданчиком денег.— На этот раз ты меня не проведешь. Однажды ты отделался от меня, но больше этого не случится. В «Мираже» у меня есть своя доля, и я не собираюсь отказываться от нее, — заявил Банан Джино по телефону. Война продолжалась.Люди Джино занимали в «Мираже» самые выгодные позиции, и Банан исполнился решимости взять верх силой, если иного случая не представится. Имели место три убийства: управляющего казино, официантки из коктейль-бара и крупье. Бизнесу убийства были ни к чему. Выручка в «Мираже» начала стремительно падать, зато ширилась скандальная известность.— Я устрою контракт, — пообещал Джино. — В Буффало есть один охотник за скальпами, он-то и займется Бананом.— И чем быстрее, тем лучше, — бросил Энцо.1 апреля 1951 года Банан проснулся довольно поздно. Его последняя жена — женщина, которой он дал ласковое прозвище Пиранья, — спала радом. Она храпела, что приводило Банана в бешенство.В спальне пахло собачьим дерьмом. Банан пихнул жену в бок.— Твои долбаные твари! — заорал он. — Опять все кругом обосрано!Пиранья терла глаза, со вчерашнего вечера густо обведенные тушью.— Что?Банан окончательно разъярился.— Твои долбаные псы заорали весь ковер! Она села в кровати, совершенно обнаженная. Груди у нее были такие огромные, что невольно закрадывалась мысль: а не надувные ли они? Банану самому иногда казалось, что женат он не на женщине, а на паре гигантских сисек.— Ну и что? От вони еще никто не умирал.— Тебе лучше знать, — огрызнулся Банан. — Интересно, когда ты в последний раз сидела в ванне?Пиранья почувствовала, что пора переходить к действиям.— Не смей называть меня грязной, ты, вонючка. — Она замахнулась, чтобы отвесить ему оплеуху, но Банан перехватил ее руку, больно сжал. — Отпусти меня! — завопила женщина. — Отстань от меня!Услышав голос своей хозяйки, все три пекинеса выползли из своих укрытий. Две собаки запрыгнули на постель, в то время как третья тварь оглушительно лаяла, опираясь передними лапами о спинку кровати.— Заставь их замолчать немедленно! Но Пиранья подбодрила своих любимцев:— Ну же, мои маленькие, помогите своей мамочке! Теперь лаяли все три пса, те же два, что забрались на постель, стали бросаться на Банана. Отпустив руку супруги, он с ревом отбивался от обнаглевших животных. Воспользовавшись моментом, Пиранья вцепилась своими отточенными ядовито-красными ногтями мужу в щеку.— Сука! — завопил Банан.— Грязный хрен! — не осталась в долгу Пиранья.Собаки не унимались. Банан цепкими пальцами схватил ближайшую к себе за шею и швырнул в угол комнаты. Приземлившись, пес жалобно заскулил.Забыв обо всем, Пиранья бросилась к бедняжке.— Ах ты подонок! Да ты же искалечил Пуф-Пуфа!— Долбал я Пуф-Пуфа!— Долбать надо тебя!Выпрыгнув из постели, Банан угодил ногой в кучку на ковре.— О Боже-е! — он со стоном захромал в ванную. Торопливо накинув на себя что-то из одежды, Пиранья подхватила скулившего пса, взяла с тумбочки у кровати ключи от принадлежавшего мужу «кадиллака» и ринулась вон из дома.— Не бойся, моя крошка, — ворковала она, — мамочка мигом домчит тебя к врачу.Банан в ванной под струей воды усиленно скреб пятку, когда с улицы до него донесся звук взрыва. Ему показалось, что кто-то решил атаковать дом. Доли секунды Банану хватило, чтобы распластаться на кафельном полу. Поскольку взрывов и стрельбы не последовало, он понял, что ошибся, поднялся на ноги, с опаской вышел из ванной комнаты и за окном спальни увидел дымящиеся обломки своего «кадиллака».— Господи, — с благоговейным ужасом пробормотал он, — на ее месте мог быть я!1 сентября 1951 года у Джино родился сын.Его сын!Это был самый счастливый миг в его жизни.Они назвали мальчика Дарио.Событие отмечалось в течение целой недели.Мария улыбалась и говорила:— Я же обещала тебе, что рожу мальчика, правда?Он ответил ей поцелуем, а затем привлек свою девочку-жену к себе и в который уже раз возблагодарил мысленно небо за то, что оно свело их обоих вместе.Дарио родился совсем крошечным — всего пять фунтов десять унций, и совсем непохожим на Лаки — без волос, худеньким, с тонкими, как спички, ручками и ножками, бледненьким и голубоглазым.Лаки же в свои год и три месяца стала почти точной копией отца. Та же смуглая, оливкового цвета кожа, те же черные глаза, слегка вьющиеся, как и у него, волосы. Джино очень любил ее, но рождение сына — о, это совсем, совсем другое!Перед возвращением из клиники домой Мария решила поговорить с мужем.— Нам нужно быть очень осторожными, — сказала она. — Мне бы не хотелось, чтобы Лаки стала ревновать нас к малышу.— Ревновать?! — воскликнул в недоумении Джино. — Да ты шутишь! Я люблю их обоих!— Тогда тебе остается только любить их обоих одинаково, — предупредила его жена.— Конечно, конечно, — тут же солгал он непроизвольно. Сын был непосредственным продолжением его самого. Для дочери это исключено.— Это дерьмо живуче, как кошка! — взорвался Энцо. — Я таких еще не встречал.— Но цели своей мы все же достигли, — спокойно ответил ему Джино. — В Вегасе все вошло в норму. Бизнес процветает. Банан больше не станет играть мускулами.— Если ты так думаешь, то ошибаешься, — заметил, повысив голос, Энцо.— Если я ошибусь, то в следующий раз мы избавимся от него навсегда.— Черт возьми! Я говорю, что мы должны сейчас выпустить из него весь пар!Джино сделал энергичный выдох.— Ты убил его жену. Он предупрежден. Теперь он будет держаться в стороне.— Может быть. Некоторое время. Джино рассмеялся чуть самодовольно.— Я знаю, что из себя представляет Банан. Не забывай, мы же вместе с ним начинали, на одной улице. Он всегда был трусоват, поэтому сам больше ничего уже не начнет. Готов поспорить.— Ты знаешь, я не люблю спорить.— Ну так и не спорь. Говорю же тебе, Энцо, просто положись на мое слово. Он будет сидеть в своей Филадельфии и никогда больше не сунет к нам свой нос.— Черт побери, остается только надеяться на то, что ты окажешься прав.— Я прав. Я знаю, что я прав. — Джино раскурил длинную и тонкую «монте кристо», усмехнулся. — Хочешь взглянуть на мальчишку? Пойдем, покажу. Джино Сантанджело. Лучший мальчишка в лучшем из миров! ЧЕТВЕРГ, 14 ИЮЛЯ 1977 ГОДА НЬЮ-ЙОРК Глядя в удаляющуюся спину Лаки, Стивен дождался, пока она не скроется из виду, и только после этого начал свой спуск по бетонным ступеням пожарной лестницы. Усталый, грязный и злой из-за того, что всю ночь провел в этой дурацкой ловушке. Да еще с такой особой, как Лаки: груба, высокомерна, говорит, как портовый грузчик. Хотя собой вовсе не так уж и плоха. Даже после мучительного сидения в лифте привлекательность се ничуть не поблекла.Усилием воли он заставил себя не вспоминать о ней. Что это на него нашло? Впервые после того, как он решил, что они с Айлин созданы друг для друга, в голову неотвязно лезли мысли о совершенно другой женщине.Дарио медленно приходил в себя. Сначала он никак не мог понять, где находится, потом вспомнил и резким движением сел, ощущая гнетущую пустоту в желудке.Со скучным удивлением он обнаружил, что сидит на постели в собственной спальне. Голова раскалывалась. Желудок ныл. Стреляющая боль чувствовалась в мошонке.— Как дела? — услышал он чей-то голос. Проморгавшись, Дарио увидел пламя освещавшей комнату свечи. В кресле возле двери кто-то сидел. Дарио с трудом поднялся с постели, но в тот момент, когда ноги его коснулись пола, в глазах потемнело, он ощутил приступ тошноты.— Все в порядке, — произнесла фигура в кресле. — Я — Сал. Меня послал Коста Дзеннокотти, чтобы помочь тебе. Мне очень жаль, что пришлось применить силу, но нужно было увериться, с кем имею дело.Приложив руку к голове, Дарио застонал.— Огромное спасибо, — с горечью проговорил он.— Не стоит обижаться.Фигура поднялась из кресла, приблизилась, и Дарио с изумлением понял, что Сал — женщина.К тому времени, когда Эллиот Беркли проснулся, Кэрри, полностью одетая, нервными шагами мерила квартиру.— Я-то думал, что сегодня ты захочешь остаться в постели, — неодобрительно произнес он. — В конце концов, ты же вчера была едва живой.— Я чувствую себя абсолютно нормально. — Кэрри изо всех сил старалась, чтобы голос ее звучал бодро. Провести целый день в постели никак не входило в ее планы.— Черт! — выругался Эллиот, попытавшись включить свет в ванной. — До сих пор нет тока? Что, интересно, происходит с этим городом?Она пожала плечами. Какой там город — что происходит с ее жизнью?Чтобы добраться до Нью-Йорка, у водителя машины ушло не так уж и много времени. В половине первого они уже ехали по перегруженным улицам Манхэттена, с опаской въезжая на перекрестки с неработавшими светофорами, осторожно огибая глубокие выбоины в асфальте.— Можно подумать, их заботит состояние улиц в городе, — пожаловался водитель. — Власти просто бросают деньги на ветер.Это была его первая фраза за весь путь. Молчание ничуть не тяготило Джино. Кому нужна пустая болтовня?Двадцать семь этажей — и ноги ее уже ныли от усталости, стиснутые изящными туфельками на высоченном каблуке. Будь проклята эта мода. Она пожалела, что одета не в кроссовки, шорты и спортивную майку. И не смогла сдержать улыбки, представив себе, как вытянется лицо Косты, вздумай она в таком наряде явиться на встречу. А почему бы и нет? Почему бы, черт побери, и нет? Ведь она — взрослый и самостоятельный человек, разве нет? Значит, имеет право делать то, что хочет, ведь правда? Что хочет. Хватит с нее отцовской опеки. Выговоров по пустякам. Наставлений. Угроз выбить из нее всю дурь.Джино Сантанджело. Большой человек. Ее отец. Папочка.Джино Сантанджело. Тиран.Господи! Да ведь теперь он в любой день может вернуться в страну. В любой день.Она остановилась, чтобы перевести дух, уселась на ступеньку, сделала глубокий вдох. Перспектива конфронтации с отцом пугала. Пугала и искушала одновременно.На минуту она прикрыла глаза. В данный момент ей хотелось только одного — спать. Где-то в вышине слышался стук чьих-то ботинок — ага, он тоже спускается. Стивен Как-его-там. Потрясающий зануда.Усилием воли Лаки заставила себя подняться и продолжить спуск. Осталось всего двадцать этажей.— Подождите, — сказал Дарио. — Вы — женщина!— Как это ты догадался! — с насмешкой ответила Сал. — Я так и подумала, что со мной что-то не так, когда вышла сегодня из душа!Дарио вновь опустился на постель, застонал.— Рука у вас совсем не женская.Она усмехнулась.Сал было тридцать четыре года. Весила она 165 фунтов, и силы у нее хватило бы на троих мужчин. Короткая прическа делала ее лицо чем-то похожим на Ширли Мак-Лейн. Она называла себя вольнонаемным боевиком и пользовалась авторитетом человека, справляющегося с порученной работой профессионально, без шума и быстро. Брала Сал за свои услуги дорого, но отрабатывала каждый цент. Надетый на ней черный шоферский комбинезон и хриплый голос ввели бы в заблуждение кого угодно, не только Дарио.— Слушай, — сказала она, — твоя «проблема» валяется в кухне со столовым ножом в животе. Кто это? Дарио издал новый стон.— Я не знаю. Он хотел убить меня, и я… — у него не нашлось сил закончить фразу. Сал пожала плечами.— Не дергайся. Полагаю, ты предпочел бы избавиться от тела. Это будет стоить денег.— Неважно. Коста заплатит за все.— Вот и хорошо. Можешь спать. Оставайся в спальне еще пару часов. За это время и я, и твоя «проблема» исчезнем отсюда. Ясно?Дарио кивнул. «Ничего, — подумал он, — скоро я проснусь и окажется, что никакого кошмара на самом деле и не было».— На, проглоти, это поможет тебе расслабиться.Он с признательностью принял от нее две желатиновые капсулы. Через пару минут глаза ему смежил сон.Сал в задумчивости смотрела на спящего. Дарио Сантанджело, а? Сын Джино. Может, как раз сейчас пришло ее время схватить судьбу за хвост?Ночь Коста провел у себя в кабинете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62